- Вот, - наклоняясь к Симочке, заговорил Краснушкин. - Увезут. Ну, вот... Это ключ, Серафима Ивановна. Квартира в Москве пустая. Если понадобится, когда из госпиталя выпишут...
Зашли два пожилых бородатых санитара.
- Носилки берите, - командовала Полина. - Да осторожней... Ну, прощай, Светлова. Живи!
Взглянув на Краснушкина, она рукавом телогрейки вытерла глаза и закричала санитарам:
- Чего ждете? Бери носилки!
Краснушкин помог санитарам вытащить носилки.
Около блиндажа стояли трое артиллеристов, глядя, как перетаскивают раненых. В чистеньких длинных шинелях, фуражках, не испачканные копотью, они заметно выделялись среди ополченцев. За плечами одного из них висела рация с поднятой антенной.
- Координаты точные, - уверял их Сазонов. - Без дураков.
- Вы что, артиллерист?
- Командовал батареей... Выручайте, хлопцы! Десятка три немецких танков. Раздавят утром.
- Три десятка? - капитан, говоривший с ним, задумался.
- И бронетранспортеры!
- Нас бы устроило гораздо больше, - ответил капитан. - Да ничего не поделаешь.
Он передал в микрофон несколько цифр.
- Какие орудия? - поинтересовался Сазонов.
- Сейчас увидите, - сказал капитан.
Позади траншей в лесу что-то завыло, длинные хвостатые кометы понеслись оттуда, ярко освещая кроны деревьев, фургоны, на которые еще грузили раненых, ездовых, удерживавших испуганных лошадей. Многие ополченцы в траншее испуганно присели. А вой нарастал; казалось, что уже горит небо. И за высотками, где падали хвостатые кометы, растекалось зеленоватое огненное море.
- Что ж это? Что? - спрашивал Захаркин. - Эх, ягодки-маслинки! Во дают... Бог войны!
- Эрэсы, - проговорил Сазонов изменившимся голосом и весь как-то напружинясь.
- Они, - сказал капитан.
Вой реактивных мин оборвался, и небо потемнело, а за высотками что-то само по себе уже горело, взрывалось.
- Боеприпасы рвутся, - определил Сазонов. - Точно залп уложили! На корректировке я всегда пятерку имел.
- Слушай, - произнес капитан, - так за что же тебя из комбатов?
- Было за что, - отмахнулся Сазонов. - Командиру полка в морду дал... Медичка у нас была. За нее. А выяснилось, что сама к нему бегала... Все, пошел я.
Фигура его мелькнула еще раз у колючей проволоки, растворилась в темноте. А Марго вдруг захотелось плакать, и так, как плачут лишь дети, не стесняясь слез, не задумываясь над причиной оттого, что эту причину словами не выскажешь, как часто плакала она в детстве от грустной музыки.
"Я просто глупая... Глупая, - думала она. - Мне же виделся этот Сазонов грубым и отвратительным. А черствыми, грубыми никто не рождается, такими делаются потом... И кто здесь виноват?"
Заскрипели колеса отъезжавших двуколок с ранеными.
В пяти шагах от Марго тихо говорили Родинов и Краснушкин.
- Увезли... Почему так в жизни: люди, которым следовало бы встретиться раньше, находят друг друга очень поздно?
- Да-а... - вздохнул художник. - Наверное, потому, что люди торопятся.
- Вы думаете, люди не умеют ждать?
- Нет... Люди не часто умеют поступать так, как им хотелось бы.
- Но и жизнь ведь коротка, - сказал архитектор. - Очень коротка. Чертовски!
А за холмами еще что-то рвалось, брызгали к небу синие языки пламени.
XXVI
Утром в траншее появился комиссар батальона Чибисов. В солдатской шинели, в обмотках и каске, он ничем не выделялся среди бойцов, словно подчеркивая этим, что не знаки различия, а лишь собственные качества определяют место человека.
Его сопровождал незнакомый лейтенант с толстым лицом, кудрявыми баками на щеках и с фотоаппаратом на груди. Увидев Захаркина, комиссар, щуря веселые глаза, спросил:
- Ну, ягодки-маслинки, побил вчера супостата?
- Было.
Когда Захаркин смеялся, то его веснушчатое лицо излучало отчаянную радость.
- Вроде Кутузова, - улыбнулся Чибисов. - И тот с одним глазом, а Наполеона бил... Только вчера еще передовые отряды фон Бока дрались...
- Да сообразили уже, - ответил Захаркин, поглядывая на лейтенанта, который в этот момент фотографировал немецкие танки.
Чибисов подошел к землянке, возле которой умывались девушки, насыпая в ладони друг другу снег из котелка.
- Знаю, знаю про Светлову, - сказал он. - Ее в госпиталь увезли. Жива будет. А вас при первой же оказии отправлю в штаб.
- За что? - спросила Леночка.
- Как за что? - лицо Чибисова приобрело сердитое выражение, и усы, будто окантованные желтизной, грозно задвигались. - Это что еще! Приказ!.. В штабе люди нужны. С корреспондентом и уйдете.
Захаркин довольно жмурил единственный глаз. А незнакомый лейтенант, успевший сфотографировать подбитый танк, разглядывал девушек с затаенным интересом.
- Не разговаривать! - добавил Чибисов, хотя никто и не пытался говорить. - Захаркин, где твои бронебойщики? Корреспондент бронебойщиками интересуется.
- А вот, рядом, - Захаркин указал лейтенанту ячейку, где с противотанковым ружьем возились Краснушкин и Родинов.