- Сызнова гудит там, - проговорил наблюдательбоец с юным лицом и длинными, точно наклеенными, выгоревшими на солнце ресницами. - Чему бы гудеть?..
- Знамо что! - отозвался снизу другой. - Без толку разве загудит? Машины гудят або танки...
- Где телефон? - спросил Волков.
Боец откинул полу шинели, которой был накрыт телефонный ящик.
- "Коршун"... "Коршун", - зашептал он в трубку. - Давай первого. Явился к нам "Сизарь"... Не понимаешь? Кого ждали, явился!.
За окопом разорвался снаряд. Волков от неожиданности присел, и старшина ухмыльнулся. Комья земли шмякнулись о бруствер.
- Нагнитесь, старшина, - резко приказал Волков. - И так людей мало!
- Есть первый, - доложил телефонист. - На линии.
Прижав к уху трубку, Волков различил хрипловатый голос комбрига. И вдруг подумал, что и его слова сейчас пройдут через мертвые пальцы связиста, лежащего в рытвине.
- Лейтенант? Принял батальон? Что у тебя? - спрашивал Желудев.
- Танки! - сдавленно закричал наблюдавший боец. - Танки вижу! Идут на нас!
- Танки! - повторил Волков.
- Много? - спросил комбриг.
Волков приподнялся, чтобы сосчитать эти танки.
Но увидел сперва редкий ежик волос мертвого комбата, а потом и танки за рекой. Левее, где находились окопы соседнего батальона, земля пузырилась фонтанами разрывов. Клубы дыма висли над рекой.
- Лейтенант, - звучал в трубке голос комбрига, - куда ты пропал?..
- Четыре машины! - доложил Волков.
- Только четыре? - удивился Желудев. - Ну, держись! Гранатами их...
Поблизости разорвалось несколько снарядов, и трубка умолкла.
- "Коршун"! - закричал Волков. - "Коршун"!
- А?.. Что? - испуганно встрепенулся боец. - Нету связи?
- Связь!.. Быстрее! - приказал Волков, глядя на растерянное, сразу осунувшееся лицо телефониста, на его побелевшие губы. Икнув, он передал недокуренную цигарку товарищу, схватил винтовку и, медля еще, посмотрел на реку, через которую, бурля воду, ползли танки Затем выпрыгнул из окопа, свалив большой ком рыхлой глины ..
Танки с налипшими водорослями уже медленно выползали на этот берег, их пушки часто выплескивали желтоватые снопики огня. И тут же следовали оглушительные взрывы. Земля качалась, дождем сыпалась в окоп.
"Противник разведал оборону и действует уверенно, - лихорадочно соображал Волков. - Что я могу?..
Если бы артиллерия ударила с фланга..."
- Связь! - крикнул он. - Есть связь?
- Нету... не дошел, верно... А роты на проводе. Будете говорить?
В пальцах боец еще держал недокуренную дымившую цигарку телефониста и не решался бросить ее, словно надеясь, что тот вернется. А в телефонной трубке звучали голоса командиров рот:
- ...Два танка подбили! Два уже...
- ...А этот умный, стерва... Отошел! Не достать гранатой...
- Отсекайте пехоту! - крикнул Волков.
- Да нету пехоты... Одни танки.
- Как нет? - удивился Волков.
- А хрен ее знает, - пробурчал голос в трубке. - Нигде не видно.
Тупой удар отшвырнул Волкова к стенке, чем-то мокрым, горячим залепило глаза, едкий дым накрыл окоп. Боец, который первым увидел танки, молча свалился около Волкова. Рядом кряхтел отброшенный взрывом старшина. А сверху за бруствером нарастал лязг гусениц.
"Гранаты!.. Гранаты!.. - пронеслось в мыслях Волкова. - Иначе раздавит..."
Он в нише холодеющими пальцами нащупал связку гранат.
Танк был метрах в десяти, его широкий, искаженный черно-зеленой налепью ила и водорослей срез брони между крутящимися гусеницами и черный глазок пушки надвигались ужасающе быстро. Мертвый комбат все так же лежал на бруствере, лицом кверху, и, казалось, смотрел открытыми неподвижными глазами в небо. Черный муравей карабкался по его синеватой, выбритой на рассвете щеке...
Сознание Волкова лишь какими-то отдельными, не связанными между собою деталями запечатлевало происходящее: этого черного муравья, наползающие гусеницы танка, рыжий цветок бессмертника на кривом стебельке, уцелевший как-то чудом после взрыва и который он заметил лишь сейчас, и черный зев пушки, хищно уставившийся прямо на него...
Левая гусеница взрыхлила бугорок, и ствол пушки дрогнул, изрыгнув огонь. Сухой, жаркий вихрь пронесся над головой, опалил шею, будто кто-то сыпанул раскаленным песком. Волков швырнул связку, целясь под левую гусеницу. И новая жаркая волна опахнула его лицо. Волкову показалось, что за этим установилась мертвая тишина, похожая на ту, которая наступает после того, как, заткнув пальцами уши, ныряешь в реку на большую глубину. Он почувствовал острый, как от неразведенного уксуса, запах пота мертвого комбата и ощутил тяжесть крови в голове. Потом уже начал различать трескотню беспорядочных выстрелов и чьито крики...
Танк остановился шагах в четырех от полузасыпанного окопа. Синевато-желтый огонь клубочком трепетал на дуле пулемета. И остро визжавшие пули, веером проносясь над головой, рыли землю позади окопа.
У края порванной, вытянувшейся по земле гусеницы качался невредимый бессмертник. И Волков подивился живучести этого колючего рыжего цветка, что издревле славянские матери зашивали в рубахи сыновей, отправляя их биться с чужеземцами, твердо веря, что бессмертник убережет и от острого меча, и от других напастей.
Из соседнего окопа выпрыгнул пулеметчик. Он деловито влез на танк, прикладом ударил по стволу пулемета. Гимнастерка его на спине была разорвана, лицо покрыто копотью, сверкали только крупные, как у лошади, зубы и белки глаз.
- Хвёдор, гранату тащи!
- А нету...
- Огонь давай. Мать их!.. Зараз выкурим...
Внутри танка щелкнули один за другим три пистолетных выстрела.
- Гляди-ка! - удивился боец. - Не схотели...
Он прыгнул на землю и направился к окопу, усталый, недовольный, словно после тяжелой бесполезной работы.