– Если твой сон был вещим, и Гунтер тот самый Священник, то другие тоже должны стать жертвами... шестеро... Но Змея как-то не подходит сюда, к тому же слово это находится несколько в стороне от остальных. * еще бы она туда подходила
Первое переведенное с таэлина слово было „пять“. Значит, пятеро станут жертвами? А что произойдет после ?
Гарретт, подойдя к столу, отыскал то самое, сделанное им изображение замка из обсидиана. Я встал рядом, рассматривая начерченные на рисунке пять углублений. Задумчиво проведя по листу пальцами, он вдруг схватил перо, соединил четкими штрихами точки между собой, и перед нами возник знакомый символ, выжженый на лбу убитых. И вдруг меня будто осенило. Ведь я уже видел его один раз, когда сопровождал брата Бонифациуса во время его исследований в комнате высоко под крышей нашего монастыря, подавая ему нужные книги. Он был астрологом * а это сочетается? Хотя в Оскверненном соборе тоже был телескоп, типа хобби в свободное от молитв время и проводил долгие часы, наблюдая за ночным небом с помощью странной трубы со множеством линз и отыскивая на нем предзнаменования Строителя.
– Похоже на какое-то созвездие, – сказал я. Гарретт с некоторым удивлением погляел на меня, потом кивнул.
– Ты не глуп, – вот все, что послышалось в ответ, но моя вера в себя сразу же выросла на несколько сантиметров. Я решил, что пойду и поговорю с Торбеном и Дэниелем.
Что и предпринял следующим утром, надев свой неофитский костюм и не взяв в этот раз лук, чтобы он никому (особенно это касалось Крысюка) не бросился в глаза. И вообще настроился на удачу. Гарретт тоже покинул убежище – уладить кое-какие срочные „дела“. Думаю, он решил сбыть товар Бинку или другому скупщику краденого, а потом позаботиться о пище. Я надеялся, что он не угодит в том переулке в лапы ройбеновских громил и успокоил себя мыслью, что ему не привыкать выкарабкиваться из подобных ситуаций. Однако не стоило забывать, что Крысюк наверняка будет мстить за свой позор.
Чем ближе я подходил к монастырю, тем меньше оставалось уверенности в себе. Вечно недовольное лицо Торбена снова и снова появлялось перед глазами. Он никогда бы не доверился мне. Но, может, что-то удастся выведать окольными путями? Кроме того, нужно было придумать правдоподобную историю о причинах моего визита. Может, кошмарный сон сможет в этом помочь.
Я как раз дошел до массивных ворот, когда первые снежинки начали свой безмятежный танец, а небо угрюмо нахмурилось. Стражам возле маленькой проходной двери явно было холодно. Подойдя ближе и услышав знакомое приглушенное бормотание – „Молот принесет нам пламя...“, *импровизация типа я невольно улыбнулся. Возможно, это как-то помогало им согреться. Со всем должным уважением я поприветствовал братьев и они пропустили меня внутрь, когда узнали, что Торбен мой Мастер. Оказавшись в огромном дворе, я замер в немом восхищении. Монастырь был поистине гигантских размеров и такой же древний как сам Город. Высокие стены окружали просторный внутренний двор, где вздымалась навстречу зимнему небу могучая старая церковь. Медленно густеющие снежные хлопья оседали на ее изящных колоннах с изысканно сделанными фронтонами, а отблески теплого света пробивались через овеянные легендами окна из цветного стекла. Прямо позади располагалась во всем своем великолепии знаменитая Библиотека. Это была по сути дела богато украшенная восьмигранная башня, немного ниже и примерно в два раза шире церковной колокольни. Ее высокие, тяжелые ворота охранялись двумя стражами, выглядящими не очень склонными к дружеской беседе. Сразу над аркой находилось огромное круглое окно, чья мозаика изображала легендарного основателя монастыря и предположительно строителя башни Мастера Радомила. * имя-то какое красивое Держа в одной руке молот, а в другой книгу, он стоял на фоне стилизированного очертания Библиотеки, строго взирая сверху на своих последователей. Больше не было видно ни одного окна, но я слыхал, что вся крыша здания была сделана из цветного стекла и днем лучи всевозможных оттенков освещают все этажи, спиралью поднимающиеся вверх. В невероятной вышине виднелся крытый подвестной мост, соединяющий хоры церкви с Библиотекой и наверняка предназначенный только для братьев высшего ранга. Сад был очень просто обустроен и сейчас мало-помалу исчезал под пушистым белым покрывалом. Вблизи стен божьего дома находилось кладбище, некоторые надгробия и мавзолеи с первого взгляда казались весьма древними. Но не было ни одной заброшенной могилы, ведь братья постоянно ухаживали за ними, поэтому даже самые старые письмена еще читались.
Жилые помещения и фабричные здания братьев раположились в каре вокруг церкви. В нашем монастыре была лишь одна маленькая литейня, но тутошняя поражала размерами. Я знал, что для моего Ордена изготовление металлических молотов являлось религиозным обычаем. Ранее это осуществлялось на радость Строителю и для обеспечения братьев привычным для них оружием. Сумасшедшие Механисты со своим пророком-самозванцем Каррасом так повлияли на первоначальную доктрину Ордена, что хаммериты начали использовать свои знания для изготовления других деталей из металла. Ведь это новый чрезвычайно популярный культ лишил Орден многих последователей, так что боевых молотов стало значительно больше чем бойцов. Многие части механизмов, что прежде вытачивались из дерева, теперь отливали из металла. Это было выгодно и экономически – спрос населения на хаммеритскую технику с падением Механистов снова повысился и ее продажа кормила всех нас, ведь не каждый новообращенный был наследником огоромного состояния (как Мартен, к примеру).
Судя по состоянию монастыря, можно было смело утверждать, что Орден сейчас снова находится на пике своего расцвета. Тяжкие испытания последних лет остались в прошлом, многие из братьев-отступников снова были прияты в ряды хаммеритов, а умные учителя нашли новых последователей, таких как я. Однако при всем этом великолепии некая неуверенность не оставляла меня. Хочу ли я вернуться к прежней жизни неофита, когда все будет позади? Ведь так трудно будет расстаться с этой удивительной новообретенной свободой. Мысль о встрече с Мастером Торбеном также не способствовала разрешению диллемы. Выражение его лица жгло воспоминания, маячило в сознании мрачным обелиском, мысленно отделяя мой облик от облика истинного хаммерита.
Без всяких происшествий миновав стражу у входа, я вошел в жилые помещения и обрадовался теплому воздуху вестибюля, который исходил от горящего камина. Вообще-то я думал, что окажусь в огромной, заставляющей оробеть приемной зале, где и летом-то никогда не бывает совсем тепло. А вместо этого очутился в относительно маленьком помещении с потемневшими от времени стенами, гобеленами с символом молота и большим камином – превосходным источником живительного тепла. Деревянные полы были достаточно новыми, точно также как и разбитые на группы столы со скамьями у огня. Ремонт старого здания наверняка стоил моим братьям много пота и нервов, но, по всей видимости, они справились с этой проблемой.
В помещении было несколько выходов, куда я бросал настороженые взгляды. Дверная арка напротив входв вела к лестнице на верхние этажи. Там находились спальни и кабинеты, разделенные согласно рангу братьев. Выход направо приводил в большой обеденный зал с деревянными столами и кухней, налево располагался общий коридор с комнатами, уставленными полками с книгами, пультами для чтения и столами со скамейками. В одной из таких комнат Торбен отчаянно пытался обучить меня чтению и письму. Когда я робко заглянул в одну из них, то увидел там точно такого же неофита, сидящего за столом и страдальчески вздыхающего над книгой, один только объем которой уже действовал угнетающе. Я подошел ближе и тогда он оглянулся. Юноша был моложе меня, круглое лицо сплошь и рядом покрыто веснушками, а глаза добродушно и немного наивно глядели из-под спутанных кудрявых волос.
– Привет, – поздоровался я. – мое имя Тимотеус. Я ищу своего Мастера Торбена.
– О, привет. А меня зовут Бенедикт. Ты ведь из деревни, правда?
– Точно.
Он посмотрел на меня знакомым взглядом Беппо, с чем я мысленно себя поздравил. Так, замечательно, парень не из молчунов и, кажется, не прочь немножко поболтать о разных произошедших событиях. Может, удастся вытянуть из него всякие необходимые сведения. И я ухватил быка за рога, доверительно понизи голос.
– Ужас что творится, так ведь?
Бенедикт согласно кивнул. Щеки его порозовели и несколько секунд он оглядывался по сторонам, желая убедиться, что его Мастера нет поблизости, затем ответил:
– Я до сих пор напуган. Он был таким приятным человеком.
Все ясно, он не то что ни разу не разговаривал с Гунтером, но даже и не знал, что он был за человек и о ком вообще сейчас речь. Характер Гунтера, между прочим, весьма сложно было оценить, поскольку он мало говорил. Но я не перебивал Бенедикта – пускай войдет в раж, что и произошло.
– Они здесь всего пару недель и вдруг такое! Это же ужасно и никто не знает, как все случилось.
– А разве его товарищей не было рядом?
– Отчего же, были, но они просто находились в стороне и не смогли ему помочь.
Мне показалось сомнительным, что они сумели бы как-то помочь, будь у них этот шанс. Бенедикт скрестил пухлые пальцы, довольный собственными словами.
– Они искали призрака или кого там еще. Рылись целыми днями в Библиотеке, а выходили оттуда только чтобы поесть или поспать. Эх, парень, как бы я хотел тоже там побывать! Но эти даже одним глазком глянуть не разрешают.
– А что, туда разве нельзя войти? – я вовсю разыгрывал удивление. – Ведь говорят, что церковь как-то соединяется с Библиотекой.
Бенедикт явно наслаждался беседой. Как его вообще угораздило стать хаммеритом? Таким больше подходит хозяйничать в какой-нибудь таверне, облокотившись на стойку. Он откинулся на своей скамейке и проговорил:
– Да туда можно только Старшим. Вход наверху охраняется точно также, как и ворота снизу. А нам, неофитам, запрещено даже приближаться к верхнему этажу церкви.
Он засопел, досадуя на такую несправедливость.
– Мой Мастер, поди, убил бы меня, окажись я в молельне Старших.
– Так у ваших Старших есь отдельная комната для молитв? А у наших нету.
Бенедикт важно выпятил грудь.
– У Старших наверху есть садик и маленькая часовенка. Но этого всего мне пока видеть не доводилось – нельзя и все. Парень, они жутко щепетильные. Вот гляди, я разок забыл, что нельзя напрямую обращаться к Старшему, и что? Отругали и семь дней после этого вкалывал в литейке, а ведь всего-то навсего спросил – будет он доедать свою баранью ляжку или нет, и на тебе... * во симпатяга
– Но ведь там, наверху, можно пройти в Библиотеку? – перебил я его, не давая отклониться от темы.
– Ну да, если ты Старший.
Я с деланным сожалением скорчил кислую мину, а он в ответ охотно изобразил ту же гримасу. Потом, грузно пригнувшись, сказал, понизив голос:
– Да, там наверху есть мост, но, говорят, отыскать его не так-то просто. А еще, – он поднял свой пухлый указательный палец, чтобы подчеркнуть важность рассказываемого секрета, – шепчутся о том, что будто бы туда есть тайный ход из покоев Первосвященника. Но учти, я тебе про это ничего не говорил.
Я постарался выглядеть впечатленным, потом опять повернул разговор на Гунтера.
– Когда его будут хоронить?
– Не знаю. Они все еще никак не могут понять, что вообще произошло. Он сейчас там, в подвале – ужас, правда? Как подумаю, что он может стать зомби и делать вот так... – он разыграл целую сцену, состроив рожу и скрючив как когти свои розовые ладони, у него это вышло скорее смешно чем угрожающе.
– А что же, другие вообще ничего не видели?
– Ну... – он опять нагнулся – болтают, что вроде бы там что-то было, но...
– Бенедикт! – прозвучал обвиняющий голос за спиной моего собеседника и мы оба испугано подскочили. В комнату незаметно вошел старый хаммерит, очевидно Мастер Бенедикта. – Я, кажется, дал тебе задание.
Розовые щеки Бенедикта на мгновение совсем потеряли свой цвет.
– Да, мастер. – он с вытаращенными от страха глазами снова повернулся к книге.
– Кто ты? – строго спросил меня Мастер.
Я склонился перед ним в покорной позе, про себя отмечая, что не так уж впечатлен видом этого властного старика, однако, желая выглядеть подавленно, ответил запинающимся голосом:
– Пожалуйста, простите, господин. Я не из Города и Ваш ученик был первым, кто мне повстречался и кого я мог расспросить. Мой Мастер Торбен сейчас в этом монастыре и мне хотелось бы его видеть.
Он ответил, слегка смягчившись: