- Документы будут, - Шор присел на лесную кочку. - Садись, отдохнем.
Далеко, в предрассветной мути неба, лопались красные блестки. Стук зениток наплывал эхом, а лучи прожекторов над Москвой раскачивались, будто их трепал порывистый ветер. Лес был мокрый, холодный.
- Неподалеку, в Малаховке, - говорил Шор, - живет человек...
- С меня хватит, - качнул головой Волков. - Откуда я знаю, что там нет ловушки?
- Это проверенный человек.
- И Тюхин был проверенный, а влипли... Почэму следователь кончил допросы?
- Потому, что я искренне каялся, выдал своих дружков-грабителей. Логика юриста.
- Только ли? - усомнился Волков.
- Что-нибудь заметил? - насторожился Шор.
- Если бы заметил, то не спрашивал...
- А я начинаю тебе верить, - сказал Шор.
- Поздновато.
- Нет, - засмеялся Шор. - Такова игра. Хочешь побывать в Москве?
- И еще у черта в зубах, - кривя рот, буркнул Волков.
- Спокойно, - процедил Шор. Он втянул шею и стал похожим на японского божка, оставленного кемто на лесной кочке Рот его темнел широким провалом. - Жаль, московские рестораны закрыты, а то бы съели в "Арагви" шашлычок. Не люблю пресной жизни... Гад же Тюхин, угрохал Настасью... Да. Каждому приходится выбирать из двух возможностей: быть лучше или жить лучше? Здесь и вся философия. - Шор коротко усмехнулся. - Большинство людей точно мокрицы у горячей кастрюли, суетятся, а забраться в нее не могут. Идет внутренняя борьба между "хочу" и "могу".
Только у сильного человека "хочу" означает и "моту".
Остальные признают его силу, так как это их собственный, недостижимый идеал. Понял?
- Нет, - сказал Волков.
- Кого называют великими? Чингисхан или Наполеон, допустим... Этих парней ничто не останавливало.
Устраивали мясорубку для целых народов, и аппетит их не портился. За что уважать людей, если они глупы?
"Что с ним? - подумал Волков. - Или в нем шевельнулась жалость к Настасье? Как его разгадать?"
Шор подтянул голенища сапог. Лишь теперь Волков заметил, что рука его все время была там, куда сунул наган.
- Идем, - сказал он.
Зеленую еще траву покрывали опавшие листья, напоминая крупную ржавую чешую. Всегда шумные, полные дачников, эти места будто вымерли. Попадались консервные банки, желтели обрывки газет.
У Москвы стреляли зенитки. Темное небо расцвечивали оранжевые вспышки.
- Железную дорогу бомбят, - сказал Волков.
Вдалеке наклонно пронесся к земле огромный факел.
- Сбили!
- Черт! - выругался Шор.
На опушке рощи стояли танки. Заметили это неожиданно и оба упали. Но когда пригляделись, то стало ясно: это лишь фанерные макеты, грубо окрашенные, замаскированные увядшими ветками. Корявые бревна изображали стволы орудий. А на земле валялись обрезки досок, стружка. Никто не охранял макеты, расставленные так, чтобы из окон проходивших поездов были видны их контуры среди деревьев. Шор насчитал девяносто фанерных танков.
- Дали работку плотникам, - без улыбки сказал он. - Чуть ли не танковый корпус.
Возле дачной станции Малаховка они увидели тот поезд, на котором ехали. Насыпь темнела воронками, хаотично грудились обломки платформ, блестел рассыпанный уголь. Женщины в спецовках очищали путь.
Шор и Волков подошли ближе.
- Чего гуляете? Помогли бы! - крикнула одна.
- Поможем, - отозвался Шор.
Он плечом налег на платформу и сдвинул ее.
- Вот бугай, - удивилась женщина.
- И кровь горячая, - подмигнул ей Шор.
- Ходят без дела, - отгребая лопатой уголь, сказала другая, в брезентовых штанах и синем платке, повязанном так, что скрывал ее щеки, лоб. - Твою бы силушку на фронт.
- А уже!.. - меняя игривость голоса на лихую беззаботность, выпалил Шор. - Последний нонешний денечек... Завтра любимым оставим наказ: "Жди меня, и я вернусь или похоронная".
Как-то вдруг это изменило ее настороженное отношение к ним.
- Так шли бы домой, - сказала она. - Чего надрываться? Управимся и без вас.
Затем, выпрямившись и откинув платок, тихо добавила:
- Если Антипова Юрия там встретите... на фронте.
Муж это. Давно писем нет. Если встретите...
- Антипов? Ладно! - толкая платформу, отозвался Шор.
И Волков шепотом сказал этой женщине:
- Позвоните в Москву быстрее. Очень важно... Никому не говорите здесь.
Он дважды повторил номер телефона, который при первой встрече дал ему Комзев, и громко добавил: