- Погодим, - сказал он. - Что еще? Хитер немец.
Бронетранспортер сюда на руках выкатил. Для чо и дым пускал.
- Уж как хитер, - отозвался присевший боец.
- А ты кто? Почему здесь? - удивился старший сержант. - Какого взвода?
- Я и есть взвод... Гляди-ка, - ответил боец, показывая стволом винтовки на лежащих метрах в десяти убитых немцев - Уж посекли бы вас тут. Орудию, вишь, забрать хотели.
Отблески горящего бронетранспортера играли на его каске и худых скулах.
Марго стала бинтовать лицо наводчика, иссеченное осколками. А он громко, натужно скрипел челюстями.
- Шестеро нас было, - продолжал боец, - и старшина. Теперь-то я один, значит. Куда ж мне?
- Оставайся, - согласился старший сержант и повернулся к наводчику: Как ты, Иван? Глаза целы?
Наводчик промычал что-то из-под руки Марго.
У погребища двигались тени, хриплый голос Зуева спрашивал:
- Федосов где? Кто видел? А Стрельбицкий жив?
- Ранен, - ответил кто-то. - Вон тащат его.
Тишина опять висела над пепелищами, лишь доносились стоны раненых, невнятные, глухие в плывущей из-за печных труб черноте.
Бой кончился Теперь командиры собирали оставшихся, подсчитывали убитых, чтобы написать донесение в штаб и по неписаному обычаю войн указать свои и чужие потери, хотя чужих потерь никто не знал.
Марго отвела к погребищу артиллериста. Сюда шли легкораненые и несли на руках тех, кто не мог идти.
Леночка уже бинтовала грудь Стрельбицкому, а Кутейкин одной рукой поддерживал его, другая pyka, выпростанная из рукава шинели, была наспех замотана полотенцем.
- Ты молчи, - говорил Стрельбицкому Зуев - И так все ясно... Это бронетранспортер, черт бы его побрал, все испортил. Кому передашь взвод?
- Щукину, - прохрипел тот.
- Ну что ж, - ответил Зуев. - Так и сделаем Вынырнул из темноты Федосов, без каски, с немецким ручным пулеметом на плече. Он бросил пулемет, молча обвел глазами сидевших раненых и так же молча, не глядя на Зуева, опустился на корточки возло Стрельбицкого.
- Крепко тебя?
- Ничего, - простонал Стрельбицкий. - Автоматчик...
Он закашлялся, брызгая кровавой слюной.
- Молчи, молчи, - сказал Зуев. - Сейчас отправим.
А там быстро штопают.
Кто-то подвел ближе лошадей. Стрельбицкого и еще двух тяжелораненых уложили в повозку. Лошади храпели, чуя кровь, испуганно дергались.
- Галицына, - распорядился Зуев, - повезешь их.
- Да я никогда не ездила, - ответила Марго. - И лошадей боюсь.
- Что еще за дамские штучки? - вспылил Зуев. - Быстро! Кого еще я могу выделить? А, черт! Кутейкин, садись, поможешь ей.
- Это ладно, - засуетился Кутейкин. - Хоть и одноруч, а управимся.
- Около Красной Поляны медсанбат, - говорил Зуев. - Дорога прямо через лес.
- Управимся, - повторил Кутейкин, беря вожжи.
XIV
Как только отъехали от села, ночь будто стала гуще Погромыхивала дальнобойная артиллерия. Иногда мглу синим огоньком рассекала шальная трассирующая пуля. Было одиноко, жутко в этой шумящей гулом орудий холодной темноте.
- На-алегай, милые, - ласково покрикивал Кутейкин. - Отдохнули, чать... - И лошади, как бы успокоенные его голосом, шли ровнее.
Марго стала накрывать раненых дырявыми, отслужившими свой срок телогрейками, шинелями, которые числились еще где-то в ведомостях за убитым старшиной.
- Сестренка... пить, - застонал боец с раной в животе.
- Нельзя тебе, нельзя.
- Печет... Хотя снежку дай. Все нутро печет. Хоть лизнуть.
- Ты пойми, до операции никак нельзя.
- Понимаю, а спасу нет, как печет. Скорей бы...
В легком скрипе двуколки ей почудился и голос Стрельбицкого.
- Что? - наклонилась она к нему. - Вам холодно?
Голова его тряслась, подпрыгивала, и, закусив губу, он смотрел вверх.
- Небо черное. Какое оно черное... А там звезда упала.
- Это пуля. Трассирующая пуля, больше ничего
- Да, - медленно, как при смертельной усталости, он закрыл веки, но тут же их снова поднял. - Не хочется умирать под таким небом. Совсем нет звезд Я доживу до утра?
- Конечно, - говорила ему на ухо Марго. - И не только до утра...
- Правда? - слабо улыбнулся он. - А звезд нет...