Стручок нахмурился сильнее, но промолчал.
После небольшой заминки, в течение которой все ждали появления «съёмочной группы», состязающихся вывели к рубежу и арбитр подал сигнал к началу поединка. Стручок одной быстрой серией бросков, слегка рисуясь, отправил все четыре ножа в центр мишени, после чего повернулся к Миреске, понаблюдать за её техникой.
И наткнулся на изучающий взгляд.
– Неплохо, – сказала она. Метнула первый нож, глядя не на мишень, а на Стручка.
Послышался глухой стук. – Для разминки, – бросок. Стук, – очень даже неплохо. Но этого, – одновременный бросок двумя руками, сдвоенный стук, – мало.
Зрители зашумели. Стручок посмотрел на мишени и обнаружил, что ножи Мирески легли точно в центр, как и его собственные. И даже более того: образовали правильный косой крест заточенными сторонами лезвий наружу.
– Отодвиньте мишени сразу на двадцать метров, – попросила Миреска, переводя взгляд со Стручка на арбитра. – А ещё лучше – на двадцать пять.
– Тогда уж сразу на тридцать, – фыркнул Стручок.
– Да хоть на сорок. Думаешь, не доброшу?
– Двадцать метров, – сказал арбитр. – Пожалуйста, подождите.
На удвоенной дистанции всё повторилось. Стручок отправил ножи точно в цель одной слитной серией, так что последний из них отправился в полёт едва ли не раньше, чем первый нож воткнулся в мишень. Миреска метнула сперва один, потом второй, а под конец оба сразу… стоя спиной к мишени. Зрители загудели громче, кое-кто пожалел о сделанных ставках, Стручок же просто буркнул:
– Циркачка.
Он верил, что победит, кожей ощущая то странное настроение, когда тело
становится далёким и упругим, время замедляется, а мишень словно приближается на
расстояние вытянутой руки. Этому то ли настроению, то ли просто трюку научил его отец в то время, когда они вместе выходили на ночную охоту за юркими валаис, целебная лимфа которых так ценилась медиками. С тех пор, как Стручок научился
чувствовать цель кожей, он перестал промахиваться. И хотя строгие правила охоты, запрещающие убивать валаис и использовать любое метательное оружие сложнее самострела, не нарушались, зверьки не могли скрыться от метательных игл…
– А ведь ты тоже используешь пси, приятель, – заметила Миреска вполголоса. Стручок словно очнулся и обнаружил, что только что успешно поразил всеми четырьмя ножами мишень, нерегулярно и размашисто качавшуюся в двадцати пяти метрах от него.
– При чём тут пси? Я же не Владеющий!
– Как и я, – заметила она, отправляя в полёт свои ножи (с прежней точностью). – И что с того? Чтобы пользоваться пси-трюками, не обязательно быть Владеющим.
Новость, мягко говоря, выводила из равновесия. «Не для того ли Миреска открыла мне глаза?» – подумал Стручок. И попытался нырнуть в успокаивающую теплоту заученной точности.
Ничего не вышло.
Он попытался снова, но и эта попытка провалилась. А впереди, на слишком большом расстоянии (или оно только казалось слишком большим?) уже заметалась без видимого смысла и системы его мишень. Но Стручок даже не стал пытаться поразить её, потому что заранее знал: промахнётся.
Тем временем Миреска сосредоточилась. Впервые стало заметно, что сверхточные броски даются ей ох как недёшево. Настала мёртвая тишина: зрители боялись даже вздохнуть, заразившись её напряжением. Прищурив глаза и слегка прикусив губу,
Миреска с предельной силой метнула все четыре ножа подряд, как это делал Стручок. На таком расстоянии о прямом броске уже не могло быть речи, приходилось бросать
по навесной. А мишень двигалась так быстро, что за время, пока нож летел в цель,
несколько раз меняла и положение, и скорость. Казалось невозможным попасть в неё прицельно. Или вообще попасть.
Но, несмотря ни на что, все ножи воткнулись в мишень. Правда, точно в центр, в четвёрку – только один; ещё два попали в тройку, а последний нож угодил в самый краешек цели.
Одиннадцать очков из предельно возможных шестнадцати.
– Стручок?
Арбитр охнул вместе с залом, когда соперник Мирески отошёл от рубежа, качая головой. А потом развернулся и быстро пошёл прочь.
По дороге Стручок грубо расталкивал зевак, ссутулив спину.
– Победитель состязания по итогам трёх циклов – Миреска! – объявил арбитр.
Зал смолк на мгновение… и словно взорвался. Досада, удивление, радость, гнев и снова досада пополам с удивлением – зрители открыто выражали свои чувства, сбрасывая напряжение.
Новорождённая сенсация имела громкий голос.
– Вот уж не думал, что увижу виирай, способную одолеть Стручка в его любимой забаве, – сказал Пуля, подходя к Миреске. Голос его, как и прежде, без особого труда прорезал неосмысленный шум, выкрики и другие реплики. – Ты выиграла. Причём выиграла целую прорву деньжищ.
– Было бы чем гордиться, – буркнула она в ответ.
И, не оборачиваясь, поспешила к выходу. Точно так же расталкивая зевак и точно так же ссутулившись, как перед тем – Стручок.
Недолго думая, Пуля пошёл следом.
«Волшебство».
Леир развернулся – с лёгкостью, казавшейся невероятной. Попрыгал на месте, слыша, как похрустывают под тяжестью мелкие камешки, дробимые бронированными подошвами
АБ… но сам не ощущая ни грамма этой тяжести. Потом прыгнул вверх по-настоящему
– и неторопливо поднялся вверх на добрых пять метров, словно внезапно и необъяснимо исчезло семь восьмых веса, обычно, прижимающего его к планете.
«Как они этого добились?»
Недолго думая, Леир задал свой вопрос справочной системе брони.
– Активная броня «Серефис М12» оснащена гравитационным приводом третьего рода, – сообщила справка мягким, нарочито нейтральным голосом – ни мужским, ни женским.
– Его эффекторы рассеяны по десяткам точек внутреннего слоя защиты и позволяют уменьшать в несколько раз вес пилота и брони. Включение гравитационного привода позволяет удлинять и менять траектории прыжков, управлять падением с большой высоты и использовать некоторые комбинированные боевые приёмы.
– Вот ни хрена себе! – выдохнул Леир.
– Команда не распознана. Что вы желаете узнать?
Но тут в общение вклинился уже знакомый и определённо мужской голос капитана Зилена: