- На южном крыле, - говорил медленнее Андрей, - русские войска под угрозой охвата с флангов бегут к Днепру. Сегодня утром фюрер заявил, что русские проиграли войну...
Кюн подскочил, двигая губами, стараясь выплюнуть кляп, глаза его восторженно расширились.
- Ну, ты, - Лютиков кулаком ткнул гауптмана в шею. - Что он, пророк, твой Гитлер? Мне еще поп толковал, что и все пророки брехуны.
- Мы ж воевать лишь начали, - добавил боец с перебитым носом.
Комдив молча, должно быть прислушиваясь к орудийной пальбе, глядел на сжатое поле, на одинокий дуб, как бы подпиравший могучими ветвями полинялое небо. Земля после жатвы казалась истомленной, точно после родов. И солнце лениво, как бы сделав свое главное дело, скатывалось за поле. А по грейдеру на восток двигались танки.
- Может, завтра будем дома, - проговорил Андрей. Он сказал это, чтобы разрядить гнетущее молчание, а про себя думал, что на северном и центральном участках огромного фронта та самая укрепленная линия, где надеялись остановить немецкие армии, уже прорвана. Это, наверное, и заставило побледнеть комдива. И еще думал о том, что, когда взял наушники, радистка не отодвинулась. Мягкие волосы Ольги касались его лица. Он слушал резкий, захлебывающийся крик диктора, приглушаемый скрежетом катившихся по грейдеру танков, но почему-то важнее того, что слышал, казались эти едва ощутимые прикосновения волос девушки. Ольга не смотрела на него, и только щека ее почему-то залилась румянцем.
Андрей отдал ей наушники, придвинулся к Власюку.
- Ну что, сержант, легче?
Лицо Власюка было спокойным, даже как бы умиротворенным, только резче обозначились его скулы и нос.
Он приподнял веки.
- Как уходить будете, гранату мне дайте.
- Куда уходить? - спросил Андрей.
- Тащить меня - обуза.
- Глупости, - сказал Андрей. - Дождемся вечера и поедем.
- Мальчонкой я рыб удить любил, - с укоризной глядя на Андрея, проговорил сержант. - А в школе учи
тель спрашивает: что добываем из земли? Я и бухнул:
червяков... За эту святую правду он меня выгнал.
- А ты гвоздь ему в стул не забил? - поинтересовался Лютиков.
- Эх, токо бы выбраться, - сказал кривоносый боец.
Он достал из кармана прорезиненную обертку санитарного пакета, развернул ее и показал фотографию.
- Жена, что ли? - спросил его Лютиков.
- Жена.
- Красивая, - похвалил Лютиков.
- Друг мне перед самой войной отписал, будто хахаля завела. Ну, только бы выбраться!
- Послал бы ты... этого друга, - возмутился Лютиков. - И брешет он! Друг бы молчком хахалю голову свернул.
- Лейтенант, - позвал Андрея комдив, - давай карту. Посмотрим, где тут мост.
XXVI
К ночи движение по грейдеру совсем прекратилось, гул пушек на востоке усилился. Андрей вначале решил, что они приближаются к фронту, но потом загромыхало справа. Зарницы разрывов охватили весь горизонт.
Комдив, сосредоточенный, молчаливый, часто останавливал бронетранспортер, прислушивался к звукам боя.
Проскочив темную, без единого огонька деревушку, бронетранспортер едва не врезался в хвост колонны грузовиков. Впереди мелькали лучи фонариков, громко, озлобленно кричали солдаты. Оттуда тянуло сыростьк и прохладой.
"Переправа, - догадался Андрей. - Здесь все решится для нас".
- Кто-то подбежал к бронетранспортеру.
- Nicht stehenbleibenu Uberholen Sie doch diese Zummel [Не задерживаться. Объезжайте этих болванов (нем.).].
Бронетранспортер, объезжая грузовики, сползал по косогору к переправе. Один грузовик здесь лежал на боку, другой врезался в него Десятка два солдат облепили машины, пытаясь столкнуть их в воду. Кто-то фонариком стал указывать бронетранспортеру путь. Под гусеницами заскрипел шаткий деревянный настил.
А метрах в тридцати, левее, вырисовывались исковерканные взрывом пролеты моста. И вдруг там, за этим мостом, послышался рокот самолета. Черная груда машин на берегу зашевелилась, стала расползаться.
С другого берега вытянулись яркие лучи прожекторов.
Два из них скрестились, и Андрей увидел там серебристую точку. Гулко простучали зенитки. Вокруг самолета елочными блестками сверкнули разрывы снарядов.
- Наш, - проговорил Лютиков. - Ей-богу, наш.
Самолет летел к переправе.
"Почему не уходит? - думал Андрей. - Ведь собьют".
Шаткий мост кончился. Два прожектора стояли на бугре, за кустами.
- Огонь! - выкрикнул комдив. - Глуши прожектора!
Андрей надавил гашетку. Дробно застучал крупнокалиберный пулемет, отлаженный, видно, механиком так, что не требовалось усилий, лишь трясло руки, а стреляные гильзы со звоном сыпались у ног.
Лучи прожекторов качнулись, упали на реку и пробили в темной воде яркие дыры. И после длинной очереди на том берегу в плотной массе грузовиков плеснулись изжелта-голубые языки огня.
- Ага! - выкрикивал кривоносый боец, стрелявший рядом из автомата. Лупи их, братцы!
Бронетранспортер выехал на дорогу и сбил какую-то легковую машину. О борт начали щелкать пули.
Андрей стрелял, пока деревья не заслонили цель, и лишь тогда поднял голову. Охваченный пламенем самолет напоминал большой метеорит, несущийся под косым углом. Он упал на переправу, и там вздыбился столб огня и розового дыма.
Бронетранспортер кидало из стороны в сторону. Лютиков тормошил у ног Андрея кривоносого бойца.
- Ранен, что ли?