- А у некоторых и на войне третий выход бывает, - сказал он.
- Это как? - удивился Кутейкин.
- Под крылышко лейтенанта. Раз - и в дамках, - ответил Щукин.
- А-а, - Кутейкин смущенно наклонил голову, отковыривая запекшуюся картофельную шелуху. Щукин теперь в упор глядел на Леночку.
"Они все знают, - догадалась Марго по злому, насмешливому блеску в его глазах. - Я не знала еще, а они знали. Сейчас Ленка даст ему оплеуху".
Но Леночка как-то беззащитно улыбнулась и вздохнула.
- Понимаете, ребята, - сказала она. - Люблю его.
Что же делать?
Щукин, ждавший совсем другого, растерянно заморгал веками.
- Что же делать? - повторила Леночка. - Если так...
- Уж тут ничего не сделаешь, - закивал ей Кутейкин. - Уж тут... Любовь, она как война. Дезертиров не жалует. И другим соваться нечего. Она другим непонятная. Другие токо мусору нанесут. Это уж так.
- Дайте закурить, - попросила Леночка.
- Еще и курить?.. Дыму-то напущено, что неба не видать. Ты горяченькой поешь, - сказал Кутейкин.
Щукин молча вытащил кисет, протянул его Леногтке.
- А вы, Кутейкин, женаты? - спросила Леночка.
- Вдовый. Десять годков уже неприкаянный.
- Кому же письма строчишь? - удивился Щукин. - По нескольку штук в день...
- Разным, - смущенно кашлянул тот. - Одиноких теперь много. В газетке вычитаю: доярка или на заводе работает. И пишу, что есть на свете боец Егор Матвеич Кутейкин, тоже одинокий.
- Эх, Егорий-мученик, - рассмеялся Щукин.
- Мне-то пажить невелика, - сказал Кутейкин. - И почта казенная, без марок. А им вдовью тоску легче нести. Отойдет война, если не убьют, поеду гостевать.
- Вот охламон, - покрутил головой Щукин. - Сколько баб заневестишь.
- Не то, - вздохнул Кутейкин. - Без мужних рук хозяйство теперь валится. Я ж плотник. И по сапожному делу могу. Где крышу обладить надо, где еще что.
Леночка прикрыла глаза. Марго вдруг заметила, что от уголков губ ее тянутся, будто легкая осенняя паутинка, морщинки, невидимые раньше.
- Обкрутят, - сказал Щукин. - Бабы обкрутят враз.
- Да оно как... Женщины бывают хороши по всем статьям, а вспомню Марьюшку, и нет душевного согласия. Тихая она была, вроде незаметная. И засватал ее по пьяному делу. Дружок мой свадьбу играл, ну и заспорили. Я говорю, бабы все одинаковые. Которую первую на улице встречу, та и будет моей. Вывалились гурьбой на улицу, и Марьюшка тут, босая, расхристанная, да еще с тряпкой в руке. А куда ж деваться?.. Прожил три года. Я в себе обиженность имел, что ее тогда как раз на улицу вынесло. Чуть не по мне до крика распалялся. Она сидит в уголке и тихо плачет. Ласковости к ней не допускал, а теперь бы... Эх, да не вернешь. Застудилась она и слегла. Говорит мне вдруг:
"Ты, Егорушка, женись быстрей. Кто тебя, пьяного, домой сведет и рассолом отпоит?.. А в тот день, как засватал, я полы в хате мыла. Подружка забегла и сказала про ваш спор. Вот я и выскочила босая. Любила тебя..."
Померла тихо, незаметно. А я десять лет к водке боле не прикасался. Человек-то своей радости не видит, пока не отымут у него...
Длинная пулеметная очередь хлестнула в трубу.
- Рус, ходи! - прокричал немец. - Ходи, иван!
- Это по кому-то бьют, - сказал Щукин, приподнимаясь. - Точно. Младший лейтенант идет.
Через обгорелые бревна прыгнул Стрельбицкий, тяжело, с хрипом в легких дыша, упал на колени. А глаза, обычно равнодушные, теперь сияли мальчишеским удовольствием.
- Заметили, дьяволы. Я бегу, а он чешет из пулемета. Бегу, а он чешет. И мимо...
- Вы бы кругом обошли, - посоветовал Щукин.
- Далеко. Нет время. Сколько вас тут?
- Он, да я, да мы с ним, - ответил Щукин. - И санчасть при нас. Бери картошку, младший лейтенант.
- Значит, вас двое? - уточнил Стрельбицкий, обчищая тонкими пальцами бурую золу с картофелины. - Этот пулемет мешает. По красной ракете надо его убрать, лучше гранатами.
- Я уж прицеливался, - сказал Щукин. - Там веселый фриц сидит. То поет, то играет.
Как бы в подтверждение немец стал исполнять на губной гармошке что-то бравурно-тягучее.
- Бах, - задумчиво улыбнулась Леночка.
- Что? - насторожился Кутейкин.
- Баха играет, - кивнул Стрельбицкий. - Значит, ясно, Щукин? Главное, этого музыканта убрать.
Я дальше...
Легкими прыжками, с какой-то грациозной стремительностью он пронесся над пепелищем и скрылся за соседней, такой же обгорелой, широкой русской печкой, возвышающейся меж дымящих углей.
- Кем раньше был Стрельбицкий? - спросила Марго.
- Вроде бы по женской части, - ответил Кутейкин. - Из тех, что представления дают.
- Танцором, лапоть, в балете, - сказал Щукин. - Он парень что надо.
- Это верно, - согласился Кутейкин. - Да я про то, что не мужчинское это дело. Мужик должен землю пахать иль у машины работать. А это что?
Леночка старательно разжевывала картошку, и на зубах у нее хрустела зола. Кутейкин привалился спиной к трубе.
- Еще в запасном полку был у нас один. Так он всем говорил: "Я игуанодон".