- Полюбил он ее... Я с Васей познакомилась m фабрике. У нас вечер был, артисты приехали. Он меня сразу на танец позвал. А затем домой проводил Я тогда комнату от фабрики получила. И он говорит: "Хочешь быть несчастной, выходи за меня..." Мы хорошо жили. Потом вижу, он мучается. Как-то из-за пустяка разругалась.
- Дура ты, Симка. Ох, дура! - возмутилась Полина. - Я б его...
- Нет, - Симочка прижала ладони к щекам, - нет.
Он догадался лотом, что разругалась нарочно. Зашел ко мне, и такие у него глаза были виноватые... я неделю плакала. А потом узнала, что им негде жить. Комнату отдала.
- Юродивая ты! - заключила Полина. - И комнату отдала? Надо же...
Симочка не ответила. Она смотрела на огонь коптилки с тихой, грустной улыбкой. Марго натянула шинель на голову. Она думала о таинстве женщины.
Здесь, в траншее, стоило появиться любой из них, даже некрасивой Полине, как усталые бойцы сразу как-то оживлялись, находили задорный тон, старались услужить хоть в мелочи. И в глазах не было похоти, а какое-то удивление, словно вдруг обнаруживали то, чего не замечали раньше при мирной, благополучной жизни. Может быть, просто искали добрую теплоту, которая инстинктивно противостояла грубости и без которой жизнь делалась холоднее? Часто она замечала на себе взгляды лейтенанта Еськина, изучающие, тоскливые. Но говорил с ней лейтенант всегда сухо, подчеркнуто вежливо и как-то неприязненно. Думала она еще о Сережке Волкове, мысленно говорила ему то, о чем, будь он рядом, никогда бы не сказала и под угрозой смерти.
Снаружи кто-то дернул плащ-палатку, закрывавшую вход.
- Ну, кто там? - испуганно крикнула Полина, заслоняя ватником некрасиво обвисшие под рубахой груДи. - Чего надо?
- Тревога, - сказал приглушенный голос взводного командира Захаркина. По-быстрому собирайсь, ягодки-маслинки.
- Дьявол одноглазый, - ворчала Полина - Лезет еще. Вставайте, девочки!
- Что? - подняла голову Наташа.
- Тревога, - сказала Марго.
- Ой... А я сон видела, будто мы на концерт идем.
Марго, натянув сапоги, вышла из землянки.
Ветер хлестал мокрым снегом. Непогода спаяла землю и небо темно-серой пеленой. В траншее мелькали бесформенные под плащ-палаткой фигуры, слышались недовольные голоса:
- Чего тревожат? Нудьга вон какая идет.
- Говорят, фронт прорван. Из батальона сообщили.
- Да ну? Отоспались, значит...
Вдоль бруствера, хлюпая по глине, шли три человека. На фоне рядов колючей проволоки они казались темными движущимися силуэтами.
- Эй, славяне. Командир где?
- А кто такие?
- Соседи.
К ним, прихрамывая, бежал Еськин в распахнутой телогрейке.
- Что за соседи? Откуда? Извините, товарищ майор. Я командир роты.
- А я командир соседнего батальона. Надо поговорить, лейтенант.
И они отошли в сторону. Двое присели у траншеи на корточки.
- Закурить есть, парень?
- Не курю, - сказала Марго.
- Батюшки! - глаза его на узком лице весело блеснули. - Думал, что солдат... Как же тебя зовут?
- Зовуткой.
- Да тут, ей-богу, цветник, - сказал он, увидев Натэшу, Леночку и Полину, тоже вышедших из землянки. - Глядите, полковник...
Второй боец, в каске, с винтовкой, тихо спросил:
- Из Москвы, девушки?
- Военная тайна, - ответила Леиочка.
- Елки-моталки, - засмеялся первый. - Таинственные незнакомки в окопах и позади Россия. Защитим ее грудью. А?
- Перестаньте, Сазонов, - хмуро бросил второй.
- Он еще не бит, - сказала Наташа.
- Еще как бит! Да я из рода нетонущих, негорящих... Хочешь, на счастье поцелую?
Лишь теперь Марго заметила под его каской бинт.
- Ну-ка, целовальник, мотай отсюда! - сказала Полина. - Знаем вас.
- И с ними дядька Черномор, - веселился боец. - Ай-яй-яй!.. - Он губами изобразил звуки струн гитары, тонко, по-женски, чуть слышно пропел:
Милый мой, на тебя я в обиде:
Ты меня целовал при луне.
А потом.. Кха, гм!
- Дурак, - равнодушно отозвалась Леночка.
Кто-то поодаль засмеялся.
- Веселые соседи у нас.
Низкорослый майор в это время уже громко объяснял Еськину: