Летчик приземлился на кладбище. Старое, заброшенное, оно издали было похоже на дубовую рощу.
Меж посеченных осколками деревьев чернели широкие воронки, валялись кресты, разбитые надгробья.
- Теперь не уйдет! - выкрикнул младший лейтенант. - Я с ним потолкую... Ага!
Парашют сморщенной тряпкой завис на чугунной оградке. Рядом лежал пилот в голубом комбинезоне.
- Стой! - закричал младший лейтенант и выстрелил в воздух. Поднимайся, говорю...
Нога летчика в шнурованном высоком ботинке конвульсивно дернулась. Когда его перевернули, на смуглом, тонком лице с едва пробившимися усиками дрогнули, приоткрылись веки.
- Wie schmerzt es... [Как это больно... (нем.)] - едва слышно проговорил он. По комбинезону на груди расплывалось темное пятно крови.
- Говорит, что ему больно, - перевел Андрей.
- Ну, то-то, - младший лейтенант нагнулся, посмотрел в тускнеющие глаза. - То-то... Усек?
Четверо солдат бежали с другой стороны кладбища.
Андрей увидел синюю окантовку их пилоток.
- Сережка, это десантники, - проговорил он. - Здесь бригада...
VI
Фронт был где-то прорван. Армия отходила на восток. Измотанная в пограничном сражении десантная бригада прикрывала катившуюся по шоссе лавину войск. У обочин дороги валялись сожженные грузовики, брошенные армейские повозки, раздутые трупы коров и людей. Пыль, словно раскаленная зола кострища, жгла ноги через подошвы сапог, клубилась, липла к заскорузлым, окровавленным повязкам бойцов. А из-за пелены дыма, от горящих сел выплывали бомбовозы...
И, прижимаясь к сухой земле, Андрей испытывал одновременно какое-то чувство жути, любопытства и удивления, так как все происходило иначе, нежели в книгах. Смерть выла кругом тупо, бессмысленно, в невыносимо жарком грохоте.
Волков стал еще молчаливее. На хмуром грязном лице его появлялось ожесточение.
- Что делают? - цедил он сквозь зубы. - Если враг прорвался, надо контратаковать с флангов. А мы отходим.
Комбриг держал их пока в резерве штаба. А весь штаб состоял теперь из нескольких человек, остальные были ранены или убиты.
Вечером двадцать восьмого июня бригада подошла к узкой, илистой речушке Стырь.
Командир бригады, полковник Желудев, без фуражки, с бритой округлой, точно бильярдный шар, головой, в запыленной, пропотевшей гимнастерке стоял у моста, отдавая приказания резким, хриплым голосом:
- Обоз, вперед! Не задерживаться... Артиллеристы! Развернуть пушку за мостом! Быстрей, быстрей!
Первый батальон, марш!
Его левая рука, задетая пулей, была обмотана тряпкой. Возле него стоял уполномоченный контрразведки старший лейтенант Комзев - еще совсем молодой, с веселыми глазами и чисто выбритым подбородком. Он где-то умудрился пришить свежий подворотничок на грязную гимнастерку, и белая полоска как бы отделяла крепкую, загорелую шею и голову от всей фигуры.
Пальцами он барабанил по деревянной плоской кобуре маузера.
- Что там на мосту? - крикнул Желудев, увидев, что повозка застопорила движение. - Лейтенант! Сбросить в реку!
- Есть! - отозвался Волков и побежал туда.
Подъехала санитарная двуколка, на которой лежал раненный осколком во время недавней бомбежки комиссар бригады. Он был высоким, сутулым человеком, и Андрей удивился тому, как его большое тело поместилось теперь в коротком ящике двуколки. Комиссар хрипло дышал, забинтованная грудь его часто вздымалась. Русые с проседью волосы слиплись на лбу.
Увидев комбрига, он хотел приподняться.
- Что? - спросил Желудев.
- Как же ты? - медленно заговорил комиссар. - Батальоны-то... меньше роты... И две пушки осталось...
Как ты без артиллерии?.. Наклонись, Алексей Владимирович.
Желудев склонился, и он что-то прошептал ему.
- Ты о чем думаешь? - строго проговорил Желудев. - Ты ранбольной, в госпиталь едешь.
- Ну... теперь давай попрощаемся, - хмуря густые брови, сказал комиссар. - Может, потом... и не успеем...
- Танк идет, - проговорил Комзев, глядя на опустевшую дорогу.
Андрей посмотрел туда же: в километре на бугор у дороги выползал немецкий танк, и около него появились мотоциклисты.
- На мост! - приказал ездовому Желудев, и тот, пригибаясь, сразу вскачь погнал лошадей.
Комзев присел, а Желудев, расставив короткие ноги, будто врос в землю.
- Артиллеристы, черт!.. Медлят... Ро-ота, занять оборону... Гранаты!
Бойцы замыкающей роты, которая только что подошла к мосту, залегли у дороги, а с того берега реки вдруг залпом ударили пушки. Разрывы снарядов подняли вихри земли чуть левее танка, и он отполз, скрылся за бугром, исчезли в пыли и мотоциклисты.
- Ушел, собака, - нервно засмеялся Комзев. - Драпанул... Вот и ахтунг панцир!
- Это разведка, - хмуро проговорил Желудев. - На мост!.. Отходить всем!
Когда перешли реку, саперы взорвали мост.
Батальоны начали окапываться у реки. Суетливо бегали телефонисты, разматывая катушки проводов.
Таскали воду котелками для раненых санитары. Кухни расположились в лесу. Заместитель командира бригады по тылу краснощекий, неповоротливый, грузный майор Кузькин уже отчитывал поваров:
- Война войной, - гудел его бас, - а кашу должны готовить! И чтоб не горелую... Смотри у меня!
Неподалеку бойцы копали могилу, чтоб похоронить комиссара.
Андрей хотел переобуться и уселся на кочку. Ноги, казалось, были налиты чугуном, все тело деревенело от усталости.
"Тут, наверное, задержимся, - думал он. - Успеть бы хоть высушить портянки... И где Сережка?"