- Студентки?
- Студентки, - ответила Леночка.
- А почему не уехали?
- А вы? - сказала Марго. - Почему?
- Деловой разговор, - улыбнулся Чибисов. - Хотите на фронт идти?
- Хотим, - дерзким тоном проговорила Марго. - И уйдем! Не везде же сидят бюрократы.
- Оскорбляют еще! - возмутился узкоплечий писарь- д я ПрИ исполнении обязанностей. В милицию отправить их надо.
- Зачисли-ка их в роту Еськина, - сказал Чибисов.
- Как?- от удивления лицо писаря вытянулось. - Да лейтенант мне шею свернет.
- Зачисли, зачисли, - кивнул Чибисов. - Там видно будет.
- А вы кто? - недоверчиво спросила Марго.
- Работал мастером цеха, - сказал Чибисов. - Теперь назначен комиссаром батальона.
Писарь, недовольно хмыкая, спросил у них фамилии, адреса.
- И все? - несколько растерянная тем, что без долгих объяснений и анкет они записаны в ополчение, спросила Леночка.
- И все, - опять улыбнулся Чибисов. - Завтра явитесь к семи часам. Тогда познакомимся ближе.
Чибисов крепко пожал им всем руки. Ладонь у него была жесткая, шершавая и какая-то по-отцовски добрая.
Они вышли с бульвара на длинную, протянувшуюся к центру города улицу.
- Как же с Машенькой будет? - спросила Леночка.
- Так... Я ее никому не отдам.
- Это ведь не кукла, - сказала Леночка. - Ты серьезно все обдумала?
- Не понимаете вы, девчонки. Я сегодня проснулась, а Машенька ручонкой обнимает. И такое странное чувство! Откуда это взялось у меня?
Уже несколько дней, после того как эвакуировали консерваторию и студенческое общежитие занял какойто штаб, Леночка и Наташа жили у Марго. А еще раньше Марго уговорила воспитательницу оставить ей девочку.
- Только вы няньке сразу не говорите про ополчение, - добавила она. Будет охать.
Они шли вдоль стены бывшего женского монастыря с узкими зарешеченными окнами. Наташа хмуро глядела под ноги.
- Ты что, Наташка? Если раздумала...
- Я думаю, как маме об этом писать. И отец на фронте, а у мамы плохое сердце.
На другой стороне улицы, возле госпиталя, санитарки переносили раненых из автобуса. Немного дальше Марго заметила быстро шагавшего по тротуару Невзорова.
- Девчонки, Костя идет, - проговорила она. И в этот момент Невзоров свернул под арку дома. - Ждите меня. Я только узнаю...
Она перебежала улицу и зашла в ту же низкую арку старого двухэтажного дома. Невзоров ключом отпирал входную дверь.
- Костя! Ага, попались? Теперь знаю, где живете.
- Это сюрприз! - воскликнул Невзоров. - Я рад...
- Вы не звоните мне... Только хотела спросить..
- Нет уж, - беря ее под локоть, сказал он. - Мы зайдем... Хотя у меня кавардак. Дома бываю редко.
- Костя, что-нибудь узнали про ребят?
- Да, да, - точно занятый совсем другими мыслями, рассеянно проговорил он.
Невзоров осунулся, его всегда чисто выбритые щеки утратили румянец, на лбу появились тяжелые складки, а взгляд был устало-сосредоточенный.
- Вы какой-то новый, Костя, - проговорила она. - Расскажите, что узнали?
- Какой? - вместо ответа спросил Невзоров.
- Не знаю еще... Я много раз замечала: как будто хорошо знаешь человека и потом встретишь его, а он совсем другой.
- Меняет кожу? - улыбнулся он.
- Только изнутри.
- Наверное, потому, что утром стукнуло мне двадцать шесть лет.
- Ну вот, - обиженно сказала она. - И я не знала.
Подарить ничего не могу.
- Самый большой подарок то, что вы есть. И это совсем не комплимент. Это серьезно. Больше, чем серьезно, - говорил Невзоров, пропуская ее в темный коридор. - В моем распоряжении двадцать минут. Но это неважно. Мы всегда чего-то ждем, откладываем на завтра, на послезавтра. А жизнь процесс необратимый.
Минуты уже никогда не вернутся. Сумбурно говорю?
- Нет, нет, - быстро сказала Марго, - я тоже думала об этом, когда исполнилось восемнадцать.
Она сказала это вполне серьезно, а Невзоров принял за насмешку и качнул головой.
- Право, у меня беспорядок, - сказал он, останавливаясь у двери комнаты.