- Выпью, - решительно сказал Андрей. - Отчего же думаете, что нет?
- Любви-то? Знаю по мужу. Ведь ухаживал и чего только не обещал! Каждую ночь все мои родинки обещал целовать. А у меня их тыщи. Будто счастливой родилась. Да счастье в пригоршню не заберешь. Оно и меж пальцев стечет. Интереса же вам тут никакого.
Лучше подвигайтесь к столу.
- Нет, интересно, - сказал Андрей.
- Будто уж? - игриво повела бровью Фроська. - Чего тут... Ну, поженились мы. Он шофером был, в город часто ездил. И посля вызнала, что у него там ребеночек нашелся. Вот и прогнала, чтоб дите без отца не мыкалось. У меня-то не было.
Андрея удивило, как просто и без обиды говорила она.
- Вам налить анисовой или перцовой?
- Безразлично, - улыбнулся он.
В сенях что-то громыхнуло, и, открыв дверь, появился Антип.
- Вы чего? - спросила Фроська.
- Дак оно это... по случаю, - топчась у порога, заговорил он. - Узнать, как оно.
- Ладно, ладно, - улыбнулась Фроська. - Вы едалека не заезжайте. Садитесь-ка. По этому случаю.
Дед торопливо стянул фуражку и боком уселся к столу.
- Мы вот про любовь гутарим.
- А-а... это дело, - вздохнул дед. - Перцовая-то из самогона, что у Макарихи брала?
- Угадали, - смеялась Фроська, наливая ему перцовки. - Вы, дедушка Антип, за версту, поди, чуете?
- Ешь тя клоп, - оживился старик. - Перепробовал всякую. А Макариха в этом деле стратег. Вот когда шибанул англицкий танк...
- Выпьем сперва. Гость-то устал с дороги, - перебила Фроська, глядя на Андрея.
- Меня Андреем Николаевичем зовут, - сказал он.
- А я все попытать хотела, да стеснение брало. Ну и со знакомством.
Дед Антип взял рюмку, и лицо его сразу обрело торжественность.
- Чтоб с войны повертались. Дюже оно... это... Ну, чтоб!
- Уж повертайтесь! - вздохнула Фроська, глядя на Андрея с какой-то затаенной тревогой, изогнув брови.
Андрей выпил, едва не задохнувшись от крепости перцовки. А молодая хозяйка опять с тревогой поглядела на него.
- Ну и присуха ты, Фроська, - засмеялся Антип, ладонью вытирая губы. Война ж, она это... Когда я англицкую танку шибанул, до этого осьмнадцать станичников из нее побили.
- А ране сказывали - двоих.
- Клади в ухо, что ныне говорю, - притопнул валенком дед. - Ползет, значит, вроде огромадной лягушки. И косит пулеметами. А чем взять ее?
Он взял налитую опять Фроськой рюмку и опрокинул в мохнатый рот.
- Как тут не заробеешь? А все молодняк ишо не обгулянный. И отец, Фроська, твой пребывал в его годах, - кивнул на Андрея дед. - Храбер, а тоже оробел.
- Так уж? - возразила Фроська.
- Откель тебе знать? Тебя и в мечтах ишо не производили. А я всех старше был. Жмутся, что сосунки ко мне. Вот и говорю: "Помирать, значит, мне легше, спробую-ка ее бомбой".
В окно тихонько застучали.
- Фрось, а на улицу выйдешь? - спросил девичий голос.
- Обойдетесь! - крикнула Фроська.
- Фрось, ты нам хоть деда Антипа вышли. Хоть про танк расскажет.
- Брысь, озорницы! - махнул рукой Антип. - Вот схожу из плетня лозину достану!
- А Никитична по хатам бегает, у солдаток вас ищет, - засмеялись там.
Дед беспокойно заерзал и оглянулся на дверь.
- Оно это... темнеет вроде. И жена ведь не танк, под нее бомбу не кинешь. Она враз скалку берет. Вот, будь ты неладная!
- Для храбрости еще одну, - наливая ему перцовки, усмехнулась Фроська.
- - Это какой храбрости? - запетушился дед. - У меня ее, храбрости-то, на цельный полк. Я ж не для храбрости выпиваю, а лечусь. Разную хворобу сгоняю.
- А чего ж Никитична скалку приспособила?
- Бабе энтого понятия не дано, - обрезал дед.
- Уж ли? - сощурила глаза Фроська. - Я помню, как вы куролесили по станице, когда чуть помоложе были. А Никитична слезами заливалась. Теперь она я берет свое.
- Нет у бабы главного понятия, - сказал дед. - Ить какая вредность? Ей токо б над мужиком верх забрать.
Оно и говорится: жена не бьет, а под свой нрав упрямством берет. А у мужика своя гордость. По той причине и куролесит. Оно это... клади в ухо, что говорю. Надо как жить? Дома-то уж власть бабья. А на людях не моги ее показывать. На людях власть мужику дай, почет ему оказывай. Тогда и лад будет. Оно и конь, если долго занузданный ходит, потом рвется на волю. А у тебя, Фроська, характер больно самостоятельный... Засиделся-то с вами.
Он торопливо выпил перцовку и, натянув фуражку, приподнял к околышку согнутую ладонь:
- Здравия желаю!
Фроська встала и закрыла на крючок дверь.