"Только здесь я легко могу вообразить себя и муравьем, и орлом, и египтянином времен фараонов, и одиночкой-путешественником", - думал Синдбад, рассматривая рисунки и фотографии, развешанные по стенам комнаты Маэстро. Он, посвященный, легко читал скрытую их гармонию, сожалея, что не может создать нечто подобное. Если бы была возможность поселиться здесь, то он отдал бы все, даже старинный кинжал дамасский, доставшийся ему от деда, и свою однокомнатную квартиру. Синдбад был вторым номером в группе Маэстро, но разница между ними была слишком велика, у Маэстро остальные могли учиться, у него же, у Синдбада, им учиться нечему. Конечно, каждый привносит какие-то свои идеи, знакомит других с тем, что сам хорошо знает и любит, но умение организовывать мертвую среду, находить скрытые связи, такие, что превращали кирпичи фактов в здание, в ладно спланированный город, прихотливый по своей форме, но лаконичный по сути, - мог только он. Недаром он первый из них попал в петлю. Синдбад отвлекся от рассматривания футуристического города и посмотрел на часы. Скоро должен был прийти Ян Карлович - он позвонил ему вчера, сообщив, что изучил трассу Маэстро и все обдумал. По его голосу нельзя было догадаться об успехе или неудаче его анализа. Оставалось ждать, и ждать уже совсем немного.
Синдбад еще раз мельком взглянул на листы ватмана, приколотые в виде буквы "С". Маэстро только начал создавать новую трассу, и в этих фрагментах еще с трудом читалось даже ее ядро, но и оно поражало воображение, гипнотически приковывало внимание, втягивало в себя. Но до прихода дока Синдбад хотел перечитать хотя бы часть трассы Черного Рыцаря.
Группа Факира, членом которой был Черный Рыцарь, перестала существовать два года назад, когда сам Факир попал во вторую петлю и не смог выйти из нее. Глобалистические трассеры, из тех, кто еще держал связь с магистром, в один голос сказали, что он сделал это намеренно. Элефант тоже придерживался этого мнения. Синдбад был немного знаком с Факиром и еще двумя ребятами его группы - Космическим Охотником, повредившим позвоночник, и Тарзаном, разбившимся насмерть. Об остальных он знал из обсуждений на еженедельных коллоквиумах и их бюллетеней. У него, как и у всех трассеров, были микрофишные копии их трасс. Правда, у Маэстро были перепечатанные экземпляры их трасс, вот такой, отпечатанный на машинке вариант трассы Черного Рыцаря и собирался быстренько просмотреть Синдбад. Он недавно узнал, что док - его отец, и это делало его взгляд на эту трассу несколько иным. Сам Черный Рыцарь сошел с ума и во всех видел дам сердца, разбойников, монахов или рыцарей. Но сегодня Синдбад меньше всего думал об этом обстоятельстве, от открыл интереснейшую вещь - весь машинописный вариант этой трассы Маэстро покрыл замечаниями и значками, это было странно и неожиданно.
Итак, проверив в очередной раз пульс Маэстро, Синдбад продолжил чтение с того места, где остановился вчера.
"Сизый туман стелился вокруг монастыря, медленно отступая к лесу, верхушки сосен были уже видны, как и светящийся ореол вокруг того места, где, если бы была ясная погода, уже виднелся бы желтый диск солнца.
На стене только что прошла смена караула, время было военное, и поэтому к бдению на стенах вся немногочисленная братия относилась с усердием и даже рвением. Утренняя стража еще более усилила внимание, свежими со сна глазами всматриваясь в дымку, размывающую очертания всего вокруг, так что даже от одной башни с трудом было видно другую, а сама монастырская стена казалась зыбким и колеблющимся занавесом, развешанным посреди леса полоумными актерами.
Вдалеке вдруг послышался шелестящий шум, который вскоре перерос в топот копыт и ржание лошадей, чувствующих близость жилья, а значит, новой битвы или отдыха, и понимающих своим лошадиным умом, что раз хозяин не запрещает оглашать сырой утренний, вязкий своей тишиной воздух, то быть отдыху. К тому времени, как всадники подъехали к воротам монастыря, расторопные монахи известили об этом событии настоятеля, и он, торопливо отдав распоряжения, обычные перед боем, вышел на башню над воротами и зычным голосом нараспев вопросил в туман, сквозь который видны были только силуэты всадников, как бы плавающих по пояс в воде, в густой, стелящейся по земле пелене:
- Что вы за люди?
- Мы слуги его высочества короля и герцога Гуэнского.
- Где же ваш хозяин?
- Герцог здесь, - ответил все тот же звонкий голос, - он ранен и сам не может громко говорить.
На носилках, которые только сейчас различил настоятель, и вправду лежал какой-то человек, и он после этих слов взмахнул в приветствии рукой.
Настоятель быстрым шагом спустился к воротам и, крикнув, чтобы сиятельного господина поднесли поближе, с напряжением стал всматриваться в лицо раненого, глядя сквозь маленькое окошко в разделявших их воротах.
- Открыть ворота! - крикнул настоятель. - Я узнал вас, герцог. Прошу простить за эти небольшие меры предосторожности, которые заставили вас ждать. Мы рады принять столь высокую особу в нашей скромной обители.
Ворота медленно разошлись, со скрипом поехала вверх решетка, открыв всадникам въезд внутрь.
- Подойдите сюда, - слабо позвал герцог, когда его носилки поравнялись с настоятелем. Настоятель покорно приблизился, встав подле герцога на колени, так что их лица - приподнятое с усилием над жестким валиком, который заботливые подданные подложили под голову своему властителю, и спокойное, отрешенное лицо монаха - сблизились. Постороннему человеку они могли бы показаться близнецами: оба молоды, им не было и сорока лет, с высокими гладкими лбами, прямыми, как стрела, носами, большими, широко расставленными глазами и длинными волосами, которые у одного ровными волнами спадали на плечи, а у другого были собраны наверх и перевязаны так, чтобы не попадать в перевязанную рану на шее.
- Я не могу командовать, - тихо вымолвил герцог, - за меня будет мой кузен, который должен подойти не позже полудня. На нас была засада около озера Розенвиль, и поэтому мы разделились, чтобы легче уйти от погони.
Герцог откинулся на носилки и закрыл глаза в изнеможении, слуги было тронулись, но он вдруг снова поднялся и спросил:
- Доктор Авенариус здесь?
- Нет, но здесь его ученик, Орбелиус.
- Хорошо, - почти беззвучно выдохнул герцог, и его тело бессильно обмякло".
Позвонили, и Синдбад, с сожалением отложив чтение, пошел открывать. Пришла Эхо. Она взяла стул, уселась у изголовья Маэстро и, уперши подбородок в ладони, а локти в колени, о чем-то задумалась. Чтение возобновить не удалось. Один за другим приходили трассеры, и вскоре вся группа была в сборе. На этот раз состояние их было не таким подавленным, кто-то даже отпустил шутку: "все там будем", на минуту стало даже шумно, как в былые времена, когда сам Маэстро заправлял делами и верховодил на встречах. Ян Карлович тоже не заставил себя ждать. С ним пришел Элефант - Магистр санкт-петербургских трассеров. Его все хорошо знали и относились к нему с уважением, но сегодня его приход прекратил вдруг посторонние разговоры и приковал к себе внимание. Все знали, что Магистр - не праздный гуляка и что он не будет тратить свое время по пустякам. Дождавшись, пока всех, по заведенному порядку, обнесут горячим чаем, доктор начал:
- Я ознакомился с трассой и сразу скажу, что случай, как это ни банально звучит, редкий. Эль (так сокращенно от Элефанта звали обычно Магистра между собой) подтвердит мои слова. Он тоже проштудировал трассу Маэстро.
Все глаза в эту секунду устремились на Магистра.
- К сожалению, я не просматривал подробно трассу Маэстро, когда мы ее стиражировали, - глухим голосом произнес Элефант, - не хочу сказать, что в ее структуре есть явные просчеты, наоборот, просчет, если так можно выразиться, как раз в той соразмерности, в той уравновешенности, с какой сделана трасса. У Маэстро прирожденное чутье на симметричные, законченные в своем лаконизме композиции. Обычно такой ступени совершенства трассер добивается уже перейдя в разряд глобалиста, профессионала. Он, еще не овладев искусством ускользать из ловушки, овладел искусством их создавать, или - напрашивается еще одно сравнение, - не овладев искусством защиты, овладел искусством нападения, и посему его бой идет с равным по нападению, но превосходящим его в защите, и его прошедший удар не станет победным, а пропущенный приведет к поражению.
- Самое опасное, - снова взял слово доктор, - что в его трассе нет параллелей с тем миром, в котором мы живем. Совсем другой спектр запахов, звуков, тактильных впечатлений, вкусов. Поэтому, боюсь, ему не спутать реального раздражителя с созданным в его мозге. Если бы в его трассе был хотя бы один сильный, сходный реальности образ, то, дав Маэстро возбуждающего, мы могли попытаться, повторив этот образ, вывести реакции из трассы на реальный объект. Надежда на то, что голоса персонажей трассы скопированы с реальных людей, похоже, утрачена. По крайне мере, мне не удалось найти ничего похожего, вам, как мне известно, - тоже.
- Что же, будем пассивно ждать? - спросила Эхо.
- Почему же? - доктор, казалось, был искренне удивлен вопросу. - Есть все же разные раздражители - солнце, вода, ветер, надо только чтобы совпали их интенсивность, время воздействия. В крайнем случае можно будет попробовать сильное снотворное. Правда, действие его на трассера в петле изучено не до конца. Известно, что большая доза прерывает ход по трассе, этим свойством, как известно, мы пользуемся в случае опасности травм, кровотечениях и прочих психогенных реакциях организма на трассу, есть предположение, что при совпадении пробуждения в трассе и солнечного света, направленного на глаза, возможно пробуждение, выход из петли. Но тут нужна точная синхронизация, а у нас, к сожалению, нет аппаратуры для слежения за биотоками, там же, где она есть, не разделяют наших воззрений и не дадут ею воспользоваться. Поэтому вся надежда в этом случае на вас, на персональную чувствительность, на друга, на влюбленную девушку, наконец!
Последние слова доктора, в которых, кстати, не было ничего неожиданного и нового, произвели тем не менее эффект. Как-то все разом заговорили, вспомнили про чай, задвигались. Элефант и доктор обменялись понимающими взглядами. Смущение группы было налицо, а значит, как они и предполагали, у Маэстро не было абсолютно доверенного лица, и поэтому каждый из них реагировал на возможное обращение к нему с поставленной в последних словах доктора задачей движением и словом, раз уж нельзя было исчезнуть, спрятаться.
- Кстати, я принес одноразовый шприц и ампулу, на случай, если появятся признаки психогенной травмы, - чтобы отвлечь внимание, произнес доктор. - Трасса у Маэстро безобидная, но кто знает...
- Только прошу не спешить со введением препарата, - обратился ко всем Элефант, - отдых, хоть и временный, который обеспечивает такой укол, побочным эффектом удлиняет время нахождения в петле.
Остаток встречи был скомкан. Элефант и Синдбад заспорили о действенности снотворного, доктор принялся ухаживать за Эхо, Багира и Сказочник, обмениваясь репликами, принялись изучать наброски к новой трассе Маэстро, остальные занялись кто чем. До двенадцати время пролетело быстро. В полночь, словно по команде, встали и, простившись с Багирой, оставшейся дежурить подле трассера, гурьбой вышли на улицу. Шел мелкий дождь, было холодно, дул пронизывающий ветер, фонари качали своими светлыми головами и жалобно скрипели, без стеснения изливая свои жалобы ночи и случайным прохожим.