10600.fb2
- После войны я сразу буду просить народ отпустить меня со всех постов. Я уйду в частную жизнь, куплю маленький домик под Линцем и займусь наконец-то живописью.
II
Спустя два часа Канарис ехал к фронту. Запорошенные снегом леса тянулись по обе стороны дороги.
Машина адмирала, бронетранспортеры охраны словно неслись в холодную, укрытую зимним туманом бескрайнюю даль. Там, где лес подходил к шоссе, фанерные щиты предупреждали: "Achtung! Partisanen!"["Внимание! Партизаны!" (нем.)] Эсэсовские патрули с танками охраняли мосты. В одной наполовину сгоревшей деревне, за Вязьмой, адмирал увидел казненных. Шесть человек висело на перекладине. Среди них была женщина. Ветер раскачивал ее, и голые синие ноги точно шли по воздуху. Офицер разведки, сопровождающий адмирала, сказал, что партизаны тут захватили грузовик и много винтовок. Канарис уткнул подбородок в теплый воротник шинели.
Ему хотелось заново осмыслить все, подвести какой-то итог. "Наши войска оторваны от баз, - размышлял он. - Мы захватили территорию, а позади остается непокорный народ. И близится ужасная народная война, где нет фронта и бессильно любое военное искусство. Это как борьба со сказочным чудовищем: отрубишь голову - вырастут пять. Наших солдат будут убивать оружием, изготовленным германскими заводами. В тылу России не возникают беспорядки. Диверсии причиняют ущерб, но это словно укусы комаров медведю. Если у русской армии очень трудное положение, то наше станет еще труднее. Ошибка здесь не в планах, а в чем-то большем..." Мысленно адмирал представил систему государства. В грубой схеме она выглядела, как тяжелая, многослойная пирамида чиновничьих слоев. Эти люди, заполучившие привилегии, сотворили из Гитлера кумира, ибо народу для повиновения нужен кумир. Да и сам он тоже лишь частичка этой пирамиды власти. Значит, надо быстрее освободить место кумиру, способному договориться с Англией.
"И главная ошибка, - подумал он, - это, видимо, неизбежная ошибка, когда реальность подгоняется к теоретическим представлениям, а не теоретические представления к реальности".
- Это верные данные, Брюнинг, что противник не имеет крупных резервов? - спросил адмирал.
- Только формирования из рабочих, - ответил моложавый, стройный, как и фельдмаршал, но с ярким румянцем щек, подполковник. - Это необученные части.
Генералу Жукову пришлось бросить на фронт курсантов артиллерийских училищ.
- Жуков большой любитель контрударов, - заметил Канарис.
- И обходных маневров, господин адмирал.
- Да, да, - согласился адмирал. - Окружение японской армии у Халхин-Гола...
- Я позволю себе напомнить, что тогда у русских было значительное превосходство.
- И они еще обманули японскую разведку. Вы же находились там, Брюнинг, корреспондентом газеты, - сказал адмирал так, будто лишь теперь вспомнил. - Смотрите, чтобы не обманули здесь и нас.
- Мы контролируем железные дороги в их тылу, - улыбнулся Брюнинг. - Они гоняют пустые эшелоны и хотят создать видимость переброски крупных частей.
А на станции Раменское через день выгружается одна и та же артиллерийская бригада.
- Что вы думаете об этом? - спросил Канарис.
- У русских мало юмора. Такой видимостью Жуков пытается отсрочить наше наступление.
- Кто передает сведения?
- В-П... Лейтенант Штрекер.
- Представьте его к награде.
- Что-то случилось, господин адмирал, - второй офицер с погонами капитана, сидевший за рулем, беспокойно оглянулся.
Канарис уже видел и сам на дороге тупоносые грузовики, бегущих цепью солдат. Из леса доносилась частая автоматная трескотня. Бронетранспортер впереди остановился, закрывая кормой легковую машину.
- Узнайте, Брюнинг, - сказал адмирал, - неужели партизаны?
Брюнинг распахнул дверцу и легко выскользнул из машины. Канарис глядел на лес. Оттуда, проваливаясь в снегу, группа солдат в темно-синих шинелях тащила к дороге убитых.
- Так здесь итальянцы! - воскликнул он.
- Фельдмаршал использует гвардию дуче как охранные войска, - заметил капитан, сидевший у руля, и его невыразительное, будто стертая монета, лицо язвительно покривилось. - Только называются солдатами, а удирают еще до атаки русских...
- Не забывай, Фриц, - мягким тоном отозвался Канарис, - что с такими солдатами Цезарь побеждал всех...
А как здесь думают насчет русских?
Капитан Фриц Крамер был одним из тех людей, которые выполняли самые доверительные поручения адмирала. Поэтому говорить они могли только наедине.
- Москва будет крутой горкой, - сказал Крамер.
- Почему же? Бок имеет пятьдесят одну дивизию и полторы тысячи танков.
- Я беседовал с генералом фон Тресковым...
- Вот как! - отозвался адмирал.
- Если нам и удастся обойти Москву, то растянутость фронта превысит наши возможности. Генерал обеспокоен тем, что в Берлине мало думают о возможностях.
Взгляд Канариса оставался мягким, добродушным; и ничто не выдало сразу возникшего интереса.
- Да, Фриц, - сказал он, - практика быстро исправляет наши иллюзии, но лишаться иллюзий трудно. Вот что и ведет к большим катастрофам. Глупых людей слишком много на земле, чтобы с ними бороться. Можно, правда, использовать глупость, уверяя, что в ней скрыта истина.
По лицу капитана адмирал заметил, что тот ничего не понял, хотя и силился выразить глубокомысленную догадку. Высказанные же Канарисом фразы были завуалированным, искаженным отражением его мыслей о том, что в Берлине сидят не очень умные деятели, но и адмирал и все генералы находятся с ними в одной колеснице. Поэтому здесь, в России, им всем нужна победа любой ценой, ибо в случае поражения никто не уйдет от гнева масс и ответственности за это поражение.
Они замолчали, так как подходил Брюнинг. Капитан торопливо развернул газету.
- Это не партизаны, господин адмирал, - доложил Брюнинг. - Регулярная часть. Но всего десять или пятнадцать штыков. Итальянцы блокировали лес, только русским опять удалось вырваться. Захвачен пленный.
- Мне бы хотелось допросить его, - сказал Канарис. - Где найти переводчика?
- Это легко... Крамер владеет русским языком.
- Ах вот как! - улыбнулся адмирал. - Не сочтите за труд, капитан...
III
Итальянские солдаты угрюмо разглядывали немцев.
Вымокшие, усталые, они подпрыгивали, чтобы согреться на холодном ветру, и переругивались, так как молчать итальянец более двух минут не в силах... Адмирал хорошо знал итальянский язык.
- Эй, Люкино, ты еще не князь Боргезе, - говорил один. - Что же прятался за меня, когда русский начал стрелять?
- Я подумал, что твой лоб, как броня.
- Только и закапываем своих, - говорил другой, с характерной тосканской певучестью, в которой будто скрывались шорохи пальм и ленивые порывы сирокко. - Девять человек... А эти немцы раскатывают на "мерседесах".