- Так никакого порядка не будет, - говорил сержант, шагая рядом. - Этак всякий захочет командиров по щекам лупить. У нас в роте их пять штук, этих женского пола. Ну, две от медицины, еще ладно. А на кой остальные? Сперва были недовольны, что шинелек по размерам нет. А где взять? Потом ботинки с обмотками не годятся. Ну, ротный, конечно, выразился. Нормально выразился, без других заковырок. Что здесь мсды разводить? А она его - хлоп...
- Галицына?
- Кто ж... А он фронтовик с первого дня. Здесь кухня в овраге.
- Хорошо, - сказал Невзоров. - Я тут сам найду.
Продолжайте занятия.
Он спустился в лесную падь. Кухня стояла у родничка. Возле кухни, присев на ящик, Маша Галицына чистила ножом свеклу. Шинель с засученными рукавами, громадные порыжелые сапоги делали ее неузнаваемой. Особенно поразило Невзорова то, что не было знакомой копны волос и под сдвинутой к виску пилоткой торчали короткие вихры.
- Боец Галицына! - строго проговорил он.
- Что?
Вскинув голову, она растерянно заморгала ресницами, точно еще не узнавая его.
- Надо говорить: "есть", - улыбнулся он.
- Ой, Костя! А я теперь... Вы меня разыскали?
- И даже не пришлось объехать мир. Что вы натворили?
Бросив свеклу и воткнув нож в землю, она протянула ему обе руки, опустив книзу грязные ладони, чтобы он мог пожать запястья.
- Ах, это? - сморщив нос, Марго привычным жестом тронула обрезанные косы. - Вырастут.
- Не это, а с командиром роты? Меня уже за прокурора сочли.
- Да? Ну и пусть, - в голосе ее теперь звучало детское упрямство. Пусть судят, а я не извинюсь. Ой, Костя, до чего я рада! Тогда я звонила, звонила. Я стала ужасная? Да? Очень подурнела?
- Характер, во всяком случае, не изменился, - проговорил Невзоров, еще держа за кисть ее левую руку.
Она горестно вздохнула, одновременно улыбаясь, как бы показывая, что ей-то свой характер нравится, а другим, разумеется, нелегко.
- Все меня ругают. И Ленка и Наташка, - высвободив руку из его пальцев, сказала она.
- Они тоже здесь?
- Ну да. Мы вместе. И знаете, кто у нас повар?
Тот официант из ресторана. Он за картошкой уехал.
- А кто ваш ротный? - спросил Невзоров.
- Лейтенант. У него всегда нос шелушится. Если бы только ругался, наверное, я бы стерпела, но еще говорил, что мы струсим и лучше поехать в Алма-Ату.
Увидим, кто больше струсит!
- Люди не ангелы, - улыбнулся Невзоров, давая понять, что и к ней также относится это. - Я договорюсь в штабе, чтобы откомандировали.
- Меня? - она пристально, с удивлением взглянула на него. - Зачем?
- Но к чему осложнять все? Здесь армия, и командир есть командир.
- И выйдет, что я испугалась? Да?
- Есть же здравый смысл.
- А у нас есть Полина, - вдруг рассмеялась она - Военфельдшер. И строгая до жути. Ее все боятся, даже лейтенант. Она говорит, что друг не тот, кто хлеб медом намажет, а кто правду скажет.
"Она совсем еще ребенок, - подумал Невзоров. - И все кажется ей легким, как забавная игра..."
Эта детская наивная беззащитность ее перед сложными обстоятельствами вызвала у него какой-то прилив нежности, ему хотелось опять взять ее маленькие руки, запачканные красным соком, поцеловать нежноматовую шею с голубой жилкой, вздрагивающей у грубого воротника солдатской шинели.
- Ой, что сейчас будет, - тихо сказала она, глядя поверх его плеча, лейтенант идет.
Невзоров обернулся. Хватаясь руками за ветки, припадая на левую ногу, по тропиночке спускался молодой приземистый лейтенант в распахнутой телогрейке и фуражке. Лицо его с мальчишеским пушком на щеках, с облупленным круглым носом выражало негодование.
- Да... свирепая личность, - усмехнулся Невзоров.
Он встал и пошел навстречу. Шагов за пять лейтенант фасонным жестом, вскинув кулак, лишь у самой головы распрямил пальцы.
- Лейтенант Еськин. Не понимаю, зачем буза эта?
Сам обойдусь без прокурора.
- Вы уверены, что я прокурор?
- Ну следователь. А мне командовать ротой. Ни о каком чепе я не докладывал.
Его белесые глаза смотрели на подполковника с неприязненной выжидательностью. И похож он был на смешного рассерженного щенка, которому отдавили лапу. Как бы невзначай, он шире распахнул телогрейку, показывая висевшую на груди медаль "За боевые заслуги".
- Ошибаетесь, лейтенант, я не следователь.
- А кто же?
- У меня разрешение командира полка встретиться с бойцом Галицыной. Мы старые знакомые.
- Ешь ты корень, - лейтенант указательным пальцем сдвинул фуражку на затылок. - А мне докладывают, что прокурор явился На кой черт? Да еще когда руки мягкие, у судейских...
- Руки? - переспросил Невзоров.
- Ну да. Отец учил: хочешь понять человека, не только в глаза смотри, а на руки еще. Когда руки мягкие, то душа бывает черствой.
Теперь от его настороженности не осталось и следа.