Этот вопрос не застал Илюху врасплох, и он ловко выудил из ведра с холодной колодезной водой закупоренную бутыль с пивом.
— Ты же знаешь, я люблю темное, — закапризничал черт, рассмотрев этикетку.
— Как хочешь, — пожал плечами Илюха и попытался вернуть бутыль назад.
Черт оказался шустрее.
— Да ладно, ладно, — отозвался он, уже открывая драгоценный сосуд, — ежели ты такой жадина, то я могу и «Забористого» тяпнуть.
Соловейка гуманно подождала, пока черт залпом высосет не менее половины бутыли, и только после этого нетерпеливо поинтересовалась:
— Ну как прошло? Надеюсь, ты вел себя прилично?
— Я да, а вот ты нет, — совершенно искренне ответил черт и приступил к уничтожению второй половины.
— Ты же обещал! — прошипела Любава.
— Да за кого ты меня принимаешь? Я свое слово держу, а вот тебе надо поучиться ставить более четкие условия, — отозвался Изя и, чуть поразмыслив, добавил, — в жизни всегда пригодится.
Любава закатила глаза, еле слышно выругалась, но, к удивлению остальных членов команды, скандалить не стала, а лишь обреченно заметила:
— Впрочем, чего собственно я ждала от черта?
— Обычно от меня очень даже многого ждут, — пожал плечами Изя, — хочешь пивка?
— Да, — согласилась Любава, продолжая удивлять окружающих.
Как оказалось, Илюха предусмотрел и такой вариант, и из ледяной воды появилась бутыль «Любавы легкого». Некоторое время друзья сидели молча, неторопливо потягивая прохладное пиво. Наконец Илюха поинтересовался у друга:
— Надеюсь, скандал будет?
— Обижаешь, — хмыкнул черт, — по моим расчетам, в это самое время он ябедничает князю на произвол, учиненный младшим богатырем Любавой.
Соловейка что-то еле слышно пробурчала, но от комментариев воздержалась.
— Кстати, этот ваш Альфонсо такой шалун, доложу я вам! — ехидно заметил черт.
Он хотел добавить еще что-то, но задремавший было Мотя предупредил о приближении гостей тонкой струйкой пара из ноздрей правой головы. Судя по тому, что после этого он лениво перевернулся на другой бок и расслабился, гости были ему знакомы и никакой опасности не представляли. Через минуту во двор «Чумных палат» вступила былинная троица. Уже в который раз на их лицах явно просматривалось легкое смущение.
— Мир дому сему! — пробасил Илья Муромец.
Остальные его спутники вежливо согласились с приветствием кивком головы.
— И вам того же, — отозвался Солнцевский.
— И вас туда же, — не удержался Изя. — Давайте я угадаю, что послужило причиной вашего визита?
Три богатыря переглянулись и молча кивнули, мол, угадывай.
— Значится так, — начал повеселевший Изя, — опять какая-то иноземная сволочь воду мутит и на наших богатырей бочку катит.
— Не, бочки у Альфонсо не было, — отозвался Добрыня, — а в остальном все верно.
— Прибежал в терем к Берендею, орет, руками машет, что-то про коварство женщин несет, — подхватил румяный Попович. — А во всех смертных грехах обвиняет Любаву и требует ее наказать за распутство, покражу одежды и вовлечение крупного рогатого скота в свои темные делишки.
Услышав это, Соловейка презрительно хмыкнула и гордо вздернула курносый носик.
— Ну а князь требует нас во дворец на разбор полетов, — высказал свою версию Илюха.
— А вот и нет! — радостно отозвался Муромец. — Там случайно оказалась Агриппина Иоанновна и, выслушав жалобу, пришла в неописуемую ярость. Княгиня чуть лично не придушила этого ляха за поклеп на самую скромную девушку Киева. Оказывается, она все это время лично была у вас в «Чумных» и ваша Любава ни на секунду не выпадала из ее поля зрения.
— В общем, Берендей был очень зол и чуть ли не взашей выгнал посла прочь со двора, — закончил коллективный рассказ Попович.
— Будут знать, как клепать на честных людей! — тут же резюмировал Изя. — Теперь, когда все четыре посольства по уши себя дискредитировали, судебное разбирательство по прошлым обвинениям, считай, уже нами выиграно. А раз так, то залог в скорости будет возвращен своему законному хозяину.
— Хозяевам, — автоматически поправили ушлого черта Илюха с Любавой.
— Ну хозяевам, какая разница? — отмахнулся черт.
— Огромная.
— Как бы то ни было, но это дело требует соответствующей обмывки. Пропустим по маленькой? — нетерпеливо потирая руки, поинтересовался у присутствующих Изя. — Пожалуй, ради такого случая я могу выставить парочку выставочных, можно сказать, эксклюзивных образцов.
Как ни странно, три богатыря, обычно с радостью откликавшиеся на такие заманчивые предложения, на этот раз явно стушевались, не спеша соглашаться. Наконец первым заговорил Муромец.
— Выпить, конечно, можно, но...
— Какие могут быть «но»? — поразился Изя.
— Говорят, в одеже у энтого Чмоника картинки были... — помог другу Добрыня, но тоже стушевался.
— Интересные такие картинки, — уточнил Алеша Попович. — Иноземные.
Илюха, тот, что Солнцевский, вместе с Соловейкой с интересом уставились на своего коллегу. Тот, в свою очередь, от такого внимания почувствовал себя неуютно и набросился на трех былинных богатырей.
— Так при чем здесь мы-то? Ясно же, что у этого Чмоника ум за разум зашел, а шарики к роликам прилипли. Вот он на нашу Любаву и тянет. А у нее, между прочим, железобетонное алиби!
— Так это ясное дело, что вы к энтому делу никакого отношения не имеете, — поспешил успокоить Изю Добрыня, — но уж больно интересно на картинки эти взглянуть.
— Хоть одним глазком! — добавил свое веское слово Алеша Попович.
— Где еще такое увидишь? — молвил Муромец. — Любопытно, страсть как.
Изе, под взорами всех присутствующих, стало совсем неуютно.
— Да вы что, это же вещественные доказательства! — начал бушевать черт. — Надо быть очень крупным идиотом, чтобы притащить картинки с собой!