...Когда-то в Москве убили ювелира. Тюхин сам не участвовал в этом, но прятал ценности. Он купил дом, женился на оставшейся без родных Настасье и много лет пребывал в страхе, что его арестуют или вернутся из тюрьмы налетчики. Постоянный страх расплаты делал его жестоким и мнительным. Он выходил из дому редко и Настасью держал в постоянном страхе. Он любил с тем мучительным, отупелым чувством, которое из боязни потерять любимую оборачивалось ненавистью. И, сознавая инстинктивно, что этим порождает у нее отвращение, все больше любил и больше ненавидел. Шорин появился как-то утром и сказал, что налетчики простят долг, если он возьмет квартирантов...
- А вы говорили, что с Шориным познакомились недавно? - обратился следователь к Волкову.
- Что Настасья-то? - вырвалось у Тюхина.
- Пока жива, - ответил следователь. И Тюхин вдруг беззвучно разрыдался.
- Для нее же все. Копил, берег! А сказала, что уйдет... что не люб.
- Нельзя любить ни того, кого боишься, ни того, кто тебя боится. Это говорил еще Марк Тулий Цицерон, - заметил следователь и повернулся к милиционеру - Уведите обвиняемого.
Милиционер тронул Семена Григорьевича за плечо:
- Ты бы раньше каялся. Все каются посля, ан дело уже сделано...
- Итак, Никифоров, - проводив Тюхина взглядом из-под очков, заговорил следователь. - Ясная картина?
Можно обмануть других, но нельзя обмануть себя Нечистая совесть будет всегда и неотступно ходить, как мрачный призрак.
"Так вот для чего понадобился и разговор с Тюхиным", - отметил Волков.
- Это уже из Достоевского, - усмехнулся он. - Кстати, Цицерон говорил: "Чем честнее человек, тем менее подозревает других в бесчестности..."
Следователь даже не мог скрыть оторопелости Должно быть, в институте профессора толковали ему, что преступления связаны с умственной отсталостью людей, а когда возрастает умственный потенциал, является стремление к полезному труду.
- Вы читали Цицерона?
- Афоризмы легко запоминаются, и поэтому кажется, что в них уйма мудрости, - сказал Волков.
- Н-да, - задумчиво протянул следователь - Где вы достали пистолет?
- Купил, - ответил Волков.
- Предположим. И участвовали в действиях так называемой "Черной кошки"?
- Об этом и не слыхал.
- Все ложь, Никифоров, ложь!
- Конечно, - подтвердил Волков.
- То есть вы лжете и еще сознаетесь? - тонкая, будто просвечивающаяся от частых недоеданий кожа его лица задергалась мышечными спазмами, а глаза стали круглыми и по-детски удивленными. Это был уже не многоопытный, с проницательным взглядом человек каким он держался раньше, а мальчишка, обманутый в лучших намерениях. Видно, ему очень хотелось сейчас поколотить подследственного. А Волков размышлял: не сказать ли, кто Шор, - уж очень интересно посмотреть, какое тогда будет лицо у этого юриста.
- Нелегкая это работа, - насмешливо проговорил он - задавать вопросы. И сколько бы вопросов мы ни задавали, опять возникнут другие, на которые еще труднее отвечать.
- Вы просто циник, Никифоров, - сразу как-то успокоился тот, довольный, очевидно, найденным ключом раскрытия характера и строя в уме новую логическую цепь допроса. - Будем иначе говорить...
Однако говорить ему не удалось. Зашел седой подполковник милиции, а с ним еще двое. Это были генерал и другой, незнакомый Волкову пожилой человек в одинаковых штатских пальто, надетых поверх военной формы. У подполковника милиции и у этого человека вид был такой, словно им дали хороший нагоняй.
- Из Московского управления, - объяснил коротко подполковник следователю. - А вас к телефону...
Когда следователь и подполковник милиции вышли, генерал расстегнул пальто.
- Наломали дров... Клопы едят?
- Да, - улыбнулся его шутке Волков.
- Что Шор?
- Спокоен как будто. Надеется устроить побег.
- Хм... Это мысль неплохая, - генерал потер ладонью щеку и засмеялся. Мы тоже об этом думали.
Бежать вам надо, когда Шор совсем успокоится.
- Обоим? - растерянно спросил Волков.
- Именно, - подтвердил генерал. - Вероятно, и фронт переходить с Шором будете.
- Но я... - проговорил Волков и запнулся.
- Что молчите?
- Я совсем забыл. Ковальский просил это .. Легенда о золотом руне...
- Легенда?..
Генерал, удивленно приподняв брови, слушал его рассказ.
- Да, - хмыкнул генерал. - Ковальский неисправимый лирик. Что же он там? Легендами еще увлекается? Придется выговор дать. А ты запиши, где брали это руно. Чем черт не шутит.
Генерал помолчал, хрустнув пальцами рук, и задумчиво прибавил:
- Все же странно... Почему вокруг Коломны набросали много агентов? Что вы думаете, лейтенант?
- Леса кругом. Удобно, - сказал Волков.
Никто еще не мог знать, что именно здесь, у Коломны, по разработанному плану немецкого генштаба должно было сомкнуться кольцо танковых армий вокруг Москвы. И на карте фельдмаршала фон Бока синие стрелы уперлись в этот городок на берегу Оки.
XVII
Шор и Волков бежали ночью. Когда их повели в тюрьму, Шор ударом кулака оглушил милиционера.
По темным улицам Коломны они вышли к железной дороге и прыгнули на товарный состав. Поезд, груженный углем, без остановок шел к Москве. Уже за Раменском они спрыгнули, перебежали в лес.
- Теперь пусть ищут, - усмехнулся Шор, пряча за голенище наган милиционера. - Следователь думал, что я раскололся. Для убедительности адресок настоящих грабителей ему выдал. Он меня чаем поил и жаловался, какой ты негодяй.