XXII
Унтер-офицер Густав Зиг осторожно выглянул из ямы. Все поле было испятнано трупами, где-то стонали раненые, доносился булькающий предсмертный хрип, а у русской траншеи дымились подбитые танки. Четвертая атака батальона тоже оказалась неудачной.
Кроме Густава в этой заросшей репейником яме укрылись еще рядовой Лемке и незнакомый танкист с обожженным лицом. Лемке жадно пил воду из фляги, танкист разглядывал в карманное зеркальце черные щеки и вспухший длинный нос.
- Идиоты, - проговорил Густав. - Могли сразу двинуть все танки, а не частями...
- А пушки на высотах! - сказал танкист. - Они стреляли в борт.
- Если бы прорвались, то уже шли к Москве...
Утром командир батальона зачитал энергичный, в наполеоновском духе, приказ Гитлера и сказал еще, что им как раз предстоит открыть ворота города и что русские, не имея войск, загнали в траншеи много женщин.
Посмеиваясь, он разъяснил, что боевые трофеи - законная добыча солдата, а первому ворвавшемуся в русские окопы будет сразу нацеплен Железный крест и дан отпуск. Лейтенант Гофман, командир их роты, тут же заключил пари на бутылку французского коньяка, что ему достанется награда. Теперь Гофман, как пробитый мешок, висит на колючей проволоке...
Густав никогда бы не поверил, что в русских окопах действительно есть женщины, но сам это видел. Когда атаковали последний раз и достигли траншеи, он, застрелив пулеметчика, наткнулся сразу на трех девушек. Его поразило тонкое, с миндалевидными глазами лицо одной из них. Такими лицами фантасты-художники почему-то наделяют жительниц других миров Она смотрела удивленно, как бы не представляя, что жизнь теперь зависит от легкого движения пальца этого молодого немца. И палец Густава застыл на спусковом крючке. Тот миг чуть не стоил ему жизни. Вторая, маленькая, хрупкая девушка успела поднять винтовку и сразу же выстрелила. Пуля ударила в затвор автомата. Густав отскочил, бросив негодный автомат По всей траншее шла рукопашная схватка... Замешкайся он тогда секунду, и его труп русские, наверное, уже выкинули бы за бруствер.
"Отчего же я растерялся? - думал Густав. - Никогда не убивал женщин... Целые поколения уходят, вымирают, и ничего не остается от них. Люди, как пыль истории. А мы творим историю. Так в чем дело?.."
- Ну, Лемке, - сказал он. - Кажется, из нашего взвода уцелели только мы?
- Да, господин унтер-офицер, - Лемке завинтил флягу. - Смерть - это единственное, что я плохо переношу.
- Раньше ночи отсюда не выбраться, - сказал танкист. - Я еще не представился. Зигфрид Бауэр, стрелок первого класса.
- Очень приятно, - Лемке наморщил свой мясистый, рыхлый, как губка, нос.
Поблизости в снарядной воронке звякнул шанцевый инструмент.
- Там кто-то есть, - сказал Густав. - Узнай, Лемке.
- Эй! - крикнул Лемке. - Отзовись, кто живой.
Спрашивает унтер-офицер Зиг.
- Здесь лейтенант Штраус, - донеслось из воронки. - Сколько человек у вас?
Лемке ответил, что их трое.
- Зиг! - крикнул из воронки уже лейтенант Штраус. - Откапывайте ход сообщения.
- Да, - проговорил танкист. - Главное, отрезать холмы. А ночью ударим с тыла.
- Чем только будем ударять? - отозвался Лемке.
- Свинячья голова! - рассердился Бауэр. - Если фюрер приказал взять Москву, значит возьмем!
Лемке надул щеки, отчего лицо его приобрело квадратную форму.
- Тогда боям конец, - сказал он, вытаскивая из футляра лопату.
- Надоело воевать, - усмехнулся танкист. - А кто дальше пойдет? Дальше будет Индия, Китай. Тебе и не снилось бесплатно побывать в Китае. Эти азиаты плодятся слишком быстро. Их надо переколотить. Фюрер, ей-ей, самый великий человек.
- А ты знаешь других? - поинтересовался Лемке.
- Копай, копай, олух, - сказал Бауэр.
- Мне приходилось играть великих, - отбрасывая землю, говорил Лемке. Атиллу, Нерона, Карла XII...
Наш режиссер считал, что эти роли надо играть комику.
От великого до смешного один шаг...
- Что ты сказал? - лицо танкиста стало, как у борзой, внезапно почуявшей дичь. - Мы ведь говорили о фюрере...
- Мой бог! - Лемке повернулся, и глаза его расширились в неподдельном изумлении. - О фюрере?
И так думает немец. Слышали, господин унтер-офицер?
Он равняет фюрера с Атиллой. Слышали?
Танкист злобно уставился на Лемке, сбитый с толку и не понимая, как это вышло, что обвиняют его.
- Да я и не знаю твоего Атиллы. Поди-ка ты!..
- То-то, болван, - усмехнулся Лемке. - Единственно, что извиняет тебя. Хотя и вообразил, будто знаешь много... А я побывал в шкуре великих людей. Чтобы сыграть роль, надо уяснить и образ мыслей. Дураками не назовешь их, но все были невежественны и мало учились... Это как у актеров. Обожания зрителей добиваются не умные, а в меру глупые и нахальные. Может быть, они понятнее?..
- Перестань болтать, Лемке, - сказал Густав. Он давно приглядывался к этому бывшему провинциальному актеру, стараясь понять его.
Бауэр шумно сопел, подозрительно кривя губы.
- Черт, как холодно, - добавил Густав. - Октябрь - и уже снег... Дай мне лопатку. Я погреюсь.
Он стал кидать землю наверх. Русские заметили это.
Несколько пуль звонко чиркнули по мерзлой траве.
- Не задело, господин унтер-офицер? - беспокойно спросил Лемке.
Из соседней воронки длинной очередью ударил пулемет. Затем отдаленно бухнули минометы, и к русским траншеям с воем полетели мины. По тому, как быстро среагировали минометчики, Густав догадался, что у Штрауса есть рация и в штабе полка, видимо, придают особое значение этой позиции.
XXIII
За час они прокопали метра два узкого, неглубокого хода сообщения. Работать надо было лежа. И все теперь с ног до головы перемазались липкой землей. Над ямой кружились мелкие снежинки. То и дело вдали бухали минометы, а у русской траншеи или на высотках гремели взрывы.
Лемке на животе выбрался из раскопа.