Позднее великий мастер нолдоров, Феанор, создал кристаллы поистине немеркнущей красоты, ибо он наполнил их живым и нежным светом деревьев Яванны, и все дивились.
Черный враг Моргот и мерзейшее существо Унголиант, гигантская смердящая паучиха, подобрались к прекрасным деревьям и уничтожили их. Иссушили их соки и отравили ядом все вокруг. Исилдур чуть не упал со стены, переполнившись негодованием при этом воспоминании. Это было решительно непонятно, как кому-то пришло в голову посягнуть на прекрасное творение, созданное другими, растоптать, уничтожить, похоронить в мерзости! Но Моргот всегда этим занимался. И бесценные сильмарилы тоже украл он. По мнению Исилдура, Валары много раз проявляли недальновидность по отношению к Мелкору и были слишком к нему снисходительны. Им следовало изгнать его из Эа задолго до того, как они это сделали.
Слезы Ниенны отмыли от яда убитые деревья, но даже молитвы Яванны не могли оживить их. Ни она, ни кто-нибудь другой, не могли повторить этого создания. Телперион подарил свой последний цветок, а Лаурелин — свой последний плод, и из них усилиями Валаров были созданы луна и солнце. Так что свет деревьев не умер, он с нами всегда! Солнце и луна распространяют свой свет всем землям, но все-таки жаль, что волшебные деревья никто больше не увидит.
Прежде, чем враг уничтожил деревья, Келеборн, дерево подобное Телпериону, но не такой силы свечения, было передано в дар эльдарам. Много позднее эльдары преподнесли нуменорцам росток этого дерева — Нимлот. С тех пор судьба его была неразрывно связана с королевским домом, и, по пророчеству Тар-Палантира, род нуменорских королей будет продолжаться, пока это дерево живет.
И вот Саурон, в прошлом враг Средиземья, стремительно прошедший путь от узника короля до его ближайшего советника, внушает ему мысль уничтожить Нимлот. Гордый король не станет больше придерживаться суеверий, для него ли законы, придуманные эльфами! Он ищет от них иных даров, не таких бессмысленных, как куски их флоры.
«Бедный, бедный Нимлот! — теплая волна нахлынула на сердце Исилдура, — шесть стражей стерегут тебя, но не за тем, чтобы сохранить, а чтобы наверняка уничтожить!»
Безумием было нырять в этот сноп света, в лапы к вооруженным людям, но Исилдур не думал об этом. Ловко сполз он вниз со стены, словно змея, и, помедлив в тени какое-то мгновение, метнулся к дереву и срезал единственный плод. Он застал стражу врасплох, но они знали что делать и прыгнули на него одновременно, лишь стремительность помогла ему выскользнуть и нож, которым он орудовал великолепно. Исилдур почти взбежал на вертикальную стену. Если бы не она, то стражникам удалось бы схватить Исилдура, однако никто не смог вскарабкаться на нее так же ловко, как отчаянный мальчишка, посягнувший «на куст» вопреки уверенности стражников в невероятности такого события.
О краже молниеносно оповестили всю охрану в городе, и Исилдуру не удалось вырваться из него так же беспрепятственно, как он проник сюда. Все больше и больше людей преследовали его по пятам, наносили раны, но он бежал что есть мочи, не чувствуя боли. Вот еще через одну стену перемахнул он, чудом оторвавшись от преследователей, а в лесочке, за воротами города, ждал его верный конь. Исилдур вскочил в седло, и его словно ветром унесло. Поспешно организованная конная погоня не сумела настичь его, потому что помогал ему стремительный Чернолун, который несся, не оставляя следа.
Отправляясь в ночной поход, Исилдур никому не сказал, куда он собрался. Но Анарион заметил, что брат исчез и поднял всех на ноги. Защемило сердце у Элендила, когда обнаружилась пропажа младшего сына. Он почувствовал что-то неладное, вспомнил, как упрямо сомкнулись губы Исилдура утром, когда все они обсуждали влияние Саурона на короля и когда Амандил поведал о том, что Нимлот собираются сжечь. Неужели его такой неосторожный мальчик решился на безумный шаг — верную гибель! Элендил подумал, что не перенесет такой потери.
Но вот гнетущую тишину нарушило тихое ржание, и вскоре домашние снимали с коня полубесчувственного, обескровленного Исилдура. Он улыбнулся синими губами, вытащил из-за пазухи драгоценный плод, ради которого рисковал жизнью, и потерял сознание. Его мать, сдерживая слезы, прошептала: «Я горжусь тобой». Исилдура внесли в комнату, смыли кровь и перевязали.
К тому времени, как стражники Арменелоса прискакали в Роменну, весь город затаился, будто давно уже спал. Стражники всюду искали лазутчика и вора, но они не запомнили Исилдура в лицо и вынуждены были уехать ни с чем.
Амандил бережно вскрыл плод Нимлота и вынул единственное семя. Благословив крохотное коричневое зернышко, он бережно посадил его в землю. Затем подошел к постели внука, долго смотрел на его бледное, осунувшееся лицо и плакал, не стыдясь слез.
День шел за днем, а Исилдуру не становилось лучше. Мать не отходила от его ложа. Исилдур в бессознательном состоянии то бредил в жару, то становился холодным, как мертвый. Росток не всходил.
Во дворце Фаразона горячо обсуждали неожиданное событие. Провинившиеся стражники ждали своей участи в тюрьме. Саурон ненавязчиво намекал, что посягнувший на дерево принадлежит роду Амандила, ибо только этот род, подобно королевскому, ведет начало от Элроса, только они могут быть заинтересованы в том, чтобы дерево оставалось невредимым, ведь они вполне могут рассчитывать на нуменорский трон.
— Никто не смеет рассчитывать на мой трон! — возразил Саурону надменный Фаразон. — Это сухое дерево — просто легенда, Нуменор не стал бы могущественным государством, если бы народ кормился такими сказками. Тар-Палантир не пророк, он даже собственную смерть не смог предвидеть! Если Амандилу дорого это дерево, то он мог бы попросить меня, и я подарил бы ему его!
— Я думал, оно свято для Вас, Ваше Величество! — воскликнул Саурон, ухмыляясь про себя.
— Свято?! Эта эльфийская петрушка? Эльфы отличаются тем, что дарят нам со своего огорода все, что им не надо! Они лишь делают вид, что нам помогают. А их боги так же ленивы, как мой пес! Ничто больше не связывает меня с ними, ничто для меня не свято!
Саурон похлопал в ладоши, выслушав это бахвальство.
Человек больше лжет о своей свободе, на самом деле она его тяготит. Нет ни одного другого существа, которое бы так цеплялось за авторитеты, — в этом Саурон был убежден. Он внимательно наблюдал за Фаразоном, который вдруг задумался о чем-то.
— Интересно было бы узнать, — высказал свою мысль Фаразон, — этот Бог темноты — Мелкор, которого ты восхваляешь, он так же бесполезен, как наши Боги?
— О нет, разумеется! Мелкор всегда награждает тех, кто ему верен. Валары ленивы отчасти потому, что они уже сделали все, на что были способны, они больше ничего не знают и не умеют, да и не хотят трудиться, им вполне вольготно живется в Валиноре. Мелкор не такой. Он вихрь, энергия, сила, которая может преобразовать весь мир. Но ему мешают. Валары всегда завидовали его знаниям, его неуемной жажде действовать, его успеху у людей. Они извратили историю, приписав ему разрушения и катастрофы, которые на самом деле были лишь крахом их бредовых идей, и общими усилиями изгнали Мелкора из Арды. Они знали, что не смогут долго противостоять ему. Но Мелкор всегда готов прийти на помощь людям, если только они его попросят.
— И… что же нам делать, чтобы Мелкор нас услышал? Валары не внемлют нам, хотя живут всего лишь через пролив, а твой Бог, ты говоришь, за пределами Арды?
— Желающий услышать, услышит и за пределами Арды. А иным можно кричать прямо в ухо и не докричаться. Построй великолепный храм для Мелкора и жертвенный очаг при нем, изруби Нимлот и сожги на этом очаге! Все, что дорого его врагам, ненавистно Мелкору, ибо они поступили с ним несправедливо. А когда он поймет, что ты на его стороне, то, будь спокоен, дары его будут обильны и всегда к месту. Не как петрушка с чужого огорода!
Сказано — сделано. Лучшие художники работали над эскизами храма и решили, что он будет находиться в самом сердце Арменелоса. Саурон считал, что это сооружение должно быть самым грандиозным в истории Нуменора.
Имя Мелкора давно было на устах в Нуменоре. Все больше людей обращались в веру в нового сильного Бога. Поэтому многие приветствовали строительство храма. Алтарь Эру на вершине Менелтармы был заброшен несколько поколений тому назад, и народ устал жить без бога. Нуменорцы все-таки опасались гнева Валаров, вот Мелкор и был призван уберечь их от нежелательных выходок эльфийских покровителей. Мелкор будет их собственным Богом, его не надо будет делить с их врагами — эльфами, и время покажет, который из двух соперничающих народов будет хозяйничать в этом мире.
Самый разношерстный люд собрался, чтобы строить храм. Было сказано, что каждый, кто примет в этом участие, обретет бессмертие после земной жизни. Могущественный Мелкор заберет всех угодных ему в чудесную страну, где люди больше не будут знать ни старости, ни болезней, ни горя. Остряки возражали, что такое легко обещать, а вот как насчет того, чтобы обрести бессмертие уже в этой жизни! Саурон объяснил им, что пока Валары не изгнаны из Эа, они требуют соблюдения своих законов. Они не заинтересованы в том, чтобы человечество развивалось, и добровольно не откроют тайну бессмертия, потому что больше всего боятся, что люди станут равными им.
Валары — Боги, принадлежащие Эа. Они могут процветать только здесь, вот они и цепляются за власть в этом мире. Мелкор же знает много миров, много звезд, не похожих друг на друга. Он не привязан ни к одному месту и хочет, чтобы люди освоили эти безграничные пространства, одушевили их своим присутствием. Знания Мелкора беспредельны, и он стремится передать их людям. Сейчас нуменорцы плывут неделями от одной земли до другой, и им невдомек, что на этой бескрайней планете есть благословенные места, о которых они и не слышали. Мелкор научит их создавать корабли, которые не по морю, а по небесному океану вмиг донесут их до самых дальних миров! Люди смогут опускаться в пучину океана, они изучат все повадки подводных обитателей и смогут заготовить такие запасы еды, что заботы о хлебе насущном уже никого не будут тревожить. Мелкор также научит людей не бояться стихий, а управлять ими, он сделает человека хозяином Вселенной.
Люди внимали сладкоречивому вассалу Мелкора, затаив дыхание, и с трудом верили, что все это когда-то будет возможным. И не было недостатка в строителях храма, воодушевленных верой, по которой так истосковались их души!
А те, кто не строил, удивлялись тому, как быстро растет новый храм, какие мощные у него стены, превосходящие по толщине в два раза городскую стену Арменелоса. Снаружи храм облицевали полированными плитами из обсидиана? — черного вулканического стекла, привезенного из Мордора, а изнутри — инкрустировали яркими самоцветами. У всех входящих в храм слепило глаза от роскоши и великолепия убранства. Колени невольно подгибались, и робкие души безвольно подчинялись могущественному Богу. Никто не посмел взять себе даже самого маленького камешка.
Храм имел цилиндрическую форму, а на его высокие стены водрузили серебряный купол, блестящий в лучах полуденного солнца, багровеющий на закате, мертвенно мерцающий при луне. Пугающе страшным и чужеродным смотрелся он на фоне белокаменного Арменелоса. Противоречивые чувства испытывали даже те, кто строил храм, но люди ободряли друг друга, пытались убедить себя, что он красив! Надо просто привыкнуть к его виду, награда велика — бессмертие в следующей жизни, там им откроются новые миры, там они будут свободны и счастливы.
Те же, кто не принял веру в Мелкора — Моргота, взирали на чудовищный храм в отчаянии, и холод заползал в их души. Черная махина закрыла небо.
В Роменне, к несказанной радости Верных, дерево Нимлот все же пробилось к свету. Робкий росток крепчал и выпрямлялся, а вместе с ним поправлялся Исилдур. Амандил, который был уверен, что раны Исилдура смертельны, не однажды благословил удивительное дерево, он понял, что это Нимлот борется за выздоровление своего спасителя. Когда молодое деревце поднялось на двенадцать дюймов, гордо расправив нежные листочки, темно-зеленые сверху и серебристые снизу, Исилдур стал прежним. От ран его не осталось даже шрамов. Семья ликовала, и все поздравляли друг друга. Давно уже не было подобного настроения в доме Верных, в эти трудные времена любая радость переживалась ярче, чем прежде.
Амандил позвал всех друзей на ужин в честь выздоровления Исилдура и успеха его отчаянного похода, о котором когда-то сложат легенды. В доме Амандила собрались семьи элендили и те немногие эльфы, которые, несмотря ни на что, остались жить в Нуменоре. Им приходилось скрываться. Элендили вызывали недовольство короля и были у него в опале, эльфы же считались его врагами, так что убить эльфа стало поступком, достойным преданного гражданина, и охотников на эльдаров появилось немало. Среди друзей в Роменне, где шпионов короля знали наперечет, эльфы были в безопасности, но и там жизнь была слишком тревожная. Все они близко к сердцу принимали творящееся в Нуменоре беззаконие и надеялись, что тяжелые времена не будут длиться вечно и страна очнется от дурмана, нагнетаемого Сауроном.
В тот вечер надеждой воспрянули их души, все радовались, и легкое вино подгоняло веселье. Айрен и Дориан тоже были там. Больше всех на пиру обращала на себя внимание Лиэль, их дочь. С самого рождения она была очень резвой девчонкой, и Айрен недоумевала, как у таких уравновешенных и рассудительных родителей могла вырасти такая бесшабашная дочь. Лиэль постоянно попадала в самые невероятные истории и, казалось, совсем не знала страха, она изрядно потрепала нервы своим родителям! Но вот теперь она подросла, и Айрен уже ко всему привыкла. Лиэль танцевала в зале, а ее звонкий, счастливый и еще такой детский смех развеивал въевшуюся в сердца людей и эльфов грусть еще лучше, чем вино. Больше всего кудрявая шалунья вертелась вокруг виновника торжества, чей поступок так восхитил ее и сразу выделил в самом выгодном свете среди других достойных и привлекательных юношей. Исилдур, ощущая ее повышенный интерес, ярко краснел и сверкал глазами.
— Исилдур, Исилдур, — нетерпеливо шептала она ему на ухо, — пойдем в сад, ты покажешь мне, как тебе удалось проникнуть в город, украсть плод и удрать от погони, иначе Лиэль умрет от любопытства, умрет из-за тебя! — и ее маленькая ручка дотронулась до его ладони под столом.
— Ладно, Лиэль, — согласился польщенный Исилдур, и они выбежали в сад, держась за руки.
— Тут прохладней! — глубоко вздохнул Исилдур и устроил целое представление перед хохочущей Лиэль: он крался между деревьями, как лесной кот, показывал, где и каких стражей обошел и обхитрил, и даже залез на дерево, чтобы она поняла, какой высокой была стена. А она всюду следовала за ним и восхищенно внимала рассказу. Вот герой бросился вниз с дерева и рванулся к кусту шиповника, словно это был настоящий Нимлот, затем он сорвал розу и вручил ее Лиэль, которая уже была рядом. У него перехватило дыхание.
— И потом, — продолжила Лиэль за него (ведь на самом деле она слышала эту историю больше десяти раз), — они вшестером кинулись на тебя и схватили… вот так, — и она тонкими пальчиками сжала плечи Исилдура, куда нежнее, чем это сделали бы стражники. — Вшестером они напали на тебя, и ты вырвался!
Глядя прямо в ее широко распахнутые, изумленные глаза, Исилдур тихо сказал:
— Если б ты была на их месте, я бы не вырвался…
Лиэль быстро спрятала руки за спину и улыбнулась лукаво.
— И все-таки… как ты убежал, Исилдур?
— А вот, смотри! — помедлив, Исилдур развернулся и попробовал повторить свой трюк, с разгону взбежав на дерево. Но дерево не было таким ровным, как стена, и Лиэль ахнуть не успела, как Исилдур рухнул вниз с довольно большой высоты и упал на спину.
— Ты не сильно ушибся? — подскочила она к нему.
— Да… хорошо, что не в пруд грохнулся, — водоем был рядом. — Было бы нелепо сломать себе что-нибудь, показывая милой Лиэль, как похищаются драгоценные плоды… — простонал Исилдур.
— Прости меня, Исилдур! Я так горжусь тобой, ты необыкновенный, настоящий герой! — она помедлила. — Может быть, герой захочет какой-нибудь награды от прекрасной дамы?
— Ну, разве что поцелуй! — встрепенулся Исилдур. Лиэль наклонилась и быстро чмокнула его в щеку.
— Ну, разве это поцелуй? — возразил Исилдур разочарованно. — Наверное, так целуют кукол или маленьких котят? Не найдется ли у нее поцелуя… достойного храброго воина?
Лиэль молчала, потупившись. Исилдур понял, что она смущена, и сладкое ощущение пронзило все его существо.