О'Нейлу не нравилась его миссия. Вот если бы он прибыл на "Дремлющем Экипаже", предводительствуя взводом Диких Гусей... Тогда бы не пришлось ждать инициативы от местных.
О себе самом Симус думал только как о вояке. Просто это была работа, и ее нужно было кому-то делать. Но офицер он был знающий и опытный. Правда, шутники с "Ионы" считали, что в военном деле он понимает больше, чем в рифмах, но, что бы там ни говорили эти болтуны - шпионить - не его призвание.
"Совсем не мое, совсем..."
Он готов был пожертвовать своей жизнью. Но если бы Господь не настаивал, он отложил бы это мероприятие на год-другой. Даже на несколько десятков лет.
И пока не призвали на Высший Суд, можно было бы закончить ряд неотложных дел.
"Ну, например... уговорить настоящую женщину разделить с ним постель до конца дней."
Эти мысли заставили его снова вздохнуть и предаться отвлеченным фантазиям о том, каким развлечениям можно было бы предаться с такой настоящей женщиной.
"Сначала... вы целуете ее очень, очень нежно, и потом... Если вы в порядке..." - он прервался на мгновение, не поступит ли от Всевышнего других предложений. - "...Я бы провел несколько лет в таком режиме."
Как бы там ни было, смертность была высокой и среди монахов, и среди Диких Гусей. Если ему суждено прожить так же мало, как и его родителям, стоит ли терзать себя сомнениями по этому поводу?
Разведка бывает разной. Но какие бы необыкновенные названия не придумывал коммодор для его миссии, все-таки он был шпионом. Прибыв на крошечном челноке, он не был вооружен лазерным пистолетом. В его распоряжении была миниатюрная арфа. Одет он был не в щегольскую форму коменданта, а в скромную серую накидку менестреля. И... никакой связи с "Ионой"; зилонгцы не должны ничего знать о ее существовании до тех пор, пока не закончится исследование планеты.
Лишь его собственные телепатические способности будут служить ему связью - слабой и ненадежной.
"Я очарую их остроумием и песнями. Всевышнему известно, что я прекрасный бард, и плевать я хотел на болтунов с "Ионы". И пока я внушаю им благоговейный трепет песнями и рассказами, прояснится, чем можно расшевелить этот муравейник."
Подернутое дымкой солнце, пройдя толщу атмосферы, клонилось к закату. Его свет смягчил все оттенки окружающего, заливая пространство золотистым свечением. "Замечательное место", - думал О'Нейл. - "Я бы не испытывал сомнений, если бы мы решили здесь обосноваться."
Совершенно очевидно, что "настоящая" женщина в постели, умело раздетая и желанная - это как раз то, что необходимо для того, чтобы укрепиться в принятии важного решения.
Пока же Симус ничего такого не осуществил, несмотря на безудержные фантазии.
"Возможно, я кончу тем, что останусь сварливым холостяком, одиноким и старым. Ну, если конечно я проживу достаточно долго, чтобы сделаться сварливым."
Насладившись жалостью к себе почти в той же мере, что и мечтами о единственной в мире женщине, он с глубоким отвращением поднялся с кресла пилота. Настало время работать.
Его проинструктировали, что атмосфера будет раскалена и сыра, но поток влаги, в который он опустился, ошеломлял. Ароматы цветов были так же щедры, как и их краски. Он упоительно растекался повсюду, очень напоминая монастырскую оранжерею в Пасху. Это действовало возбуждающе. Мантия поэта начала прилипать к телу. Он расстегнул ее сверху и вновь погрузился в свои грезы о стоящей женщине и о том, как это должно быть восхитительно застегивать и расстегивать ее одежды.
"Теперь, О'Нейл, главнокомандующий Диких Гусей, у тебя есть более важный повод для раздумий, чем разоблачение особы женского пола.
Покопайся в голове! Попытайся сосредоточиться. Итак, начнем с того, что Леди Дейдра воспринимает все твои мысли. Правда, это женщина большого вкуса и такта, и вряд ли ее интересуют твои маленькие слабости.
И, все-таки, не будем искушать судьбу. Ведь это твои личные проблемы, Симус О'Нейл."
Он виртуозно расстегнул застежку на плаще.
- Мир этой планете, - мельком оглянувшись вокруг, произнес он традиционное приветствие таранцев и преклонил колено. - Кругом никого. Ни своих, ни чужих, - добавил он молитвенно, - Кроме Всевышнего, охраняющего и нас, и их от несчастий. Было бы отлично, если бы на этой планете нашлось бы что-нибудь стоящее. Хуже, если придется заниматься оздоровлением их культуры.
Он прервался, чтобы оценить изящество своей молитвы - простой, искренней, подходящей случаю.
"Даже неплохо, если придется под влиянием обстоятельств прикладывать усилия для достижения цели."
Довольный своей изобретательностью молящегося человека и решив, что это обращение займет достойное место в его исторических мемуарах, Симус оглядел небольшую посадочную площадку.
Джунгли казались непроходимыми. Но даже в этом случае хорошо проинструктированный офицер предпочел бы их равнине, скорее всего освоенной аборигенами. Какой бы интерес ни вызывали у него местные обитатели, все-таки они не были объектом первейшего исследования.
Потридж, эта развалина с обложенным языком, изрыгнул из себя советы по поводу посадки.
Посадка на равнине, неподалеку от их столицы, могла быть расценена, как вторжение. Челнок может быть уничтожен.
Симус запросил компьютер: "Есть ли у них оружие, способное уничтожить челнок?"
"Точных данных нет", - огрызнулся компьютер.
С другой стороны, в случае высадки в пустыне или в джунглях, на значительном расстоянии от города, можно остаться незамеченным. И даже если они его все-таки обнаружат, то вряд ли будут затрачивать усилия на уничтожение пришельца.
Ну а если они - раса мистиков, способных спасти каждого?
Пока компьютер выплевывал предположения и советы, Симус принял решение оставить челнок в джунглях.
Все-таки лучше оказаться мароном <марон>- беглый раб-негр в Вест-Индии и Гвиане> в джунглях с запасом воды и пищи, чем быть уничтоженным или умереть в пустыне от жажды.
"Почему бы мне не высадиться на одной из горных вершин? - иронически поинтересовался Симус. - Говорят, что смерть от холода - самая легкая, если вы решили свести счеты с жизнью."
Смеяться было некому.
Итак, он в центре джунглей. Знают ли местные о том, что он здесь? Вызвало ли это у них беспокойство? Возникло ли у них желание вызволить его из этого благоухающего раскаленного ада? Ведь у него не было ничего для отражения нападения диких животных, которые уже, вероятно, притаились неподалеку.
Единственное, что сказал ему Кейрон Тим, биолог, при инструктаже: "Полной информации о негуманоидной фауне нет. На планете есть стада крупных рогатых животных, которых местные жители, будучи преимущественно вегетарианцами, разводят ради молока и шерсти."
- Шерсть... Стада покрытых шерстью? - засомневался Симус.
- Да, одомашненные стада. Подчиненные расы с более низким уровнем развития - несомненно всеядны и истребляют мелких животных. Возможно, существуют так называемые "пищевые цепочки". Нельзя полностью исключать вероятность встречи с крупными хищниками. Было бы очень любопытно, Крейтон заискивающе улыбнулся, - выяснить, не проявит ли у них кто-нибудь интерес к человеку?"
- Ты подразумеваешь людоедство?
- Да, верно.
- Крейтон, дорогой ты мой, я непременно постараюсь сообщить тебе, если такая встреча произойдет.
- Да уж, постарайся, Симус.
Симус уселся прямо на землю в тени челнока и, откинув капюшон, начал бренчать на арфе. Это была старинная и печальная кельтская мелодия, вполне соответствующая моменту. О женщине, которая тоскует по милому возлюбленному, покинувшему ее, о том, как ему тяжело в его странствиях, какие лишения он переносит. Песня была бесконечной.
Если у зилонгцев есть звукоуловители, и они в данную минуту сфокусированы на нем, им станет ясно, что Симус - одинокий странствующий космический менестрель. Менестрель? Есть ли у них такое понятие? Достанет ли у них вкуса насладиться его игрой?
А если у них вообще нет музыки?
Всем развитым формам разумной жизни сопутствует музыка. На этом настаивал учитель монастырской школы, когда они проходили историю цивилизаций. Разве можно утверждать это так безапелляционно? Симус сомневался.