- Влипли... Я гранатой.
Издали послышались выкрики немцев. Стал бить пулемет короткими, частыми очередями. Пули, ударяясь о землю, лопались, брызгали яркими искрами.
- Разрывными лупят, - присев и держа на спине радиста, хрипел Власюк. Грузовики там. Целая колонна... Уходить надо!
Пробежав метров тридцать, Андрей остановился.
Словно прислушиваясь к чему-то в глубине земли, лежал десантник. Рот его был приоткрыт, и тускло поблескивал металлический зуб, а возле уха запекшейся кровью чернело пулевое отверстие.
- Прохоров, - узнал его Лютиков.
- Давай, давай! - проговорил Власюк. - Убит, не видишь?
Минут через двадцать они спустились в заросший дикой малиной овражек. Лес медленно просыпался. На верхушках деревьев трепетал розовый отсвет зари.
Власюк, с трудом переводя дыхание, опустил радиста на землю, бросил немецкий автомат.
- И трофей захватил... Живем, лейтенант. Ушли!
- А если бегут следом? - оглянулся Лютиков.
- Такой лес чесать и дивизии мало... Штаны подмокли, стратег?
Власюк отстегнул ремни на груди радиста и, приподняв его, снял рацию. Сумка была издырявлена, внутри что-то звякнуло.
- Жив? - спросил Андрей, глядя на бледное лицо радиста.
- Оглушило, - сказал Власюк, - Радист у нас того, лейтенант...
- Что?
Власюк молча стянул с головы радиста шлем, и длинные светлые женские волосы рассыпались по траве.
- Эт-т да, - вытаращил глаза Лютиков.
- Я уж тут понял, - сказал Власюк. - А тащил и не мог угадать, чего в карманы гимнастерки напихано.
Вроде бы мячики тугие.
- Как же теперь? - вздохнул Андрей. - И где остальные ребята?
- Живые найдутся... А тебя куда чмокнуло? - спросил Власюк у Лютикова.
- Да вот, - Лютиков часто заморгал веками, оттянул порванную сзади штанину. - Жигануло малость.
- Чего ж орал в самолете?
- Так припекло...
Власюк отстегнул флягу. Зубами выдернув пробку, он сдавил пальцами щеки девушки так, что губы ее приоткрылись. Как бы для пробы, торопливо глотнув из фляги, он стал медленно лить булькающую жидкость ей в рот. Она дернулась, поперхнулась и раскрыла глаза.
- О-ой, - темные зрачки ее вдруг испуганно расширились. - Где я?
- В лесу...
Рукой она быстро ощупывала ворот комбинезона.
- Чего ты? - усмехнулся сержант. - Все на месте.
- Фу? - радистка сморщилась, видно, лишь теперь ощутив во рту вкус и запах водки.
- Это не фу, а горилка.
- А рация... Где рация? - опять испуганно заговорила она, шаря ладонями по траве.
- Ты глянь, - сержант подвинул к ней ящик рации.
Едва открыв сумку, радистка закусила губу.
- Испортили... Все разбито.
- Повезло, - сказал Власюк. - Иначе б осколки тебе достались.
- Как вы? - спросил Андрей. - Можете идти?
- Ну? - кивнула она и ладонью тронула свой подбородок. Нижняя губа у нее была толще, и это придавало лицу выражение обидчивого, упрямого ребенка.
"Еще заплачет сейчас, - подумал Андрей. - И глаза у нее косят... Ну, как теперь быть, что с ней делать?
Соображали там, в штабе, когда посылали, или обалдели все?.."
Радистка натянула шлем и опять стала похожа на мальчишку.
- Меня зовут Ольгой, - тихо проговорила она.
- А меня зовут лейтенант! - с накипевшим раздражением бросил Андрей. Пошли, Власюк!
- Как же теперь без рации? - спросила Ольга.
Андрей не ответил, думая о том, что из одиннадцати человек уцелело четверо, рации нет, и ни комбриг, ни сам командующий фронтом больше ничего не прикажут, не посоветуют. Все теперь надо решать самому.
Они выбрались из кустов малины и пошли на юг.
Радистка слегка прихрамывала.
- Может, других в сторону унесло, - сказал, оглядываясь, Лютиков. Прохорова только видели.