— Я не могу найти человека, который хотя бы выслушал мой вопрос, — проворчал Комьер, вернувшись в конце пасмурного дня с отрядом своих разведчиков. Он угрюмо поглядывал на опустевшие, вспаханные под пар и аккуратно обнесенные низкими каменными стенами поля, бережно придерживая сломанную правую руку. — Эти крепостные, едва завидев нас, опрометью мчатся в лес, словно вспугнутые серны.
— Что впереди? — спросил Дареллон. Его шлем был приторочен к луке седла — на нем была такая глубокая вмятина, что надвинуть его на перевязанную голову было совершенно невозможно. Взгляд Дареллона был затуманен, а повязка насквозь пропиталась кровью.
Комьер вынул карту и всмотрелся в нее.
— Мы приближаемся к реке Астел, — сообщил он. — На том берегу реки мы видели город — скорее всего, Дарсас. Я так и не сумел изловить кого-нибудь, кто сказал бы мне это наверняка. Я, конечно, не красавец, но никогда прежде люди не удирали в ужасе при виде меня.
— Эмбан предупреждал нас об этом, — заметил Бергстен. — В провинции полно подстрекателей. Они твердят крепостным, что у нас рога и хвосты и что мы явились сюда, чтобы сжечь их церкви и силой вынудить их исповедовать ересь. Кажется, за всем этим стоит человек по имени Сабр.
— Вот до кого я бы с удовольствием добрался, — мрачно пробормотал Комьер. — Он у меня стал бы главным украшением доброго костра.
— Комьер, не стоит будоражить местных жителей, — предостерегающе проговорил Дареллон, — они и так уже достаточно взбудоражены. Мы сейчас не в том состоянии, чтобы вступать в открытый бой. — Он оглянулся на изрядно потрепанную колонну рыцарей церкви и длинную вереницу повозок, на которых везли тяжелораненых.
— Ты заметил какие-нибудь признаки организованного сопротивления? — спросил Гельдэн у Комьера.
— Нет еще. Я полагаю, что мы узнаем, чего нам следует ожидать, когда доберемся до Дарсаса. Если мост через Астел будет обрушен, а на стенах города выстроятся лучники, мы сразу поймем, что послание Сабра о мире и доброй воле дошло до местных властей. — Лицо магистра генидианцев потемнело, и он с мрачной решимостью расправил плечи. — Что ж, не страшно. Мне и прежде доводилось с боем входить в города, так что это будет не первый случай в моей жизни.
— Комьер, тебе уже удалось привести к гибели Абриэля и почти треть всех рыцарей церкви, — едко заметил Бергстен. — Я бы сказал, что место в истории тебе обеспечено, так что давай попробуем вступить в переговоры, прежде чем разбивать городские ворота и жечь дома.
— Ты, Бергстен, еще послушником был чересчур языкаст. Жаль, что я не успел исправить этот недостаток, покуда ты еще не носил клобук.
Бергстен многозначительно взвесил в руке увесистый боевой топор.
— Я могу снять клобук в любое подходящее для тебя время, друг мой, — предложил он.
— Не отвлекайтесь, господа, — слегка невнятно проговорил Дареллон. — Нашим раненым требуется уход и помощь. Не время затевать драки — ни с местным населением, ни друг с другом. Думаю, что мы четверо должны выехать вперед под белым флагом и выяснить, откуда ветер дует до того, как мы начнем строить осадные машины.
— Ужели я слышу голос разума? — мягко пробасил Гельдэн.
Они привязали к копью сэра Гельдэна снежно-белый сириникийский плащ и под унылым предвечерним небом поскакали к западному берегу реки Астел.
Город за рекой был, вне всякого сомнения, эленийский — древний город с высокими башнями и шпилями, вонзавшимися в небо. Горделиво и прочно высился он на дальнем берегу реки, под трепещущими на ветру красно-сине-золотыми стягами, и казалось, что он стоял здесь всегда и будет стоять всегда. Его окружали высокие крепкие стены, и массивные ворота были заперты наглухо. Мост через реку Астел был перегорожен рослыми бронзовокожими воинами в скудных доспехах и со зловещего вида вооружением.
— Атаны, — определил сэр Гельдэн. — Нам определенно не стоило бы сражаться с этими людьми.
Ряды угрюмых пехотинцев раздвинулись, и навстречу магистрам вышел престарелый, сморщенный как печеное яблоко тамулец в золотой мантии, сопровождаемый длиннобородым священнослужителем-астелийцем.
— Добро пожаловать, господа рыцари! — сухим, как шуршание песка, голосом приветствовал их безволосый тамулец. — Короля Алберена весьма интересуют ваши намерения. Мы здесь нечасто видим рыцарей церкви.
— Ты, должно быть, посол Фонтен, — сказал Бергстен. — Эмбан очень точно описал тебя.
— Я считал, что он лучше воспитан, — пробормотал Фонтен.
Бергстен коротко улыбнулся ему.
— Ваше превосходительство, вы можете сообщить его величеству, что намерения наши целиком мирные.
— Я уверен, что он будет счастлив услышать это.
— Эмбан и сэр Тиниен вернулись в Чиреллос пару месяцев назад, — продолжал Бергстен. — Они сообщили, что дела здесь складываются не лучшим образом. Долмант отправил нас сюда, чтобы помочь навести порядок. — Рослый патриарх помрачнел. — Боюсь, начали мы не лучшим образом. У нас была неудачная стычка в окрестностях Басны, и нашим раненым требуется помощь лекарей.
— Я извещу ближайшие монастыри, сэр рыцарь, — предложил бородатый священнослужитель, стоявший рядом с Фонтеном.
— Бергстен больше не рыцарь, ваше преподобие, — поправил его Комьер. — Он былрыцарем, но у Бога на его счет оказались другие планы. Теперь он патриарх церкви. Молится он, думается мне, неплохо, но нам до сих пор не удается отобрать у него топор.
— Я совсем забыл о правилах приличия, — извинился Фонтен. — Позвольте представить вам моего друга — это архимандрит Монсел, помазанный глава Астельской церкви.
— Ваша светлость, — Бергстен вежливо наклонил голову.
— Ваша светлость, — отозвался Монсел, с любопытством разглядывая воинственного церковника. — У нас с вашим другом Эмбаном состоялось несколько весьма многообещающих споров о различиях в доктрине. Мы с вами могли бы их продолжить, но прежде позаботимся о ваших раненых. Сколько их у вас?
— Примерно двадцать тысяч, ваша светлость, — мрачно ответил Комьер. — Нам довольно трудно вести точный счет, потому что всякий час умирает еще несколько десятков.
— Боже милостивый! — воскликнул Монсел. — С кем же это вы сражались там, в горах?
— Насколько мы могли определить, ваша светлость, с самим владыкой ада, — ответил Дареллон. — Мы оставили на поле боя тридцать тысяч убитых — большей частью сириникийцы. Лорд Абриэль, их магистр, возглавлял атаку, а его рыцари следовали за ним. Они оказались втянутыми в бой прежде, чем сумели понять, против кого сражаются. — Дареллон вздохнул. — Абриэлю почти сравнялось семьдесят, и он, видно, думал, что ведет свой последний бой.
— Он, увы, оказался прав, — проворчал Комьер. — От него не осталось даже что похоронить.
— Но погиб он славной смертью, — вставил Гельдэн. — Найдутся у вас гонцы попроворней, ваше превосходительство? Спархок и Вэнион рассчитывают, что мы доберемся до Материона в ближайшее время, и лучше будет известить их, что нам придется задержаться.
— Его имя Валаш, — сказал Стрейджен Спархоку и Телэну, когда все трое, по-прежнему в измазанных смолой матросских робах, ступили с шумной, освещенной факелами улицы в кромешную темноту вонючего проулка. — Он и двое его дружков — дакиты из Верела.
— Удалось тебе выяснить, на кого, собственно, они трудятся? — спросил Спархок, когда они остановились, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, а носам — к вони. Закоулки Бересы славились особой непривлекательностью.
— Я слыхал, как один из них упомянул Огераджина, — ответил Стрейджен. — По-моему, это вполне возможно. Огераджин с Заластой — старинные приятели.
— Но ведь мозги Огераджина как будто прогнили насквозь, — возразил Телэн.
— Может быть, у него бывают просветления. В сущности, кто их сюда послал, особого значения не имеет. Пока они здесь, они доносят о своих успехах Крегеру. Насколько я понимаю, они прибыли, чтобы хоть отчасти возместить ущерб, который мы нанесли этой теплой компании в Праздник Урожая, и собирать любого рода сведения, которые подвернутся под руку. Денег им выдали порядочно, но они не очень-то охотно с ними расстаются. Они сунулись в это дело исключительно ради прибыли — ну и для того, чтобы пощеголять важностью своей персоны.
— А Крегер появляется здесь, чтобы выслушать их доклады? — спросил Спархок.
— В последнее время не появлялся. Валаш связывается с ним через посланца. Эта дакитская троица взялась за дело, которое ей явно не по плечу. Они жаждут заграбастать побольше из тех денег, что дал им Огераджин, и в то же время ни за что не хотят упустить что-нибудь важное. По большей части они заняты тем, что ищут способа добывать информацию и не платить.
— Мечта мошенника, — заметил Телэн. — Чем они занимались у себя в Вереле?
— Продавали детей людям с определенными наклонностями, — с отвращением ответил Стрейджен. — Насколько я понял, Огераджин был одним из их постоянных покупателей.
— Стало быть, они принадлежат к самым низам?
— И даже ниже, по-моему. — Стрейджен огляделся, желая убедиться, что они одни. — Валаш хочет познакомиться с вами двумя. Он там, наверху, — Стрейджен указал на конец проулка. — Он снимает угол на чердаке у одного типа, который скупает краденое.
Телэн нехорошо усмехнулся.
— Если эти дакиты сообщат Крегеру слишком много неверных сведений и ложных слухов, он, пожалуй, решит, что они пережили свою полезность, как вы полагаете?
— Возможно, — пожал плечами Стрейджен.
— Это пробуждает мое воображение.
— Вот как? С чего бы это?
— Мне не нравятся люди, торгующие детьми. Это чисто личная неприязнь. Идемте познакомимся с Валашем. Мне не терпится узнать, действительно ли он так легковерен, как ты говоришь.
Они поднялись по ветхой наружной лестнице к непрочной грязной двери, которую, судя по всему, не раз вышибали хорошим пинком. Чердак оказался завален разного рода поношенной одеждой, старой мебелью и выщербленной кухонной утварью. По углам, собирая пыль, валялись даже сломанные сельскохозяйственные орудия.
— Чего только не крадут некоторые! — презрительно фыркнул Телэн.
В дальнем конце комнаты горела одинокая свеча, и в ее неверном свете клевал носом, сидя за столом, костлявый элениец. На нем была короткая, бархатная куртка дакитского покроя, и его редкие, цвета грязи волосы стояли дыбом, образуя вокруг продолговатой головы нечто вроде прозрачно-грязного ореола. Услышав их шаги, он встрепенулся, торопливо подгреб к себе какие-то бумаги и с важным видом принялся ими шуршать. Затем с притворным нетерпением взглянул на пришедших.
— Ты опоздал, Вимер, — упрекнул он пронзительным гнусавым голосом.
— Прошу прощения, мастер Валаш, — угодливо извинился Стрейджен. — Нам с Фроном пришлось вытаскивать молодого Рельдэна из весьма нехорошей ситуации. Рельдэн работает неплохо, но иногда берется за то, что ему не по зубам. Как бы то ни было, ты хотел познакомиться с моими друзьями. — Он положил руку на плечо Спархока. — Вот это Фрон. Он заядлый забияка, а потому мы предоставляем ему действовать всякий раз, когда дело можно уладить парочкой увесистых плюх или пинком в живот. Этот мальчик Рельдэн — самый ловкий воришка из всех, кого я когда-либо знал. Он способен протиснуться в мышиную нору, а слух у него такой острый, что он слышит, как муравей переходит улицу на другом конце города.
— Я только хочу нанять его, Вимер, — хмыкнул Валаш. — Я не собираюсь его покупать. — Он захихикал над собственной шуткой, явно ожидая, что они присоединятся к его веселью. Телэн, однако, и не думал смеяться. Глаза его заледенели.
Валаша, похоже, привела в замешательство реакция на его остроту.
— Почему вы одеты матросами? — спросил он не столько из любопытства, сколько для того, чтобы что-то сказать.
Стрейджен пожал плечами.
— Это портовый город, мастер Валаш. На улицах полно матросов, так что еще трое не привлекут особого внимания.
— У вас есть для меня что-нибудь стоящее? — осведомился он, старательно изображая высокомерную скуку.
Телэн стянул с головы шапку.
— Тебе самому решать, чего это стоит, мастер Валаш, — хнычущим голосом проговорил он, неловко кланяясь. — Я и впрямь набрел на кое-что любопытное, если пожелаешь выслушать.
— Говори, — велел Валаш.
— Такое дело. Есть один тамульский купец, и у него большой дом в богатых кварталах. На стене в его кабинете висит гобелен, на который я давно уже положил глаз. Гобелен хороший — стежки мелкие и почти не выцвел. Беда только в том, что он занимает всю стену. За хороший гобелен можно получить целое состояние, если только удастся вынести его целиком. За разрезанный на куски гобелен много не выручишь. Как бы то ни было, я как-то ночью забрался в этот дом — решил попытаться вытащить этот гобелен целехоньким. Оказалось, однако, что купец сидел в кабинете, и у него был гость — какой-то придворный из Материона. Я подслушал у двери, как придворный рассказывал купцу слухи, что ходят по императорскому дворцу. Все говорят, что император весьма разочаровался в этих людях из Эозии. Недавняя попытка свергнуть правительство здорово его напугала, и он бы с радостью заключил соглашение со своими врагами, но этот тип, Спархок, ему не позволит. Сарабиан убежден, что они все равно проиграют, а потому втайне собрал целый флот судов, доверху нагруженных сокровищами, и как только дело запахнет жареным, он намерен удрать. Весь двор знает об этих его планах, и придворные украдкой сами готовятся бежать, когда начнется настоящая драка. В одно прекрасное утро этот самый Спархок проснется и обнаружит, что у его ворот стоит вражеская армия, а помочь управиться с ней некому. — Телэн помолчал. — Тебе ведь нужны именно такие сведения?
Дакит изо всех сил старался скрыть свой интерес к услышанному. Он принял неодобрительный вид.
— Здесь нет ничего такого, чего бы мы не знали. Твой рассказ лишь подтверждает то, что нам и так известно. — Он настороженно толкнул по столу пару мелких серебряных монеток. — Я сообщу об этом в Панем-Деа — увидим, что они об этом думают.
Телэн поглядел на монетки, затем на Валаша — и решительно нахлобучил шапку.
— Я ухожу, Вимер, — холодно сказал он, — и не собираюсь больше тратить время на этого скупердяя.
— Да не торопись ты, — умиротворяюще заметил Стрейджен. — Дай мне вначале поговорить с ним. — Ты делаешь ошибку, Валаш, — обратился он к дакиту. — У тебя на поясе увесистый кошелек. Если ты будешь мошенничать с Рельдэном, одной прекрасной ночью он вернется и взрежет брюхо у твоего кошелька. Он не оставит тебе денег даже на завтрак.
Валаш поспешно схватился за кошелек. Затем с явной неохотой развязал его.
— Я думал, что лорд Скарпа в Натайосе, — небрежно проговорил Стрейджен. — Разве он переместился в Панем-Деа?
Валаш, обливаясь потом, отсчитывал деньги, подолгу задерживая в пальцах каждую монетку, словно прощался со старым другом.
— Ты очень многого не знаешь о наших делах, Вимер, — ответил он и, бросив умоляющий взгляд на Телэна, подтолкнул к нему по столу несколько монет.
Телэн даже не шевельнулся.
Валаш запыхтел и добавил еще несколько.
— Это уже лучше, — заметил Телэн, сгребая добычу.
— Так Скарпа переселился в Панем-Деа? — спросил Стрейджен.
— Разумеется нет, — огрызнулся Валаш. — Ты что же, думаешь, что всяего армия стоит в Натайосе?
— Во всяком случае, так я слышал. Значит, у него есть и другие крепости?
— Конечно. Только дурак собирает все силы в одном месте, а Скарпа, скажу я тебе, далеко не дурак. Он многие годы набирал людей в эленийских королевствах Западной Дарезии и теперь посылает их в Лидрос, а затем в Панем-Деа — для обучения. После этого они отправляются либо в Синакву, либо в Норенджу. В Натайосе стоят только лучшие его войска. Его армия по меньшей мере в пять раз больше, чем полагают люди. Джунгли попросту кишат его людьми.
Спархок старательно спрятал усмешку. Валаш явно нуждался в том, чтобы казаться важной персоной, и это заставляло его проговариваться о таком, о чем следовало бы помолчать.
— Я не знал, что армия Скарпы так велика, — признался Стрейджен. — Меня это радует. Приятно для разнообразия оказаться на стороне победителей.
— Давно пора, — проворчал Спархок. — Мне уже осточертело удирать из каждого нового города, даже не успев распаковать дорожный мешок. — Он, Прищурясь, взглянул на Валаша. — Раз уж мы заговорили об этом, надеюсь, поблизости есть люди Скарпы на тот случай, если дела обернутся худо и нам придется смываться?
— А что может случиться?
— Валаш, ты когда-нибудь видел атанов? Они ростом с дерево, а плечи у них просто бычьи. Они делают с людьми всякие неприятные вещи, так что я предпочел бы, чтобы поблизости было надежное убежище, если мне вдруг придется уносить ноги. Есть в джунглях безопасные местечки?
Выражение лица Валаша вдруг стало настороженным: он сообразил, что наболтал больше, чем следовало.
— Э …послушай, Фрон, — ловко вмешался Стрейджен, — я думаю, мы и так знаем все, что нам полагается знать. Я уверен, что когда нам понадобится безопасное местечко, оно непременно найдется. Мастер Валаш наверняка знает много такого, о чем не должен нам говорить.
Валаш тотчас набычился и принял вид посвященного в тайну.
— Ты отлично понимаешь ситуацию, Вимер, — похвалил он. — Я не могу открывать то, что лорд Скарпа доверил мне под большим секретом. — И он снова принялся подчеркнуто шуршать бумагами.
— Не будем отвлекать тебя от важных дел, мастер Валаш, — сказал Стрейджен пятясь. — Мы пошныряем по городу и дадим тебе знать, если еще что-то узнаем.
— Очень хорошо, Вимер, — отозвался Валаш, деловито перебирая бумаги.
— Ну и осел, — пробормотал Телэн, когда они осторожно спустились по ветхой лестнице и снова оказались в проулке.
— Откуда ты узнал так много о гобеленах? — спросил у него Спархок.
— Я о них понятия не имею.
— А говорил так, как будто имеешь.
— Я говорю о многом, в чем вовсе ничего не смыслю. Это помогает заполнить паузы, когда хочешь всучить человеку какую-нибудь дрянь. Судя по тому, как глаза Валаша остекленели, едва я заговорил о гобеленах, он разбирается в них не больше, чем я. Он слишком старался произвести на нас впечатление, чтобы оставаться начеку. На этом человеке можно разбогатеть. Я бы мог продать ему синее масло.
Спархок озадаченно посмотрел на него.
— Это термин мошенников, — пояснил Стрейджен. — Значение его слегка неясно.
— Я так и подумал.
— Хочешь, чтобы я объяснил?
— Спасибо, не очень.
— Это что же, семейный обычай? — спросил Берит. — Или ты таким образом чтишь память своего отца?
Молодые люди, в кольчугах и серых дорожных плащах, стояли, опираясь о поручень, у борта потрепанного грузового суденышка, которое неспешно брело по водам Арджунского моря — из Супаля в Тиану.
Халэд пожал плечами.
— Ни то ни другое. Просто так уж сложилось, что все мужчины в нашей семье густо обрастают бородами — кроме Телэна, конечно. Если б я решил избавиться от бороды, мне пришлось бы бриться дважды в день. А сейчас я только раз в неделю подстригаю бороду ножницами — и все. На это уходит куда меньше времени.
Берит потер ладонью свое измененное лицо.
— Интересно, не будет ли Спархок возражать, если я отращу ему бороду? — пробормотал он.
— Спархок,может, и не будет, зато королева Элана наверняка соскребет ее с тебя собственными ручками. Ей нравится его лицо таким, как есть. Она обожает даже этот его перебитый нос.
— Похоже, нас ожидает непогода, — Берит указал жестом вперед, на запад. Халэд нахмурился.
— Этоеще откуда взялось? Минуту назад небо было чистое. Странно, что я ничего не почувствовал.
Завеса туч, громоздившаяся на западе низко, над самым морем, сейчас отливала лиловым и угрожающе бурлила, распухая с поразительной быстротой. В недрах туч поблескивали молнии, и угрюмые раскаты грома над темными бурными водами озера доносились до суденышка.
— Надеюсь, эти матросы знают, что делают, — заметил Берит. — Я вижу все признаки самой чудовищной бури.
Они смотрели, как чернильно-лиловая туча разрастается вес выше и выше, захватывая все небо на западе.
— Это не обычная буря, Берит, — напряженным голосом проговорил Халэд. — Она приближается слишком быстро.
Оглушительно прогрохотал гром, и туча на миг обесцветилась, содрогаясь от вскипевших в ней молний. И в это мгновение, когда синеватые отблески молний отбросили мрак, обнажив то, что таилось за ним, — Берит и Халэд разом увидели в недрах тучи смутный силуэт.
— Клааль! — вскрикнул Берит, не в силах оторвать глаз от чудовищной крылатой тени, полускрытой бурлящей стеной грозовых туч.
Новый удар грома рассек небо, и утлое суденышко затряслось, накрытое, как волной, этим оглушающим грохотом. Перевернутый конус Клаалева лика покрылся рябью, задрожал, растекаясь и меняясь в гуще грозовых туч, и раскосые щели-глаза полыхнули пламенем внезапного гнева. Гигантские черные крылья яростно замолотили по тучам, раздирая в клочья их невесомую плоть, и чудовищная пасть исторгла рев, в котором были злоба и разочарование. Клааль выл в бессильной ярости, и его безмерно длинные руки алчно протянулись в штормовое небо, стремясь схватить нечто, чего там не было.
А потом он исчез, и странная туча, так и не разразившись бурей, стремительно умчалась на юго-восток, очень скоро превратившись лишь в пятнышко грязной тьмы на горизонте. Только воздух так и остался пропитанным сернистой едкой вонью.
— Сообщи-ка ты об этом Афраэли, — угрюмо проговорил Халэд. — Клааль снова вырвался на свободу. Он искал что-то и не нашел. Одному Богу ведомо, где он появится в следующий раз.
— Рука Комьера переломана в трех местах, — рокочущим басом проговорил сэр Гельдэн, обращаясь к патриарху Бергстену, облаченному в кольчугу, послу Фонтену и архимандриту Монселу, которые собрались в заваленном книгами кабинете Монсела, — а у Дареллона до сих пор двоится в глазах. Комьер мог бы ехать дальше, но Дареллона, думается мне, лучше оставить здесь, пока он окончательно не выздоровеет.
— Сколько рыцарей в состоянии продолжать поход? — спросил Бергстен.
— Самое большее, сорок тысяч, ваша светлость.
— Придется нам обойтись тем, что есть. Эмбан знал, что мы можем появиться здесь, и десятками слал сюда гонцов. Положение в Юго-Восточной Дарезии резко обострилось. Жена Спархока похищена, и наши враги требуют в обмен на нее Беллиом. Войско мятежников в джунглях Арджуны готовится к походу на Материон, и еще две армии собираются на восточной границе Кинезги. Если все эти силы соединятся — наше дело проиграно. Эмбан хочет, чтобы мы ехали на восток, пока не минуем Астельские топи, а потом повернули на юг и осадили столицу Кинезги. Ему нужно любым способом оттянуть эти армии от границы.
Сэр Гельдэн вынул карту.
— Задумано неплохо, — проговорил он, разглядывая карту, — но для такого предприятия сил у нас маловато.
— Придется поднапрячься. Вэнион на марше, но эти армии на кинезганской границе значительно превосходят числом его силы. Если мы не отвлечем их на себя, чтобы ослабить натиск на него, его попросту сметут.
Гельдэн задумчиво взглянул на рослого патриарха.
— Вам это вряд ли понравится, ваша светлость, — сказал он, — но другого выбора у нас, похоже, нет.
— Говори, — бросил Бергстен.
— Вам придется снять клобук и принять командование над рыцарями церкви. Абриэль убит, Дареллон выведен из строя, и, если Комьер попытается вступить в бой, его искалечит тяжесть собственного топора.
— Есть еще и ты,Гельдэн. Ты тоже можешь принять командование.
Гельдэн покачал головой.
— Я не магистр, ваша светлость, и это хорошо известно всей армии. К тому же я пандионец, а прочие ордена относятся к нам не слишком-то дружелюбно. За минувшие столетия мы ухитрились нажить себе немало врагов. Рыцари из других орденов не станут под мое начало. Ты — патриарх и говоришь от имени Сарати и церкви. Они примут тебя беспрекословно.
— Об этом не может быть и речи.
— Значит, нам придется сидеть здесь, покуда Долмант не пришлет нам нового командира.
— Мы не можем ждать!
— Именно об этом я и говорю. Могу я сказать рыцарям, что ты принимаешь командование над войском?
— Я не могу, Гельдэн. Ты же знаешь, мне запрещено применять магию.
— С этим мы как-нибудь справимся, ваша светлость. Среди нас достаточно опытных волшебников. Просто скажи нам, что нужно сделать, — и мы об этом позаботимся.
— Я принес обет.
— Но еще раньше ты принес другойобет, лорд Бергстен. Ты поклялся защищать церковь. Этотобет сейчас главенствует над первым.
Бородатый, облаченный в черное архимандрит Монсел задумчиво поглядел на упорствующего талесийца.
— Не желаешь ли выслушать непредвзятое мнение, Бергстен? — ровным голосом осведомился он. Бергстен одарил его мрачным взглядом. — Ну так или иначе тебе придется его выслушать, — хладнокровно продолжал астельский церковник. — Имея в виду природу нашего противника, мы оказались лицом к лицу с «кризисом веры», а это отменяет все прочие правила. Господу нужен твой топор, Бергстен, отнюдь не проповеди. — Монсел прищурился. — Мои слова тебя не убедили?
— Не хочу оскорбить тебя, Монсел, но нельзя вытаскивать на свет Божий «кризис веры» всякий раз, когда нам захочется обойти какие-то правила.
— Ну что ж, попробуем еще раз. Мы в Астеле, а Церковь Чиреллоса признает мое главенство здесь. Покуда мы на астельской земле, яговорю от имени Бога.
Бергстен стащил с головы шлем и принялся рассеянно тереть рукавом черные блестящие рога огра.
— Формально — пожалуй, да, — согласился он.
— Формальности есть душа веры, ваша светлость. — Огромная борода Монсела встопорщилась в полемическом запале. — Так ты согласен с тем, что здесь, в Астеле, я говорю от имени Бога?
— Согласен — только ради того, чтобы обойтись без споров.
— Я очень рад это слышать — мне бы до смерти не хотелось отлучать тебя от церкви. Так вот, я говорю от имени Бога, а Бог желает, чтобы ты принял командование над рыцарями церкви. Ступай же, сын мой, и громи врагов Господа, и да укрепят небеса твою руку.
Бергстен долго, Прищурясь, смотрел в окно, на неопрятно-пасмурное небо, обдумывая этот явно благовидный довод.
— Так ты, Монсел, принимаешь всю ответственность на себя? — наконец спросил он.
— Принимаю.
— Что ж, с меня этого достаточно. — Бергстен решительно нахлобучил шлем. — Сэр Гельдэн, сообщи рыцарям, что я принимаю командование всеми четырьмя орденами. Пусть готовятся в путь. С рассветом выступаем.
— Слушаюсь, маршал Бергстен! — отчеканил Гельдэн, становясь навытяжку.
— Анакха! — Голос Беллиома гулким эхом отдался в сознании Спархока. — Пробудись, Анакха!
Еще не открыв глаза, Спархок ощутил легкое прикосновение к ремешку на шее, на котором он носил шкатулку. Он схватил маленькую ручку и лишь тогда открыл глаза.
— Что это ты задумала, Афраэль? — строго спросил он у Богини-Дитя.
— Мне нужен Беллиом, Спархок, оченьнужен! — В голосе ее было безмерное отчаяние, по лицу текли слезы.
— Что случилось, Афраэль? Успокойся и расскажи мне, в чем дело.
— Сефрения ранена! Она умирает! Пожалуйста, Спархок, дай мне Беллиом!
Спархок одним прыжком оказался на ногах.
— Где это случилось?
— В Диргисе. Она готовилась ко сну, когда Заласта пробрался в ее комнату. Он ударил ее ножом в сердце,Спархок! Умоляю тебя, отец, дай мне Беллиом! Я должна спасти ее!
— Она еще жива?
— Да, но я не знаю, сколько она продержится! С ней Ксанетия. Она поддерживает ее жизнь дэльфийским заклинанием, но Сефрения умирает, моя сестра умирает! — Афраэль всхлипнула и бросилась в объятия Спархока, разразившись безудержными рыданиями.
— Перестань, Афраэль! Слезами здесь не поможешь. Когда это случилось?
— Часа два назад. Спархок, умоляю тебя! Только Беллиом может ее спасти!
— Афраэль, это невозможно!Если мы вынем Беллиом из шкатулки, Киргон тотчас поймет, что мы пытаемся обвести его вокруг пальца, и Скарпа тотчас убьет твою мать!
Богиня-Дитя прижалась к нему, все еще безудержно всхлипывая.
— Я знаю, знаю! — прорыдала она. — Что же нам делать, отец? Мы не можем попросту дать ей умереть!
— А ты ничем не можешь ей помочь?
— Нож задел ее сердце, Спархок! Я не могу исправить этого! Только Беллиом способен на такое!
Словно невидимая рука стиснула сердце Спархока, и он с силой ударил кулаком о стену.
«Что же мне делать, Голубая Роза? — с силой воззвал он, запрокинув лицо к потолку. — Что, во имя Господа, я могу сделать?!»
«Приди в себя, Анакха! — Резкий голос Беллиома словно хлестнул плетью его разум. — Ни Сефрении, ни подруге своей ты ничем не сумеешь помочь, ежели поддашься сему неразумному отчаянию!»
«Но ведь надо что-тоделать, Голубая Роза!»
«Ты не в силах принять сие решение, Анакха, а посему решать буду я. Итак, ступай тотчас же и исполни то, о чем молит тебя Богиня-Дитя».
«Ты обречешь на гибель мою жену!»
«Сие покуда неведомо, Анакха. Сефрения же воистину на грани меж жизнью и смертью, и сие нам ведо мо.О ней и следует нам позаботиться в первую голову».
«Нет! Я не могу!.. «
«Ты подчинишься мне, Анакха! Ты — мое творение, а потому покорен моей воле! Ступай же и сделай так, как я тебе велю!»
Спархок рылся в дорожном мешке, вышвыривая из него вещи на пол.
— Что ты делаешь? — нетерпеливо спросила Афраэль. — Нам надо спешить!
— Я должен оставить записку Стрейджену, но не могу найти бумаги.
— Держи. — Она вытянула руку, и на ее ладони появился кусок пергамента.
— Спасибо. — Спархок взял пергамент и продолжал рыться в вещах.
— Скорее, Спархок!
— Мне нечем писать.
Афраэль пробормотала что-то по-стирикски и сунула ему перо и крохотную чернильницу.
«Вимер, — торопливо нацарапал Спархок, — кое-что случилось, и я срочно должен уехать. Береги Рельдэна». Он подписался: «Фрон» и положил записку на кровать Стрейджена.
— Ну теперь мы можем отправляться? — раздраженно спросила она.
— Как ты собираешься это устроить? — Спархок набросил плащ.
— Вначале нам нужно выбраться из города. Я не хочу, чтобы нас заметили. Где ближайший лес?
— У восточных ворот. Там почти миля до опушки.
— Пошли.
Они вышли из комнаты, спустились по лестнице и вышли на улицу. Спархок взял Афраэль на руки и прикрыл ее полой плаща.
— Я могу идти! — запротестовала она.
— Нет, если не хочешь привлечь всеобщее внимание. Ты стирик, и люди непременно заметят это.
Спархок зашагал по улице, неся на руках Богиню-Дитя.
— Нельзя ли побыстрее?
— Предоставь это мне, Афраэль. Если я побегу, все решат, что я украл тебя. — Он огляделся, желая убедиться, что на грязной улице некому было их подслушать. — Как все же ты собираешься это устроить? Ты же знаешь, что кое-кто способен учуять, как ты плутуешь со временем и расстоянием. Нам нельзя привлекать внимание.
Она сдвинула брови.
— Пока не знаю. Я была вне себя, когда примчалась к тебе.
— Неужели ты хочешь убить свою мать?
— Ты говоришь отвратительные вещи, Спархок. — Афраэль задумчиво поджала губы. — Без шума, конечно, не обойдется, — пробормотала она.
— Я что-то не понял.
— Это один из недостатков того, что наши миры пересекаются. Шум из одного мира проникает в другой. Люди по большей части не могут ни услышать нас, ни почувствовать наше присутствие, однако мы всегда безошибочно слышим друг друга.
Спархок перешел на другую сторону улицы, подальше от шумной потасовки, которая выплеснулась на улицу из дверей матросской таверны.
— Если другие могут услышать тебя, как же ты скроешь то, что собираешься сделать?
— Ты не дал мне договорить, Спархок. Мы здесь не одни. Вокруг нас есть и другие — мое семейство, ваш эленийский Бог, тамульские боги, разнообразные духи и призраки, а к тому же воздух так и кишит бессильными. Порой они собираются в стаи, точно перелетные птицы.
Спархок остановился и отступил в сторону, пропуская ветхую скрипучую повозку с древесным углем.
— Кто такие эти «бессильные»? — спросил он. — Они опасны?
— Ничуть. Они на самом деле даже не существуют. Это не более чем воспоминания — старинные легенды и мифы.
— Они настоящие? Я могу их увидеть?
— Только если поверишь в них. Когда-то они были богами, но их приверженцы либо вымерли, либо были обращены в другую веру. Они стонут и мечутся у грани реальности, не имея ни плоти, ни даже мысли — только потребность. — Афраэль вздохнула. — Мы выходим из моды, Спархок, словно прошлогодние наряды или старые башмаки и шляпы. Бессильные — это отвергнутые за ненадобностью боги, которые с годами становятся все слабее и слабее, покуда от них не останутся только неслышимые страдальческие стоны. — Она вновь вздохнула. — Как бы то ни было, — продолжала она, — шума и от них, и от других здесь предостаточно, и потому весьма трудно выделить что-то из этого гама.
Они миновали еще одну смрадную таверну, из которой неслось громкое и нескладное пьяное пение.
— Этот шум похож вот на это? — спросил Спархок, кивнув в сторону таверны. — Бессмысленные звуки, которые лезут в уши и мешают расслышать то, к чему прислушиваешься?
— Более или менее. У нас, впрочем, имеются чувства, которых нет у вас, людей, поэтому, во-первых, мы сразу узнаем, когда кто-то из нас появляется поблизости, а во-вторых, чувствуем, когда он занимается «плутовством», если тебе угодно так это называть. Может быть, мне удастся скрыть свои действия в постороннем шуме. Далеко еще нам идти?
Спархок повернул за угол, на тихую улочку.
— Мы подходим к окраине города.
Он удобнее перехватил в руках Афраэль и зашагал по улице, прибавив ходу. Дома на окраине Бересы были построены прочнее и стояли далеко от улицы, возвышаясь тут и там в надменном одиночестве.
— После того, как мы минуем мастерские углежогов, мы выйдем к опушке леса, — сказал он Афраэли. — Ты уверена, что этот шум, который я не слышу, сумеет заглушить твои чары?
— Я попробую позвать кое-кого на помощь. Мне только что пришла в голову одна мысль. Киргон точно не знает, где я нахожусь, и ему не сразу удастся определить точно мое местонахождение. Я попрошу кое-кого явиться сюда и устроить что-то вроде вечеринки. Если они будут шуметь достаточно громко, а я управлюсь быстро, он даже не узнает, что я была здесь.
В мастерских углежогов, что кольцом лежали вокруг Бересы, сейчас оставались лишь считаные работники, которые поддерживали зловеще-красное пламя костров, — ко всему безразличные, почерневшие от дыма и вечно хмельные мужчины. Они шныряли в отблесках дымного пламени, точно обитатели преисподней, приплясывающие на вечно раскаленных углях. Спархок пошел быстрее, неся примолкшую Богиню-Дитя к темной окраине густого леса.
— Мне нужно будет видеть небо, — сказала она. — Я не хочу запутаться в ветках. — И, помолчав, спросила: — Ты боишься высоты?
— Не особенно, а в чем дело?
— Да так, просто спрашиваю. Ты только не тревожься. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. — Она вновь замолчала. — Ох ты, — пробормотала она, — об этом-то я и забыла.
— О чем? — Спархок отвел рукой нависшую ветку и нырнул в темноту леса.
— Я должна буду принять свой настоящий облик.
— Что ты хочешь этим сказать? Разве ты сейчас — не настоящая?
— Не совсем. Не расспрашивай меня, Спархок. Просто отыщи полянку под открытым небом и оставь меня в покое. Мне нужно попросить помощи — если только я сумею их найти.
Он продирался через густой подлесок, чувствуя, как все туже стягивается внутри леденящий узел и сердце каменным комом стынет в груди. Чудовищный выбор, перед которым поставила их судьба, буквально раздирал его на части. Сефрения умирает, но, чтобы спасти ей жизнь, он должен подвергнуть опасности жизнь Эланы… Лишь непреклонная воля Беллиома гнала его сейчас вперед. Собственная его воля оцепенела, разрываясь от тяжести между людьми, которых он любил больше всего на свете. Охваченный безнадежным отчаянием, он угрюмо прокладывал себе дорогу через лесные заросли.
Наконец он выбрался на небольшую, поросшую высоким мхом полянку, где звенящий ручей стекал в озерцо, в котором отражались звезды, рассыпанные, точно зерна жемчуга, по бархатно-черному небу. Это было тихое, почти зачарованное место, но глаза Спархока отказывались воспринимать его красоту. Он остановился и опустил на землю Афраэль. Личико ее застыло, лишенное всяких чувств, широко раскрытые глаза невидяще смотрели в никуда. Спархок напряженно ждал.
— Ну, наконец-то! — раздраженно проговорила она. — Им так трудно что-нибудь объяснить. Они все время лопочут о своем и ничего не хотят слышать.
— О ком это мы говорим?
— О тамульских богах. Теперь я понимаю, почему Оскайн — атеист. В конце концов я уговорила их прийти поиграть сюда.Это поможет нам с тобой укрыться от Киргона.
— Поиграть?
— Они совсем дети, Спархок, младенцы, которые готовы годами бегать, играть и с визгом гоняться друг за другом. Киргон на дух их не переносит, а потому не сунет носа туда, где они затеют свои игры. Это нам только на руку. Они будут здесь через пару минут, и мы сможем начать. Отвернись, отец. Я не люблю проходить процесс превращения на глазах у людей.
— Я ведь уже видел тебя прежде — во всяком случае, твое отражение в зеркале.
— Это меня как раз не беспокоит, но вот сам процесс превращения довольно унизителен. Пожалуйста, отец, повернись ко мне спиной и не задавай лишних вопросов. Ты все равно ничего не поймешь.
Спархок покорно отвернулся и уставился на ночное небо. Несколько знакомых созвездий на этом небе либо отсутствовали, либо находились не там, где он привык их видеть.
— Можешь повернуться, отец. — Голос Афраэли стал более звучным, вибрирующим. Он повернулся.
— Может быть, все-таки наденешь на себя хоть что-нибудь?
— Зачем?
— Просто сделай это, Афраэль. Исполни мой каприз.
— Как утомительно. — Она выхватила из пустоты нечто вроде покрывала из невесомого газа и небрежно обернулась им. — Так лучше?
— Не намного. Мы можем отправляться?
— Сейчас проверю. — На миг в ее глазах появилось отсутствующее выражение. — Они уже близко, — сообщила она. — Они куда-то свернули по дороге. Их легко отвлечь. А теперь слушай внимательно. Старайся сохранять спокойствие. Помни твердо, что я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Ты не упадешь.
— Откуда?
— Увидишь. Я бы сделала все иначе, но нам надо спешить, и я не хочу, чтобы Киргон успел узнать, где я нахожусь. Мы начнем понемногу, и у тебя будет время привыкнуть. — Афраэль слегка повернула голову. — Ну вот, они уже здесь. Можно начинать.
Спархок прислушался — и ему показалось, что он уловил отдаленный детский смех, хотя это мог быть лишь отзвук ветерка, заблудившегося в лесных кронах.
— Дай мне руку, — велела Афраэль. Спархок взял ее за руку. Рука была теплая, и это почему-то отчасти успокоило его.
— Смотри в небо, Спархок, — приказала немыслимо прекрасная женщина.
Спархок поднял лицо к небу и увидел над вершинами леса бледно светящийся краешек крадущейся по небу луны.
— Теперь можешь посмотреть вниз.
Они стояли в пустоте, футах в десяти над дрожащей поверхностью озерца. Все тело Спархока напряглось.
— Не делай этого! — резко прикрикнула Афраэль. — Расслабься. Ты только замедлишь нас, если мне придется волочить тебя по воздуху, как полузатопленную лодку.
Он попытался, но без особого успеха. Впрочем, его не покидала уверенность, что зрение обманывает его. Он ощущал под ногами что-то твердое. Спархок даже потопал ногой — он стоял на чем-то невидимом, но прочном, как земля.
— Это ненадолго, — сказала богиня. — Скоро тебе это не понадобится. Мне всегда приходится подставлять что-то твердое под ноги Сефрении… — Голос ее оборвался странным всхлипом. — Пожалуйста, Спархок, возьми себя в руки, — умоляюще проговорила она. — Нам надо спешить. Смотри на небо. Сейчас мы поднимемся выше.
Он ничего не почувствовал — ни движения воздуха, ни сосущей пустоты в желудке, но, когда он вновь взглянул вниз, полянка и зачарованное озерцо съежились до размеров пятнышка. Огоньки Бересы мерцали в крохотных оконцах, и лунный свет протянулся длинной сияющей полосой, рассекая гладь Тамульского моря.
— Все в порядке? — интонации несомненно принадлежали Афраэли, но ее голос и внешность изменились самым решительным образом. В ее лице странно смешались черты Флейты и Данаи, превращая ее во взрослую женщину, которая непостижимо была и той и другой. Вместо ответа Спархок вновь топнул по твердому ничто у себя под ногами.
— Когда мы полетим, я не смогу это удержать, — предостерегла она. — Мы будем двигаться чересчур быстро. Держи меня за руку, но смотри, не переломай мне пальцы.
— Тогда не делай ничего, что застало бы меня врасплох. Ты собираешься отрастить крылья?
— Вот еще глупости! Я же не птица, Спархок. Крылья были бы мне только помехой. Просто выпрямься и расслабься. — Афраэль внимательно взглянула на него. — Ты держишься совсем неплохо. Сефрения обычно к этому времени уже бьется в истерике. Может быть, тебе будет легче сидеть?
— На чем?
— Неважно. Пожалуй, нам лучше стоять. Сделай глубокий вдох, и начнем.
Спархок обнаружил, что когда смотришь вверх, становится легче. Любуясь звездами и недавно взошедшей луной, он не видел пугающей пустоты под ногами.
Не было ни ощущения, что они движутся, ни свиста ветра в ушах, ни хлопанья плаща. Спархок сжимал руку Афраэли и не сводил глаз с луны, которая лениво отдалялась к югу.
Затем от земли начало подниматься бледное, опалово мерцающее свечение.
— Этого только недоставало, — пробормотала богиня.
— Что случилось? — голос Спархока прозвучал неожиданно пискливо.
— Облака.
Спархок посмотрел вниз — и увидел под собой сказочный мир. Рыхлая облачная пелена, мерцая в лунном свете, протянулась, насколько хватало глаз. Горы туманного воздуха вздымались на волнистой невесомой равнине, и облачные колонны и башенки стояли тут и там, словно часовые. С восторгом Спархок взирал на скользивший под ними, залитый лунным светом облачный пейзаж.
— Какая красота, — пробормотал он.
— Возможно, но я не могу разглядеть землю.
— Мне так больше нравится.
— Мне нужны ориентиры, Спархок. Я не вижу, где нахожусь, а потому не знаю, куда лечу. Беллиом может отыскать любое место по одному его названию, а я — нет. Я должна видеть землю, а облака ее заслоняют.
— Почему же ты не используешь звезды?
— Что?
— Так делают моряки в открытом море. Звезды неподвижны, а потому моряки выбирают определенную звезду и прокладывают путь, правя на нее.
Наступило долгое молчание, и облачный мир под ногами, стремительно убегавший назад, замедлил свой бег и наконец замер.
— Иногда, Спархок, ты бываешь такой умный, что просто невозможно это стерпеть, — язвительно проговорила Богиня, державшая его за руку.
— Ты хочешь сказать, что тебе это даже никогда не приходило в голову? — недоверчиво спросил он.
— Я редко летаю ночами, — ответила она таким тоном, словно защищалась. — Спускаемся. Мне нужно отыскать ориентиры.
Они стали опускаться, и облака рванулись им навстречу, а потом они погрузились в густой липкий туман.
— Так они состоят из тумана? — спросил Спархок с удивлением, имея в виду облака.
— А ты думал, из чего?
— Не знаю. Я об этом прежде никогда не думал. Просто мне почему-то кажется это странным.
Они прошли сквозь облака и очутились ниже — облака, уже не омытые лунным светом, нависали над их головой грязным непроницаемым пологом. Земля далеко внизу утопала в кромешной тьме. Они плыли в воздухе, поворачивая то влево, то вправо и стараясь разглядеть хоть что-то приметное.
— Вон там, — показал наконец Спархок. — Много огней — должно быть, крупный город.
Они двинулись в этом направлении, притягиваемые светом, словно беспечные ночные насекомые. Когда Спархок посмотрел вниз, его охватило чувство нереальности. Город, лежавший под ними, был совсем крошечным. Словно пригоршня детских кубиков, рассыпался он на краю протяженного озера. Спархок поскреб щеку, вспоминая карту.
— Это, должно быть, Супаль, — сказал он. — Тогда это озеро — Арджунское море… — Спархок осекся — у него вдруг пошла кругом голова. — Афраэль, отсюда до Бересы добрых триста лиг! Почти тысяча миль!
— Совершенно верно — если только это Супаль.
— Что же еще? Арджунское море — единственный крупный водоем в этой части континента, а Супаль как раз на восточном его берегу. На юге — Арджун, а на западе — Тиана. — Потрясенный Спархок воззрился на нее. — Тысяча миль!.. А мы покинули Бересу всего полчаса назад. С какой же скоростью мы летим?
— Какое это имеет значение? Мы добрались сюда, а это самое главное. — Юная красавица, державшая за руку Спархока, задумчиво огляделась. — Диргис к западу отсюда, так что нам не надо лететь прямо на север. — Она начала поворачивать их в воздухе, покуда они не оказались лицом к северо-западу. — Пожалуй, так. Не поворачивай головы, Спархок. Смотри в этом направлении. Сейчас мы снова поднимемся, и ты отыщешь нужную звезду.
Они стремительно взлетели, пронизав облака, и Спархок сразу увидел знакомое созвездие.
— Вон там, — указал он. — Пять звезд в виде собачьей головы.
— В жизни не видывала подобной собаки.
— Напряги воображение. Как это тебе никогда не приходило в голову держать путь по звездам? Афраэль пожала плечами.
— Наверное потому, что я вижу дальше, чем ты. Для тебя небо гладкое — что-то вроде перевернутой чаши, на которой нарисованы звезды, все на одном расстоянии от тебя. Вот почему тебе кажется, что эти звезды образуют собачью голову. Я этого не вижу, потому что знаю, как они далеки друг от друга. Не своди глаз со своей собаки, Спархок. Дай мне знать, если мы свернем с курса.
И вновь залитый лунным светом облачный край стремительно заскользил под ними. Какое-то время они летели молча.
— А знаешь, — сказал Спархок, — это не так уж плохо. Во всяком случае, когда привыкнешь.
— Куда лучше, чем ходить пешком, — отозвалась облаченная в невесомый газ богиня.
— Вначале, правда, у меня волосы вставали дыбом.
— Сефрения так и не сумела продвинуться дальше. Она начинает визжать от ужаса, едва ее ноги отрываются от земли.
— Погоди-ка, — сказал Спархок, кое о чем вспомнив. — Когда мы убили Гверига и похитили Беллиом, ты поднялась из пропасти, и она прошла к тебе по воздуху. Она вовсе не визжала от ужаса.
— Не визжала. Это был, пожалуй, самый отважный поступок в ее жизни. Я едва не лопнула от гордости за нее.
— Она была в сознании? Я имею в виду — когда вы нашли ее?
— Она то теряла сознание, то вновь приходила в себя. У нее хватило сил сказать нам, кто напал на нее. Я замедлила ее сердцебиение и уняла боль. Сейчас она очень спокойна. — Голос Афраэли задрожал. — Она ждет смерти, Спархок. Она чувствует рану в сердце и знает, что это означает. Когда я уходила, она передавала Ксанетии свои последние слова для Вэниона. — Юная богиня подавила всхлип. — Может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
— Конечно. — Спархок на миг отвел глаза от созвездия, мерцавшего в ночном небе. — Там, впереди, в облаках видны горы.
— Значит, мы почти у цели. Диргис расположен в большой долине, которая лежит как раз за этим кряжем.
Их стремительный полет начал замедляться. Они пролетели над снежными пиками южного отрога Атанских гор, пиками, которые высились среди облачного моря, точно ледяные острова, и обнаружили, что над долиной колышется лишь тонкий облачный слой.
Невесомые, как пух одуванчика, они спустились к поросшим лесом холмам и ущельям долины. Лунный свет вымыл из пейзажа все цвета, придав ему взамен небывалую четкость. Слева, чуть в отдалении, мерцала горстка огней — красноватый отлив факелов на узких улочках и золотистое сияние свечей в крохотных окнах.
— Это Диргис, — сказала Афраэль. — Мы опустимся на землю за пределами города. Мне, пожалуй, понадобится опять переменить облик, прежде чем мы войдем в город.
— Либо это, либо надень что-нибудь еще.
— Тебя это в самом деле так волнует, Спархок? Неужели я уродлива?
— Нет. Совсем наоборот — и это волнует меня еще больше. Я не могу связно думать, Афраэль, когда ты стоишь рядом нагая.
— Я ведь не женщина, Спархок, — во всяком случае, не в том смысле, который тебя так волнует. Неужели ты не можешь думать обо мне, как, скажем, о кобылице или оленихе?
— Нет. Не могу. Займись делом, Афраэль. Не уверен, что нам так уж нужно обсуждать, как именно я о тебе думаю.
— Ты краснеешь, Спархок?
— По правде говоря, да. Может, покончим с этим?
— А знаешь, это очень мило.
— Может, хватит?
Они опустились на землю в укромной лощине примерно в полумиле от окраин Диргиса, и Спархок вновь отвернулся, ожидая, пока Богиня-Дитя примет более привычный облик стирикской девочки, которую все они знали как Флейту.
— Так лучше? — спросила она, когда он обернулся.
— Гораздо. — Спархок подхватил ее на руки и поспешил к городу, широко шагая длинными ногами. Он сосредоточился на ходьбе — это помогало ему не думать.
— Они вошли в город, свернули с главной улицы и остановились перед большим двухэтажным зданием.
— Это здесь, — сказала Афраэль. — Войдем и поднимемся по лестнице. Я сделаю так, что трактирщик нас не увидит.
Спархок рывком распахнул дверь, пересек зал на первом этаже и поднялся по лестнице.
Когда они вошли, Ксанетия, окутанная сиянием, бережно обнимала Сефрению. Женщины расположились на узкой кровати в небольшой комнате, стены которой были сложены из грубо отесанных бревен. Это была одна из тех уютных чистеньких комнат, какие можно отыскать по всему миру, в любой гостинице, расположенной в горах. Здесь были изразцовая печь, пара кресел, и у каждой кровати стоял ночной столик. Две свечи бросали золотистый свет на женщин на постели. Одеяние Сефрении спереди было залито кровью, и ее бледное лицо подернула предсмертная серость. Спархок взглянул на него — и его охватила жгучая ярость.
— За это я причиню Заласте боль! — прорычал он по-тролличьи.
Афраэль озадаченно посмотрела на него, затем тоже заговорила на гортанном наречии троллей.
— Твоя мысль хорошая, Анакха, — свирепо согласилась она. — Причини ему много боли. — Душераздирающие звуки слова, которым в языке троллей обозначалась «боль», отчего-то лучше всего выражали их состояние.
— Впрочем, его сердце все равно принадлежит мне, — добавила Афраэль и повернулась к Ксанетии. — Есть какие-нибудь перемены? — спросила она уже по-тамульски.
— Ни малейших, о Божественная, — безмерно усталым голосом ответила дэльфийка. — Я отдаю дорогой нашей сестре собственную силу, дабы поддержать ее существование, однако же сила моя почти исчерпалась. Скоро умрет она, а вслед за нею и я.
— Нет, милая Ксанетия, — с силой сказала Афраэль, — этогоя не допущу. Однако же не страшись. Здесь Анакха, и при нем Беллиом, который спасет вас обеих.
— Но сие недопустимо! — воскликнула Ксанетия. — Сие подвергнет опасности жизнь королевы Эланы! Уж лучше пусть умрем мы обе, я и моя сестра.
— Не надо самопожертвований, Ксанетия, — едко бросила Афраэль. — У меня от таких слов зубы ноют. Поговори с Беллиомом, Спархок. Узнай, как мы должны все проделать.
— Голубая Роза, — позвал Спархок, касаясь пальцами шкатулки, скрытой под матросской робой.
«Я внемлю тебе, Анакха», — голос Беллиома прозвучал в его сознании едва слышным шепотом.
«Мы прибыли туда, где лежит смертельно раненная Сефрения».
«Хорошо».
«Что делать нам теперь? Молю тебя, Голубая Роза, не подвергай еще большей опасности мою подругу».
«Мольба твоя недостойна, Анакха, ибо говорит она о недостатке веры. Начнем же. Преклони свою волю передо мною. Твоимиустами должен я говорить с анарой Ксанетией».
Странная, отрешенная апатия нахлынула на Спархока, и он ощутил, как его сознание непостижимым образом отделяется от тела.
— Внемли мне, Ксанетия. — Странно изменившийся голос тем не менее принадлежал Спархоку, однако он не ощущал, что говорит.
— Со всем вниманием, Творец Миров, — изможденным голосом отозвалась Ксанетия.
— Пусть Богиня-Дитя поддержит свою сестру. Мне понадобятся твои руки.
Афраэль проскользнула на кровать и бережно приняла Сефрению из рук Ксанетии.
— Возьми шкатулку, Анакха, — приказал Беллиом, — и передай ее анаре Ксанетии.
Спархок неловкими дергающимися движениями высвободил шкатулку из-под рубахи и стянул через голову кожаный ремешок.
— Собери вокруг себя всю умиротворенность, что вложило в тебя проклятие Эдемуса, Ксанетия, — продолжал Беллиом, — и заключи шкатулку — и суть мою — в свои руки, дабы твой покой снизошел на то, что будет в твоих руках.
Ксанетия кивнула и, протянув сияющие руки, взяла шкатулку у Спархока.
— Очень хорошо. Теперь заключи Богиню-Дитя в свои объятия. Обними ее и передай ей меня.
Ксанетия обхватила руками разом Афраэль и Сефрению.
— Превосходно. Разум твой быстр, Ксанетия. Так даже лучше. Афраэль, открой шкатулку и возьми меня. — Беллиом помолчал. — Без шуток, — предостерег он Богиню-Дитя, не прибегая на сей раз к архаичной речи. — Не пытайся уловить меня своими хитростями и нежными касаниями.
— Не говори глупостей, Творец Миров.
— Ведома ты мне, Афраэль, и ведомо мне, что ты куда опаснее, нежели был Азеш и есть Киргон. Устремим же все свои силы на то, чтобы исцелить сестру твою.
Богиня-Дитя открыла шкатулку и вынула сияющую Сапфирную Розу. Спархок с изумлением заметил, что слепяще-белое свечение Ксанетии обрело голубоватый оттенок, смешавшись с сиянием Беллиома.
— Приложи меня, подобно целительному снадобью, к ране, дабы мог я исправить вред, причиненный Заластой.
Спархок был солдатом и хорошо разбирался в ранах. Он похолодел, увидев глубокую кровоточащую рану под левой грудью Сефрении.
Афраэль бережно приложила к ране Беллиом.
Голубое свечение окутало Сефрению. Она приподняла голову.
— Нет, — слабым голосом проговорила она, пытаясь оттолкнуть руку Афраэли.
Спархок поспешно взял ее руки в свои.
— Не тревожься, матушка, — сказал он мягко, — мы обо всем позаботились.
Рана в груди Сефрении сомкнулась, оставив уродливый багровый шрам. Затем, у них на глазах, под воздействием Сапфирной Розы шрам стянулся в тонкую белую ниточку, которая все бледнела и бледнела и в конце концов исчезла.
Сефрения зашлась в кашле — булькающем, клокочущем кашле, какой бывает обычно у спасенных из воды людей.
— Передай мне вон тот таз, Спархок, — приказала Афраэль. — Ей нужно очистить от крови легкие.
Спархок взял с ночного столика большой неглубокий таз и протянул ей.
— Вот, — добавила она, — забери это. — Она вернула Спархоку уже закрытую шкатулку, взяла таз и подставила его под подбородок Сефрении.
— Вот и хорошо, — ободряюще приговаривала она, когда маленькая женщина начала с надрывом выкашливать сгустки свернувшейся крови. — Избавься от нее, так и надо.
Спархок отвел глаза. Процедура была не из приятных.
«Будь спокоен, Анакха, — мягко проговорил в его сознании голос Беллиома. — Враги твои остались в неведении о том, что произошло. — Камень помолчал. — Надобно мне отдать должное Эдемусу, ибо он весьма хитроумен. Сдается мне, никто более не постиг всей истинной важности совершенного им. Прокляв детей своих, тем самым надежно укрыл он их от врагов. Существо мое содрогается при мысли о том, какую боль довелось ему испытать».
«Я не понимаю», — откровенно сознался Спархок.
«Благословение, Анакха, звенит и рассыпается в сиянии, точно звон колокольцев, проклятие же темно и безмолвно. Будь свет, что исходит от анары Ксанетии, благословением, весь мир услышал бы и узнал заключенную в нем безмерную любовь, однако же Эдемус сделал сей свет проклятием, и в том его мудрость. Проклятые изгнаны и сокрыты, и никто — ни люди, ни боги — не в силах услышать и узнать время их появления либо ухода. Взяв шкатулку в руки свои, анара Ксанетия сокрыла целиком звук и ощущение моего присутствия; когда же обняла она Афраэль и Сефрению и укрыла их в сияющей своей тьме, никто живой не сумел учуять меня. Подруга твоя в безопасности — пока. Враги твои не ведают о том, что случилось».
Сердце Спархока воспарило.
«Всем сердцем, Голубая Роза, сожалею я о том, что мне недостало веры», — искренне извинился он.
«Виной сему твое горе, Анакха. Всем сердцем я прощаю тебя».
— Спархок! — голос Сефрении прошуршал слабым шепотом.
— Да, матушка? — Он быстро шагнул к кровати.
— Тебе не следовало соглашаться на это. Ты подверг Элану страшной опасности. Я думала, ты крепче.
— Все в порядке, Сефрения, — заверил он. — Беллиом только что мне все объяснил. Никто ничего не узнал о том, что мы лечили тебя.
— Как же так?
— Все дело в присутствии Ксанетии — и в ее прикосновении. Беллиом говорит, что она совершенно заглушила все происходящее. Как я понял, причина тут в различии между благословением и проклятием. Как бы там ни было, Элане ничего не грозит. Как ты себя чувствуешь?
— Как полуутопленный котенок, если тебе так хочется это знать, — слабо улыбнулась она. И, вздохнув, добавила: — Я бы никогда не поверила, что Заласта способен на такое.
— Я заставлю его пожалеть о том, что ему вообще пришла в голову эта мысль, — мрачно проговорил Спархок. — Я вырву у него сердце, поджарю на вертеле и поднесу Афраэли на серебряном блюде.
— Ну разве он не милый мальчик? — с нежностью проговорила Афраэль.
— Нет, — голос Сефрении прозвучал неожиданно твердо. — Я одобряю эту идею, дорогие мои, но я не хочу, чтобы Заластой занимались вы. Он хотел убить меня, значит, мне и решать, кто получит его.
— По-моему, это справедливо, — признал Спархок.
— Что ты задумала, Сефрения? — спросила Афраэль.
— Вэнион выйдет из себя, когда узнает об этом случае. Я не хочу, чтобы он буйствовал и ломал мебель, а потому намерена вручить ему Заласту — перевязанного розовой ленточкой.
— И все-таки, — упрямо сказала Афраэль, — я получу его сердце!
Небо затянули угрюмые тучи, и стылый сухой ветер продувал насквозь плоское безлюдье Кинезганской пустыни, когда Вэнион вел на восток свою отступающую армию. Добрая половина его рыцарей погибла в стычке с солдатами Клааля, а среди уцелевших трудно было найти такого, кто не получил бы тяжелых ран. Вэнион выезжал из Сарны во главе грозного войска; возвращался он во главе колонны стонущих калек, изрядно помятой и потрепанной, — и все это после одного боя, который иначе чем стычкой и назвать-то было трудно.
Четыре атана несли на носилках Энгессу, и рядом с носилками шагала королева Бетуана. Лицо ее было искажено горем. Вэнион вздохнул. Энгесса еще дышал, но жизнь едва теплилась в нем.
Магистр выпрямился в седле, стараясь стряхнуть потрясение и ужас и вернуться к здравому мышлению. Битва с солдатами Клааля изрядно прокосила ряды рыцарей церкви, а ведь именно на эту силу была рассчитана вся их стратегия. Без этих грозных всадников в крепких доспехах восточная граница Тамула больше не была надежно прикрытой.
Вэнион вполголоса мрачно выругался. Единственное, что сейчас было ему по силам, — это предупредить остальных о том, как изменилось их положение.
— Сэр Эндрик! — окликнул он старого ветерана, который скакал позади, чуть в отдалении. — Прими покуда командование на себя. Мне нужно кое о чем позаботиться.
Эндрик подъехал ближе.
— Продолжайте двигаться на восток, — приказал Вэнион. — Я скоро вернусь. — Он пришпорил усталого коня, послав его в галоп, и поскакал вперед.
Оказавшись примерно в миле впереди колонны, Вэнион осадил коня и послал заклинание вызова.
Ничего не произошло.
Он повторил заклинание, на сей раз более настойчиво.
— Ну что еще? — раздраженно и нетерпеливо спросил над самым его ухом голос Афраэли.
— У меня дурные новости, Божественная, — сказал Вэнион.
— Что там еще стряслось? Побыстрее, Вэнион. Я сейчас очень занята.
— Мы наткнулись в пустыне на Клааля. С ним была армия гигантов, и нас сильно потрепали. Сообщи Спархоку и остальным, что я, скорее всего, не смогу удержать Самар, если кинезганцы осадят его. Я потерял убитыми половину рыцарей, да и те, что уцелели, еще не скоро смогут вступить в бой. Пелои Тикуме храбрые ребята, но у них нет никакого опыта осад.
— Когда это случилось?
— Примерно четыре часа назад. Сможешь ты отыскать Абриэля и других магистров? Они сейчас должны быть в Земохе либо уже в Западном Астеле. Их следует предостеречь. Скажи им, пусть ни в коем случае не ввязываются в бой с солдатами Клааля. Нам против них не выстоять. Если главные силы рыцарей церкви заманят в ловушку и уничтожат, мы проиграем эту войну.
— Что это за гиганты, о которых ты говорил, Вэнион?
— У нас не было времени представляться друг другу. Впрочем, ростом они больше атанов — почти с троллей. Они носят тесно прилегающие доспехи и стальные маски на лицах. Оружие их не похоже ни на что, когда-либо мной виденное, а кровь у них желтая.
— Желтая? Это невозможно!
— Однако же это так. Можешь заглянуть к нам и полюбоваться моим мечом, если будет охота. Мне удалось прикончить парочку этих чудищ, покуда я прикрывал отступление Бетуаны.
— Бетуана — и отступление?!
— Она несла Энгессу.
— Что случилось с Энгессой?
— Он вырвался вперед, и солдаты Клааля набросились на него. Он дрался отчаянно, но они одолели его числом. Мы ударили по ним, и Бетуана мечом проложила себе путь к Энгессе. Я приказал отступать и прикрывал Бетуану, покуда она не вынесла Энгессу в тыл. Сейчас мы везем его в Сарну, но это, думается мне, лишь пустая трата времени. Ему проломили голову, и я боюсь, что мы его потеряем.
— Не говори так, Вэнион. Никогдане говори так! Всегда остается надежда.
— На сей раз — вряд ли, Божественная. Когда у человека поврежден мозг, все, что можно сделать для него, — это выкопать могилу.
— Я не намеренатерять его, Вэнион! Как быстро ты можешь доставить его в Сарну?
— Через два дня, Афраэль. У нас ушло два дня на то, чтобы добраться до этих мест, стало быть, два дня туда, два — обратно.
— Сможет он продержаться столько?
— Сомневаюсь.
Она произнесла краткое стирикское ругательство.
— Где вы сейчас?
— В двадцати лигах к югу от Сарны и примерно на пять лиг вглубь пустыни.
— Оставайтесь там. Я скоро появлюсь.
— Поосторожнее обращайся с Бетуаной. Она ведет себя очень странно.
— Говори прямо, Вэнион, что ты имеешь в виду. У меня нет времени решать головоломки.
— Я, собственно, не много могу сказать, Афраэль. Бетуана — воин, и ей хорошо известно, что людей в бою порой убивают. Ее реакция на то, что случилось с Энгессой… м-м… чрезмерна. Она совершенно сломлена.
— Она — атана, Вэнион. Атаны весьма эмоциональный народ. Возвращайся и останови свою колонну. Я скоро буду.
Вэнион кивнул, хотя кивок увидеть было некому, развернул коня и поскакал к колонне.
— Есть изменения? — спросил он у королевы Бетуаны.
Она подняла залитое слезами лицо.
— Один раз он открыл глаза, Вэнион-магистр, — ответила она. — Не думаю, однако, чтобы он увидел меня. — Она сидела около Энгессы, держа его за руку.
— Я говорил с Афраэлью, — сказал Вэнион. — Она сейчас появится, чтобы взглянуть на него. Не теряй надежды, Бетуана. Афраэль исцелила меня,а я был куда ближе к смерти, чем сейчас Энгесса.
— Он оченькрепок, — сказала Бетуана. — Если Богиня-Дитя сможет исцелить его рану, прежде чем… — Она оборвала себя, и голос ее как-то странно задрожал.
— Все будет хорошо, ваше величество, — сказал Вэнион, стараясь вложить в свои слова больше уверенности, чем он испытывал на самом деле. — Можешь ли ты дать знать своему супругу — я имею в виду, насчет Клааля? Он должен узнать о солдатах, которых Клааль прячет под своими крыльями.
— Я пошлю гонца. Может быть, сказать Андролу, чтобы он шел не в Тосу, а в Сарну? Клааль сейчас здесь,а армия Скарпы еще очень долго не доберется до Тосы — даже если сумеет обойти троллей.
— Подождем, пока мне не представится случай побеседовать с остальными. Ты полагаешь, что король Андрол уже на марше?
— Должен быть. Андрол всегда исполняет то, что я говорю. Он хороший человек — и очень, очень храбр, — прибавила она, словно защищая своего супруга от каких-то невысказанных наветов; но Вэнион заметил, что при этих словах она рассеянно погладила пепельно-бледное лицо Энгессы.
— Он, должно быть, здорово торопился, — пробормотал Стрейджен, ломая голову над немногословным посланием Спархока.
— Он никогда не был силен по части писем, — пожал плечами Телэн, — кроме, разве что, того случая, когда он целыми днями сочинял небылицы о том, чем мы якобы занимаемся на Тэге.
— Верно, тот случай истощил его силы. — Стрейджен смял записку и только сейчас пристальнее пригляделся к ней.
— Пергамент, — сказал он. — И откуда только он раздобыл пергамент?
— Кто знает? Может быть, он сам нам расскажет, когда вернется. Давай-ка прогуляемся по берегу. Мне нужен свежий воздух.
— Ладно. — Стрейджен подхватил плащ, и они, спустившись по лестнице, вышли на улицу.
Над южной частью Тамульского моря стояло безветрие, и лунная дорожка, слепяще-ясная и не потревоженная даже мелкой рябью, рассекала его темные воды.
— Красиво, — пробормотал Телэн, когда два вора остановились на сыром песке у самого края воды.
— О да, — согласился Стрейджен.
— Сдается мне, я кое-что придумал, — продолжал Телэн.
— Я тоже, — отозвался Стрейджен.
— Так говори.
— Нет, вначале выслушаем тебя.
— Ладно. Кинезганцы сосредотачивают силы у границы, так?
— Верно.
— Одна хорошо придуманная небылица могла бы их рассредоточить.
— Я не уверен, что говорить следует именно так.
— Мы что, пришли сюда поспорить о правильном употреблении слов?.. Что сделают кинезганцы, если услышат о приближении рыцарей церкви? Наверняка ведь они пошлют войско им навстречу?
— Я думал, Спархок и Вэнион хотят сохранить приближение рыцарей в тайне.
— Стрейджен, как это ты полагаешь сохранить в тайне сто тысяч человек? Предположим, я скажу Валашу, будто получил весьма верные сведения, что флот под стягами церкви обогнул южную оконечность Даконии, направляясь к Аэфталю. Разве это не вызовет беспокойства у наших противников? Даже если они уже знают о рыцарях, идущих через Земох, все равноим придется послать войска и против этого флота. Не могут же они исключить вероятность того, что рыцари идут на них с двух разных направлений! Стрейджен вдруг расхохотался.
— Что это тебя так рассмешило?
— Телэн, мы с тобой слишком долго работали вместе. Мы уже и думать стали одинаково. Мне пришла в голову идея сказать Валашу, что атаны намерены пройти по степям Восточного Астела и вторгнуться в Северную Кинезгу, направляясь к столице.
— Недурная идея, — заметил Телэн.
— Твоя тоже. — Стрейджен, Прищурясь, взглянул на залитую лунным светом воду. — Оба рассказа стратегически правдоподобны, — задумчиво добавил он. — Именно нечто подобное предпринял бы любой полководец. На самом-то деле мы задумали одновременный удар с востока и с запада, но, если нам удастся внушить Киргону, что мы готовимся ударить на него с севера и с юга, он настолько далеко уведет свои войска, что ни за что на свете не успеет вернуть их обратно, чтобы отразить наши настоящие удары.
— Не говоря уже о том, что мы рассечем его армию надвое.
— Однако нам следует соблюдать осторожность, — предостерег Стрейджен. — Не думаю, что даже у Валаша достанет легковерности проглотить оба этих рассказа, если мы вывалим их перед ним одновременно. Надо их немного развести и кормить его небольшими порциями. Чего бы мне оченьхотелось, так это чтобы сказочка об атанах исходила из уст кого-нибудь третьего.
— Пусть Спархок попросит Афраэль устроить это, — предложил Телэн.
— Если он вообще вернется. В его записке об этом ничего не сказано. Впрочем, я думаю, мы и сами управимся. Давай-ка слегка изменим твой рассказ. Отгони свой вымышленный флот к Валезии. Пусть Киргон еще немного понервничает, прежде чем мы назовем местом назначения Аэфталь. Я же сделаю пару туманных намеков на то, что атаны скапливают силы у северо-восточной границы. И пусть себе так все и остается, пока не вернется Спархок. Телэн вздохнул.
— В чем дело?
— Это же почти законно, верно?
— Ну, думаю, можно сказать, что да. А что такое?
— Если это законно, что же мне так весело, а?
— Ничего? — спросил Улаф, расстегивая ворот красной форменной куртки.
— Ни словечка, — ответил Тиниен. — Я четырежды звал ее, и никакого прока.
— Может быть, она занята.
— Вполне возможно.
Улаф задумчиво потер щеку.
— Нет, я все-таки сбрею бороду сэра Герды, — пробормотал он. — Знаешь, может быть, все дело в том, что мы в He-Времени. Когда это случилось в первый раз — помнишь, в Пелозии, — наши заклинания тоже не действовали.
— Это заклинание другого рода, Улаф. Я ведь не пытаюсь что-то сделать.Я просто хочу поговорить с Афраэлью.
— Да, но ты смешиваешь магию. Ты применяешь стирикское заклинание, сидя по уши в тролличьей магии.
— Может быть, ты и прав. Я попытаюсь еще раз, когда мы будем в Арджуне и вернемся в реальное время.
Блокв косолапо шагал к ним в сером свете замороженого Гхномбом мгновения, минуя по пути стайку птиц, застывших в воздухе.
— Дальше в долине есть логова людей, — сообщил он.
— Много или мало? — спросил Улаф.
— Много, — ответил Блокв. — Там будут собаки?
— Возле логова людей всегда есть собаки, Блокв.
— Тогда надо поспешить. — Косматый тролль помолчал. — Как называют люди это место?
— Я думаю, Арджун.
— Значит, это место, куда мы хотим попасть?
— Да, верно.
— Зачем?
— Злые люди велели идти туда человеку по имени Берит. Мы хотим пойти туда в расколотом мгновении Гхномба и послушать птичьи звуки людей. Один из людей может сказать, куда злые скажут идти потом человеку по имени Берит. Это может быть место, где прячут подругу Анакхи. Узнать это — хорошо.
Блокв наморщил косматый лоб, обдумывая его слова.
— Охота людей всегда такая не-простая? — спросил он.
— Наше племя и само не-простое.
— Разве у вас от этого не болит голова? Улаф усмехнулся одними губами, стараясь не показывать зубы.
— Иногда болит, — признался он.
— Я думаю, что простая охота лучше, чем не-простая. Охота людей такая не-простая, что я иногда забываю, за чем охочусь. Тролли охотятся за едой. Люди охотятся за мыслями.
Улаф был слегка изумлен сообразительностью тролля.
— Я думаю, что ты думаешь хорошо, — согласился он. — Люди и в самом деле охотятся за мыслями. Мы их очень ценим.
— Мысль — это хорошо, У-лав, но ее нельзя съесть.
— Мы охотимся за мыслями, когда наши животы полны.
— В этом различие между троллями и людьми, У-лав. Я тролль. Мой живот никогда не бывает полон. Давай поспешим. Я думаю, хорошо будет знать, вкусные ли в этом месте собаки. — Он помолчал. — Я не хочу рассердить тебя, У-лав, но собаки людей вкуснее, чем сами люди. — Блокв поскреб косматой лапой морду. — Если мой живот будет пуст, я съем человека, но собака лучше.
— Тогда пойдем поищем для тебя собаку.
— Твоя мысль хорошая, У-лав. — И косматый великан, протянув лапу, нежно погладил Улафа по макушке, едва не свалив его с ног.
Богиня-Дитя невесомо коснулась кончиками пальцев висков проломленной головы Энгессы, и в глазах ее появилось отсутствующее выражение.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Вэнион.
— Не подгоняй меня, Вэнион. Мозг — очень сложный организм. — Она продолжала легкими движениями ощупывать голову Энгессы.
— Невозможно, — сказала она наконец, отнимая пальцы.
Бетуана застонала.
— Пожалуйста, Бетуана, вот этого не нужно, — сказала Афраэль. — Я только хотела сказать, что ничего не могу сделать здесь. Чтобы исцелить его, мне нужно забрать его отсюда.
— На остров? — догадался Вэнион.
Она кивнула.
— Там я всему хозяйка. Мы же пока в Кинезге, а Кинезга — владение Киргона. Вряд ли он даст мне разрешение, как бы умильно я его ни просила. Ты можешь молиться здесь, Бетуана?
Королева атанов покачала головой.
— Только в пределах самого Атана.
— Надо будет мне потолковать об этом с вашим Богом. Это же так неудобно. —Афраэль нагнулась и положила ладонь на грудь Энгессы.
Атан вдруг перестал дышать и весь в один миг покрылся инеем.
— Ты убила его! — пронзительно закричала Бетуана.
— Помолчи! Я только заморозила его, чтобы остановить кровотечение, покуда я не смогу забрать его на остров. Сама рана не так страшна, но кровотечение калечит его мозг. Холод ослабит его. Это все, что я могу сейчас сделать, но этого достаточно, чтобы его состояние не ухудшилось, пока вы не доставите его в Сарну.
— Значит, надежды нет, — страдальчески проговорила Бетуана.
— Вот еще, глупости! Я могла бы поставить его на ноги за день-два — но для этого мне нужно доставить его на остров, потому что там время в моей власти. Исцелить мозг не так уж сложно. Вот сердце… ну да неважно. Слушай меня внимательно, Бетуана. Как только вы с Вэнионом доставите Энгессу в Сарну, беги со всех ног к атанской границе. Едва пересечешь границу, бросайся на колени и начинай молиться своему Богу. Он будет упрямиться — он всегда такой — но ты не отступай. Докучай ему, покуда он не сдастся. Мне нужно, чтобы он разрешил взять Энгессу на остров. Если ничего другого не останется, пообещай, что как-нибудь я тоже окажу ему услугу. Только не уточняй какую. Просто упирай на то, что ямогу вылечить Энгессу, а он — не может.
— Я сделаю все, как ты велишь, Божественная! — воскликнула Бетуана.
— Я не велю,Бетуана, я только советую. Не в моей власти отдавать тебе повеления. — Богиня-Дитя повернулась к Вэниону. — Покажи-ка мне свой меч. Я хочу взглянуть на эту желтую кровь.
Вэнион извлек меч из ножен и протянул ей рукоятью вперед.
Она содрогнулась.
— Нет, дорогой, держи его сам. Меня тошнит от запаха железа. — Она сощурилась, разглядывая пятна на клинке.
— Поразительно, — пробормотала она наконец. — Это вовсе и не кровь.
— Но именно это текло, когда мы рубили их.
— Возможно, но все-таки это не кровь. Скорее желчь. Клааль чересчур далеко зашел в поисках союзников. Гиганты, с которыми вы дрались, Вэнион, не принадлежат к этому миру.
— Мы об этом сразу догадались, Божественная.
— Вэнион, я не имею в виду их размеры или телосложение. Судя по всему, даже их внутренние органы отличаются от ваших. Думаю, у них нет легких.
— У всех есть легкие, Афраэль, — кроме, разве что, рыб.
— Это здесь,Вэнион, в этом мире. Если в жилах этих существ течет не кровь, а желчь, стало быть, их печень… — Афраэль замолчала хмурясь.
— Да, — сказала она наконец с некоторым сомнением в голосе, — думаю, что это все же возможно. Впрочем, не хотела бы я дышать воздухом их мира.
— Ты знаешь, что я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь?
Она улыбнулась.
— Не страшно, дорогой. Я все равно люблю тебя.
— Большое спасибо.
— Не стоит благодарности.
— Это могла быть хорошая страна, друг Тикуме, — сказал Кринг, оправляя черную кожаную куртку и оглядывая каменистую пустыню. — Места здесь открытые и довольно ровные. Все, что здесь нужно, — это немного воды и парочка добрых людей.
Они скакали во главе большого нестройного отряда пелоев.
Тикуме ухмыльнулся.
— Если задуматься, друг Кринг, так это все, что на самом деле нужно в преисподней. Кринг рассмеялся.
— Далеко этот кинезганский лагерь? — спросил он.
— Еще пять лиг. С ними легко драться, друг Кринг. Кинезганцы ездят верхом и вооружены кривыми мечами, похожими на ваши сабли, но кони у них захудалые и медлительные, а сами кинезганцы слишком ленивы, чтобы упражняться в фехтовании. Что еще лучше, они носят свободные одежды с широкими развевающимися рукавами. Половина боя уходит у них на то, чтобы выпутаться из собственных одеяний.
Усмешка Кринга стала волчьей.
— Они удирают от нас, — добавил Тикуме, — но всегда возвращаются.
— На те же самые стоянки? — недоверчиво спросил Кринг.
Тикуме кивнул.
— Это намного облегчает дело. Нам даже не приходится их разыскивать.
— Невероятно! Кто ими командует — трухлявые пни?
— Судя по тому, что я слышал, они получают приказы от Киргона. — Тикуме потер ладонью обритую макушку. — Как ты думаешь, будет ли ересью предположение, что даже бог может быть тупицей?
— Если только ты не скажешь это о нашемБоге, думаю, тебе ничто не грозит.
— Я не хотел бы поссориться с Церковью.
— Патриарх Эмбан — здравомыслящий человек, доми Тикуме. Он не станет отлучать тебя от церкви, если ты скажешь что-то нелестное о наших врагах. — Кринг приподнялся в стременах, озирая бурые, усыпанные мелкими камешками просторы пустыни Кинезга. — Я заранее предвкушаю этот бой, — сознался он. — Давно уже я не был в хорошей драке. — Кринг опустился в седло. — Да, кстати, чуть не забыл. Я говорил с другом Оскайном насчет награды за уши кинезганцев. Он отказал.
— Какая жалость. Воины сражаются куда лучше, если им посулить прибыль.
— У меня это даже вошло в привычку. Мы дрались с троллями в Северном Атане, и я наполовину отрезал ухо мертвому троллю, прежде чем сообразил, что никто мне за него не заплатит. Занятный холм впереди, верно? — Кринг указал на почти правильной формы купол, высящийся над пустынной равниной.
— Странноватый, — согласился Тикуме. — На склонах его нет камней — только пыль.
— Наверно, пыльная дюна. Говорят, в Рендоре есть песчаные дюны, точь-в-точь похожие на эту. Ветер поднимает песок и наметает его вот в такие округлые холмы.
— Разве пыль ведет себя точно так же, как песок?
— Видимо да. Доказательство как раз перед нами.
И тут у них на глазах холм раскололся посередине, и склоны его развернулись веером. Пелои потрясенно воззрились на треугольный лик Клааля, который тяжеловесно выпрямлялся, обрушивая потоки пыли с лоснящихся черных крыльев.
Кринг резко осадил коня.
— Я так и знал, что с этим холмом что-то не так! — воскликнул он, проклиная себя за невнимание. Пелойские всадники сгрудились вокруг своих предводителей.
— На сей раз он явился не один! — крикнул Тикуме. — Он прятал под крыльями солдат! Гляди!
— Здоровые черти, а? — Кринг прищурился, разглядывая воинов в диковинных доспехах, которые двинулись на пелоев. — Впрочем, большие они или маленькие, а все равно пешие, и это как раз то преимущество, в котором мы нуждаемся, верно?
— Верно! — хохотнул Тикуме. — Это, может, даже веселей, чем гоняться за кинезганцами!
— Интересно, есть ли у них уши, — сказал Кринг, обнажая саблю. — Если есть, недурно было бы их пособирать. Я еще не оставил надежды уговорить друга Оскайна.
— Есть только один способ это проверить, — отозвался Тикуме, вскинув дротик, и первым бросил коня в атаку.
Обычная тактика пелоев явно озадачила солдат Клааля. Великолепные кони кочевников были быстры, как олени, а то, что восточные пелои саблям предпочитали дротики, давало сейчас отряду дополнительное преимущество. Всадники разбились на небольшие группы и поскакали в атаку. Они врезались в длинные ряды врагов, причем каждая группа выбирала себе целью одного из закованных в сталь чудищ, с близкого расстояния метали в них дротики и тотчас разворачивались, отъезжая в безопасное место. После нескольких таких атак первые ряды вражеских солдат, сплошь утыканных дротиками, стали смахивать на гигантских ежей.
Доведенные до бешенства, солдаты Клааля пытались достать проворных мучителей своими грозными палицами, но смертоносные лезвия лишь со свистом рубили безобидный воздух, почти никогда не достигая цели.
— Отличная драка! — переводя дыхание, крикнул Кринг своему другу после нескольких атак. — Они большие, но неповоротливые!
— И не слишком выносливые, — добавил Тикуме. — Тот, которого я проткнул в последний раз, сопел и пыхтел, словно худые кузнечные мехи.
— Да, с дыханием у них неважно, — согласился Кринг. И вдруг его глаза сузились. — Погоди-ка минутку, попробуем кое-что новенькое. Скажи своим детям, чтобы просто скакали к врагам, а потом разворачивались и уезжали прочь. Пусть не тратят больше дротиков.
— Я что-то не понимаю, доми.
— Тебе случалось подниматься высоко в горы?
— Несколько раз. А что?
— Помнишь, как тяжело там было дышать?
— Вначале — это уж точно. Помнится, у меня даже голова кружилась.
— Вот именно! Не знаю, где Клааль набрал этих солдат, но явно не в здешних местах. Думаю, они привыкли к более плотному воздуху. Пусть-ка погоняются за нами. Зачем тратить силы на то, чтобы убивать кого-то, если эту работу за тебя может выполнить обыкновенный воздух.
— Можно попробовать, — пожал плечами Тикуме. — Правда, это лишает большей части развлечения.
— Развлечемся потом, с кинезганцами, — сказал Кринг. — Сначала загоняем до смерти пехоту Клааля, а потом изрубим в куски кавалерию Киргона.
— Предоставь первый ход мне, — сказал Стрейджен Телэну, когда они ступили на ветхую лестницу, ведущую на чердак. — Я уже неплохо изучил Валаша и смогу оценить его реакцию лучше, чем ты.
— Ладно, — согласился Телэн. — Это твой улов, так что можешь с ним забавляться.
Стрейджен открыл дверь на затхлый и смрадный чердак, и они меж завалов разнообразной рухляди пробрались в угол, где сидел Валаш.
Костлявый дакит в бархатной куртке сегодня был не один. В кресле у стола вяло раскинулся долговязый стирик, лицо которого покрывали открытые, сочащиеся гноем язвы. Правая рука стирика безжизненно болталась вдоль тела, вся правая половина его изъязвленного лица как-то оплыла, а правое веко почти целиком закрывало глаз. Он что-то бормотал себе под нос, явно не сознавая, где находится.
— Ты не вовремя, Вимер, — проворчал Валаш.
— Это очень важно, мастер Валаш, — поспешил заверить его Стрейджен.
— Ну ладно, только не тяни.
Они подошли ближе к столу, и к горлу Телэна вдруг подкатила волна тошноты. От бормочущего стирика невыносимо несло смрадом заживо разлагающейся плоти.
— Это мой хозяин, — кратко сказал Валаш.
— Огераджин? — уточнил Стрейджен.
— Откуда тебе известно его имя?
— Кажется, ты как-то упоминал его — или это был кто-то из твоих приятелей. Не слишком ли он болен, чтобы выходить из дому?
— Не твоего это ума дело, Вимер. Что у тебя за важные сведения?
— Не у меня, мастер Валаш. Их добыл Рельдэн.
— Так говори, мальчик.
— Слушаюсь, мастер Валаш, — сказал Телэн, почтительно наклоняя голову. — Сегодня днем я заглянул в одну портовую таверну и услышал там разговор двоих эдомских матросов. Они, похоже, были чем-то взволнованы, и я подобрался поближе, чтобы узнать, что это их так взбудоражило. Ну да ты знаешь, как эдомцы относятся к Чиреллоской церкви.
— Ближе к делу, Рельдэн.
— Слушаюсь, сэр. Я только хотел объяснить. Как бы то ни было, один из матросов только что прибыл в порт и говорил другому, чтобы тот передал кое-что кому-то в Эдоме — Ребал, что ли, его имя. Похоже, первый матрос приплыл с Валезии, и там, когда его корабль выходил из порта, миновал флот, входивший как раз в гавань Валлеса.
— Что же в этом такого особенного? — раздраженно вопросил Валаш.
— Я как раз к этому подхожу. Этого матроса взволновало именно то, что флот, который он увидел, шел под стягами Церкви Чиреллоса, и вдоль бортов стояли люди в доспехах. Матрос этот все лопотал, что, мол, это рыцари церкви явились в Дарезию насаждать свою ересь. — Валаш вытаращился на мальчика, в ужасе разинув рот. — Едва я это услышал, как смылся оттуда. Вимер почему-то решил, что тебе это будет интересно, хотя я и сомневался. Какое нам дело до того, что эленийцы спорят друг с другом о религии? Нас это не касается, верно ведь?
— Сколько там было судов? — просипел Валаш полузадушенным голосом. Глаза его были выпучены.
— Этого матрос точно не сказал, мастер Валаш, — улыбнулся Телэн. — На мой взгляд, он попросту не сумел их сосчитать. Как я понял, флот протянулся от горизонта до горизонта. Если эти люди в доспехах и были рыцари церкви, я бы сказал, что все они уместились на этих судах. Всякое слыхал я про рыцарей церкви и уж верно не хотел бы оказаться тем, за кем они явились сюда. Сколько, по-твоему, стоят эти сведения, мастер Валаш?
Валаш без единого возражения потянулся к кошельку.
— Мастер Валаш, — вдруг заговорил Стрейджен, — не прибывали в последнее время гонцы из тех лесных лагерей?
— Это не твое дело, Вимер.
— Как скажешь, мастер Валаш. Я к тому клоню, чтобы ты их предупредил не болтать почем зря при посторонних. Я наткнулся на парочку ребят, у которых был такой вид, точно они долго прожили в лесу. Один из них говорил другому, что они ничего не могут сделать, покуда Скарпа не получит приказ Кирги. Кто такой этот Кирга? Я никогда не слышал о нем.
— Не «кто», а «что», Вимер, — поправил Телэн. — Кирга — это город где-то в Кинезге.
— В самом деле? — Стрейджен изобразил живейшее любопытство. — Впервые слышу это название. Где же он? Какая дорога ведет в Киргу?
— Путь проходит близ Источника Вигая, — объявил вдруг Огераджин громким напевным голосом.
Валаш издал какой-то сдавленный звук и предосте регающе замахал руками перед лицом своего хозяина, однако Огераджин оттолкнул его.
— Ступай так, чтобы утро осталось за спиной, — продолжал стирик.
— Господин!.. — визгливо запротестовал Валаш.
— Молчи, вор! — громыхнул Огераджин. — Я отвечу на вопрос этого путника. Ежели он желает предстать и преклонить колени перед Киргоном, ему надобно знать дорогу. Ступай, путник, мимо Источника Вигая и следуй на северо-запад, в пустыню. Путь твой проляжет к Запретным горам, куда никто не может прийти безнаказанно без дозволения на то Киргона. Когда же достигнешь ты оных черных и грозных вершин, ищи Столпы Киргона, ибо, ежели они не укажут тебе пути, Кирга навеки останется сокрытой от тебя.
— Господин, умоляю тебя!.. — Валаш бессильно ломал руки, в отчаянии уставясь на старого безумца.
— Я велел тебе молчать, вор. Еще одно слово — и смерть твоя неминуема. — Огераджин повернулся к Стрейджену и впился в него единственным безумным глазом. — Не устрашись, о путник, Соляных Равнин, куда не решаются забредать кочевники. Храбро скачи вперед и вперед по смертоносной сей белизне, коя лишена всякой жизни, и лишь каторжное отребье трудится там в карьерах, добывая бесценную соль. От края Соляных Равнин узришь ты на горизонте черные тени Запретных гор, и, буде на то воля Киргона, его пламенно-белые столпы укажут тебе путь к Потаенному Граду. Да не устрашит тебя и Равнина Костей. То кости безымянных рабов, что трудятся до смерти своей на избранный народ Киргона, а когда более не могут трудиться, отдают их в жертву пустыне. За Равниною Костей придешь ты ко Вратам Иллюзии, за коими и лежит Град Потаенный Кирга. Глаз смертного не в силах узреть сих врат. Несокрушимой стеной высятся они на краю Запретных гор и преграждают путь к Кирге. Устреми же взгляд твой на белые столпы Киргона и ступай прямиком к пустоте, коя на самом деле таится меж ними. Не верь тому, что увидят глаза твои, ибо несокрушимая стена на деле проницаема, словно туман, и не удержит тебя. Пройди сквозь нее и ступай по темному ходу к Долине Героев, где спят вечным сном бессчетные легионы Киргоновы, ожидая, когда трубный глас его вновь призовет их сокрушить врагов.
Валаш попятился и стал отчаянно подавать знаки Телэну, чтобы тот следовал за ним.
Заинтригованный, Телэн пошел за дакитом.
— Не слишком обращай внимание на моего хозяина, мальчик! — горячо прошептал Валаш. — Он в последнее время не в себе, и такое с ним частенько случается.
— Это я уже понял, мастер Валаш. Может, показать его врачу? Сдается мне, он совсем спятил.
— А чем ему может помочь врач? — пожал плечами Валаш. — Ты только растолкуй Вимеру, что старик просто лопочет сам не знает о чем. — Валаша явно обеспокоил безумный бред Огераджина.
— Да он и сам уже это понял, мастер Валаш. Всякий раз, когда кто-то начинает держать речь со всеми этими «оные» и «кои», сразу ясно, что у него мозги набекрень.
Безумный стирик между тем все вещал своим гулким напевным голосом:
— За Долиной Героев узришь ты Источник Киргона, что сверкает на солнце и поит Потаенный Град. Рядом же с источником, в полях, источенных каналами, узришь ты саму Киргу, что высится черной горой, обнесенная стенами темнее ночи. Ступай же храбро в город киргаев-благословенных. Подымись по крутым ступеням на самый верх сей окруженной стенами горы, и там, на вершине знаемого мира, узришь ты среди черноты сей белизну — ибо там колонны известняка несут на себе купол и перекрытия Святая Святых, и там пылает на священном алтаре извечным пламенем сам Киргон. Пади же на лицо свое в сем устрашающем присутствии, воскричав: «Ванет, тьек Алкор! Йала Киргон!»,и ежели будет на то его благоволение, он внемлет тебе, а коли благоволения не будет, он изничтожит тебя. Такова, о путник, дорога в Потаенный Град, что лежит у сердца Киргона Могущественнейшего, Владыки и Бога всего, что было, есть и будет.
Тут безумное лицо стирика исказилось нелепой радостной гримасой, и он залился пронзительным сумасшедшим смехом.
— Ладно, Спархок, теперь можешь повернуться.
— Ты одета? Афраэль вздохнула:
— Минутку.
Послышался шорох атласа.
— Этогодостаточно? — едко осведомилась она. Спархок повернулся. Богиня была облачена в белое мерцающее одеяние.
— Это уже получше, — сказал он.
— Ханжа. Дай мне руку.
Спархок сжал ее узкую ладонь, и они начали подниматься в воздух над лесистыми холмами к востоку от Диргиса.
— Сарна примерно к юго-западу отсюда, — сказал Спархок.
— Я знаю, где находится Сарна, — сухо отозвалась она.
— Я просто хотел помочь.
Земля под ними стремительно заструилась назад — они помчались на юго-запад.
— А нас могут увидеть с земли? — с любопытством спросил он.
— Разумеется нет. А что?
— Да так, пришло в голову. Я подумал, что, если бы нас могли увидеть, это объяснило бы, откуда взялось такое обилие небылиц.
— Вы, люди, весьма изобретательны. Вы способны выдумывать небылицы и без нашей помощи.
— Ты сегодня что-то очень раздражительна. Долго нам лететь до Сарны?
— Несколько минут.
— Занятный способ путешествовать.
— Ты его переоцениваешь.
Некоторое время они неслись вперед, не говоря ни слова.
— Впереди Сарна, — наконец сказала Афраэль.
— Как ты думаешь, Вэнион уже там?
— Сомневаюсь. Скорее всего он прибудет сегодня, но позже.
Они мягко опустились на землю на полянке примерно в миле от северной окраины города, и Афраэль приняла более привычный облик Флейты.
— Понеси меня, — попросила она, протягивая к нему руки.
— Ты же умеешь ходить.
— Я же несла тебя всю дорогу из Диргиса. Это только справедливо, Спархок.
— Я просто пошутил, Афраэль, — улыбнулся он и, подхватив ее на руки, зашагал через лес к городу. — Куда мы пойдем?
— В атанские казармы. Вэнион говорит, что Итайн там. — Афраэль нахмурилась. — О, это совершенно невозможно! —взорвалась она.
— В чем дело?
— Сэр Анозиен безнадежен. Я не могу понять ни слова из того, что он пытается мне сообщить.
— Где он сейчас?
— В Самаре. Он пробует рассказать, что обнаружили только что Кринг и Тикуме, но я могу расслышать только через два слова на третье. Почемуэтот человек так мало времени уделяет своим занятиям?!
— Анозиен слегка… э-э…
— Слово, которое ты ищешь, — «ленив», Спархок.
— Он предпочитает сохранять силы, — защищал Спархок своего собрата по ордену.
— Ну да, еще бы! — Афраэль вновь нахмурилась. — Погоди-ка!
— Что такое? — Мне только сейчас кое-что пришло в голову.
— И что именно?
— Я подумала, что Тиниен не особенно ломал голову над выбором тех рыцарей, которых привез из Чиреллоса.
— Он привез лучших людей, до кого только смог добраться.
— В том-то и дело! А я-то все гадала, почему у меня нет никаких известий от Комьера. Боюсь, Тиниен не оставил ему ни одного пандионца, который хоть немного превосходит талантом Анозиена. Таких, что могут послать зов дальше, чем на несколько лиг, среди вас не так уж и много, и Тиниен, судя по всему, неумышленно заграбастал их всех.
— Можешь ты хоть что-нибудь понять в том, что пытался сообщить тебе Анозиен?
— Что-то, связанное с дыханием. У кого-то с ним трудности. Я загляну туда после того, как мы поговорим с Итайном. Может, мне и удастся расслышать, что лепечет Анозиен, — если я буду сидеть в соседней комнате.
— Не вредничай.
Они миновали городские ворота и оказались в Сарне. Спархок нес Богиню-Дитя по узеньким улочкам к угрюмой каменной крепости, в которой размещался местный атанский гарнизон.
Итайна, облаченного в красную мантию, они отыскали в зале совета — он разглядывал карту, которая закрывала целиком всю стену.
— А, Итайн, — сказал Спархок, — вот ты где. — Он поставил на ноги Флейту.
— Боюсь, у вас преимущество передо мной, сэр… э-э…
— Это я, Итайн, я — Спархок.
— Я к этому никогда не привыкну, — пожаловался Итайн. — Я полагал, что ты в Бересе.
— Был — до вчерашнего дня.
— Как же ты так быстро добрался сюда? Спархок положил руку на хрупкое плечико Флейты. — Надо ли спрашивать? — А-а. Что привело тебя в Сарну?
— Вэнион в пустыне наткнулся на неприятности. Он возвращается. Он и Бетуана везут на носилках Энгессу.
— Ты хочешь сказать, что в мире нашелся такой великан, что сумел ранить Энгессу?
— Не в этоммире, Итайн, — сказала Афраэль. — Клааль привел солдат из другого мира. Они оченьне обычные. Вэнион и Бетуана доберутся сюда во второй половине дня. Затем Бетуане придется поспешить в Атан. Далеко отсюда атанская граница?
Итайн поглядел на карту.
— Пятнадцать лиг.
— Отлично. Значит, у нее это не займет много времени. Она должна получить у своего бога разрешение, чтобы я могла забрать Энгессу на свой остров. У него проломлена голова, и здесь я не могу этого исправить.
— Боже милостивый! — воскликнул Итайн.
— Как приятно, что ты это заметил. Итайн слабо улыбнулся.
— Что еще произошло? — спросил он.
— Многое, — отозвался Спархок. — Заласта пытался убить Сефрению.
— Ты шутишь!
— Боюсь, что нет. Нам пришлось применить Беллиом, чтобы спасти ее.
— Спархок!.. — Глаза Итайна расширились.
— Все в порядке, Итайн, — заверила Афраэль, направляясь к нему через всю комнату с просительно протянутыми руками.
— Разве это не подвергло опасности королеву Элану? — спросил Итайн, усаживая Афраэль к себе на колени.
Спархок покачал головой:
— Кажется, Ксанетия способна заглушить этот пресловутый шум. Элана в безопасности — во всяком случае, так говорит Беллиом. — Однако на лице его мелькнула тень тревоги.
— Благодарение Богу!
— Сколько угодно, — отозвалась Афраэль, — но на самом деле это была идея Беллиома. Впрочем, у нас и без того хватает трудностей. Стычка с солдатами Клааля стоила Вэниону половины его рыцарей.
— Но это же катастрофа! Без рыцарей мы не сможем удержать Самар!
— Не отчаивайся, Итайн. Я только что получила не слишком толковое послание от пандионца по имени Анозиен. Он в Самаре, и Кринг с Тикуме, похоже, узнали что-то важное о солдатах Клааля. Я собираюсь заглянуть туда и выяснить, в чем дело.
— Клааль следит за Беритом и Халэдом, — продолжал Спархок. — Они видели его, когда переправлялись через Арджунское море. — Он задумчиво потер щеку. — Ты можешь вспомнить что-нибудь еще, Афраэль?
— Многое, — отозвалась она, — но все это не относится к тому, чем мы сейчас заняты. — Она поцеловала Итайна и соскользнула с его колен. — Я постараюсь не задерживаться. Если Вэнион прибудет в Сарну до моего возвращения, сообщайте ему известие о Сефрении понемногу и с величайшей осторожностью и сразу скажите, что она жива и здорова. Будьте начеку, господа. Сейчас зима, и без крыши вам придется несладко.
С этими словами Афраэль распахнула дверь, ступила на порог — и исчезла.
Тиана расположилась на северном побережье большого озера, известного как Арджунское море. Это был многолюдный тамульский город с огромной гаванью. Едва причалило ветхое грузовое суденышко, Берит и Халэд свели своих коней на берег и сели в седла.
— Как называется этот трактир? — спросил Халэд.
— »Белая Чайка», — ответил Берит.
— Поэтично, — заметил Халэд.
— Просто, по всей видимости, исчерпали другие названия. Когда в одном городе появляется слишком много «Львов», «Драконов» и «Вепрей», люди начинают в них путаться.
— Указания Крегера становятся все подробнее, — отметил Халэд. — Посылая нас в Супаль, он дал нам только название города. Теперь он уже выбирает, где нам остановиться. Возможно,это означает, что мы приближаемся к концу этого увлекательного путешествия.
— Сэр Улаф сказал, что отсюда они намереваются отправить нас в Арджун.
— Если бы я знал, что мы будем так долго блуждать вокруг озера, я бы прихватил рыболовную снасть.
— Я не слишком-то люблю рыбу.
— А кто ее любит? Рыбная ловля — это прежде всего хороший предлог удрать из дома. Мы с братьями давно уже обнаружили, что, если слишком долго слоняться по дому, наши матери тотчас начинают подыскивать для нас работенку.
— Странное у тебя семейство, Халэд. У всякого человека обычно бывает только одна мать.
— Это заслуга нашего отца. А вот и «Белая Чайка», — Халэд жестом указал вверх по улице.
Трактир оказался на диво чистым и прочно выстроенным. При нем была просторная ухоженная конюшня, а в комнатах царил порядок, доходящий до педантичности. Молодые люди позаботились о лошадях, бросили в комнате дорожные мешки и с удовольствием воспользовались мыльней, примыкавшей к трактиру со стороны заднего двора. Взбодренные купаньем, они устроились в пивной, чтобы как-то провести время до ужина. Халэд, выйдя из-за стола, долго и с интересом разглядывал изразцовую плиту.
— Любопытная идея, — заметил он Бериту. — Интересно, привьется ли она в Эозии?
— А я вот люблю смотреть на огонь, — отозвался Берит.
— Ну так можешь смотреть на свечи, если охота. От очага меньше проку и куда больше грязи. Плита намного практичнее, а кроме того, на ней можно стряпать. Когда вернемся домой, я смастерю такую плиту для своих матерей.
Берит рассмеялся.
— Если ты начнешь переворачивать вверх дном их кухню, они, пожалуй, возьмутся за метелки.
— Не думаю. Мысль о жарком, в котором не плавают хлопья сажи, должна показаться им привлекательной.
Человек, подошедший к их столу, был в рубахе с капюшоном, и этот капюшон отчасти скрывал его лицо.
— Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь? — спросил он, усаживаясь за стол и слегка отодвинув капюшон.
Это был тот самый стирик, с которым они уже встречались на берегу Миккейского залива.
— Быстро ты добрался сюда, приятель, — заметил Берит. — Еще бы — ты ведь знал заранее, куда ехать, в отличие от нас.
— И долго тебе пришлось тогда сохнуть? — осведомился Халэд.
— Может быть, обойдемся без любезностей? — сухо спросил стирик. — У меня есть новые указания для вас.
— Ты хочешь сказать, что заглянул к нам не для того, чтобы продолжить знакомство? — огорчился Халэд. — Какое разочарование.
— Очень смешно. — Стирик замялся. — Я собираюсь вынуть из кармана письмо, так что не хватайтесь за ножи.
— Нам бы это и в голову не пришло, старина, — промурлыкал Халэд.
— Это тебе, Спархок. — Стирик протянул Бериту запечатанный кусок пергамента.
Берит сломал печать, бережно убрал локон королевы и прочел вслух:
«Спархок, отправляйся сушей в Арджун. Там ты получишь дальнейшие указания. Крегер».
— Он, должно быть, был пьянее обычного, — заметил Халэд. — На сей раз он обошелся без своих обычных насмешек и шуточек. Просто из любопытства, дружок, с какой стати он не послал нас в Арджун прямо из Супаля? Он сберег бы нам прорву времени.
— Это не твое дело, элениец. Делай как тебе говорят.
— Я крестьянин, стирик, я к такому привык, а вот принц Спархок понемногу начинает терять терпение, а в таком состоянии он становится раздражительным. — Халэд, сощурясь, оглядел грубо вылепленное лицо Крегерова посланца. — Раз уж к слову пришлось, старина, у меня есть для тебя дружеский совет. Отсюда до Арджуна двадцать дней пути верхом. Мой лорд к тому времени, когда попадет туда, станет просто невыносим. Если новое послание будешь доставлять нам ты, я бы на твоем месте близко в нему не подходил.
— Мы найдем способ развеять его раздражение, — презрительно фыркнул стирик. — Вы должны добраться до Арджуна не за двадцать дней, а за четырнадцать.И смотрите не опаздывайте. — Он поднялся из-за стола и двинулся к двери.
— Пошли, — сказал Халэд.
— Куда?
— За ним.
— Зачем?
Халэд выразительно вздохнул.
— Чтобы хорошенько потрясти его, Берит, — с преувеличенным терпением пояснил он. — Я хочу раздеть его и обшарить одежду. Вполне возможно, у него при себе следующее послание.
— Ты с ума сошел? Если мы сделаем это, они убьют королеву.
— Только потому, что мы грубо обошлись с их мальчиком на побегушках? Не смеши меня, Берит. Им нужен Беллиом, а получить его они могут только в обмен на королеву. Мы можем по одному убивать их посланцев, а они к ней и пальцем не притронутся. Пойдем потрясем этого стирика и пошарим у него в карманах. Если мы добудем следующее послание, то сумеем обставить их.
— А знаешь, пожалуй, ты прав. Но ты уверен, что они не причинят вреда королеве?
— Ни малейшего, мой лорд. Пойдем, научим этого стирика хорошим манерам. Именно это и сделал бы Спархок.
— В самом деле? — Берит пристально посмотрел на друга. — Этот стирик тебя и впрямь так раздражает?
— По правде говоря, да. Мне не нравится его отно шение к нам.
— Что ж, тогда пойдем и переменим его.
— Послушайте, — говорил Келтэн, — я ведь не собираюсь совершать опрометчивых поступков. Я простохочу осмотреться.
Они сидели втроем под деревом, где стоял их шатер, в захламленном лесном лагере шайки Нарстила. Горел костер, и над огнем жарились на вертеле три цыпленка, роняя в пламя капли жира.
— Это было бы неплохо, — сказал Кааладор Бевьеру. — Если нам когда-нибудь придется отправиться в Натайос, мы, по крайней мере, будем знать его расположение.
— Ты уверен, что сможешь сдержать свои чувства? — спросил Бевьер у Келтэна. — Помни, ты ведь будешь там один.
— Я уже взрослый, Бевьер, — заверил его Келтэн. — Я не намерен устраивать шума до того, как все встанет на свои места. Может, нам и не подвернется другого такого случая. Сенга пригласил меня помочь ему торговать пивом. Это самый естественный предлог, какой только можно вообразить, да к тому же никто меня не узнает. Я смогу услышать в Натайосе что-нибудь ценное, а если мне случится увидеть в окне чье-то знакомое лицо, мы будем знать наверняка, где держат наших друзей. Тогда наш приятель с перебитым носом перекинется парой слов со своим синим дружком, и они выдернут их оттуда прежде, чем кто-нибудь и глазом успеет моргнуть. И тогда уж мы все отправимся в Натайос и разъясним кой-кому, как здорово он нам насолил.
— Я это, пожалуй, одобряю, — заметил Кааладор, обращаясь к Бевьеру.
— План неплохой, — признал Бевьер, — но ведь… э-э… Коль даже не сумеет позвать на помощь, если вдруг попадет в беду.
— Мне и не понадобится помощь, потому что я не намерен совершать ничего из ряда вон выходящего. Я все равно поеду, Шеллаг, так что не трать понапрасну слов, пытаясь отговорить меня.
Пробираясь по захламленному лагерю, к ним подошел Сенга.
— Повозка нагружена, Коль! — окликнул он Келтэна. — Ты как, готов? Келтэн поднялся.
— Хоть сейчас, Сенга! — откликнулся он, сдернул с вертела полусырого цыпленка и направился к своему новому приятелю. — Мне уже обрыдло торчать здесь и считать деревья.
Дорога до Натайоса заняла у них около трех часов, потому что подгонять вола бессмысленно. Хорошо накатанная колея извивалась в зарослях джунглей, следуя пути наименьшего сопротивления.
— Вот и город, — сказал Сенга, когда повозка, подпрыгивая на камнях, прогромыхала через брод в узкой речушке. Он указал через усеянную пнями вырубку на развалины древнего города, изрядно сглаженные временем. — Когда въедем в Натайос, держись поближе ко мне, Коль. Там есть пара мест, к которым лучше не приближаться. К одному дому у самых ворот запрещается подходить всембез исключения.
— Вот как? — отозвался Келтэн, прищуренными глазами разглядывая поросшие мхом развалины. — Что же там такое внутри, если над ним так трясутся?
— Понятия не имею, да я и не настолько любопытен, чтобы рисковать здоровьем, задавая вопросы.
— Может быть, у них там сокровищница, — задумчиво продолжал Келтэн. — Если эта армия так велика, как ты говорил, добычи у них должно быть целые горы.
Сенга пожал плечами.
— Оно, может, и так, да только я не собираюсь драться со всеми тамошними стражниками, чтобы выяснить это. Мы здесь для того, чтобы торговать пивом, Коль. Так или иначе мы заполучим большую часть их добычи, и этот способ куда безопаснее.
— Так ведь он честный, —ухмыляясь, возразил Келтэн. — Для таких, как мы, честный труд — самая что ни на есть безнравственность.
Сенга расхохотался и хлестнул вола по крестцу длинным гибким прутом. Повозка, скрипя, запрыгала по ухабам к полуобрушенным стенам города.
— Эгей, Сенга! — приветственно окликнул один из неряшливых стражей, торчавших у ворот. — Где это тебя носило? С тех пор как ты уехал, у меня в глотке сухо, словно она набита песком!
— Вы совсем заездили моего пивовара! — отвечал Сенга. — Он не поспевает за вашими потребностями. Надо же дать пиву чуток созреть, прежде чем вы его выхлестаете! Незрелое пиво черт-те что вытворяет с людскими кишками.
— Ты ведь не поднял опять цену, а, Сенга?
— Нет. Цена та же, что и в прошлый раз.
— Спорим, вдесятеро больше, чем ты сам уплатил за пиво?
— Ну, это ты загнул. Где бы мне расположиться?
— Да там же, что и в прошлый раз. Я сообщу ребятам, и они скоро начнут строиться в очередь.
— Только на сей раз мне, Мондра, понадобится охрана, — сказал Сенга. — Я не хочу, чтобы, как на прошлой неделе, началось бесчинство, когда последний бочонок показал дно.
— Я об этом сам позабочусь. Оставь мне немного хлебнуть.
Запряженная волом повозка прогрохотала через ворота и выехала на широкую улицу, где большая часть мха была ободрана с булыжной мостовой. Видно было с первого взгляда, что за последние несколько лет здесь, в Натайосе, потрудились немало. Квадратные тесаные камни из обвалившихся стен сложили вновь — без особого, впрочем, мастерства — и старательно подперли длинными бревнами; снесенные крыши заменили новыми, грубо сплетенными из ветвей и сучьев, — на этих крышах охотно гнездились хриплоголосые тропические птицы — и тут и там почерневшие груды полуобгорелых стволов и кустарника указывали места, где не слишком старательные работники пытались избавиться от зарослей, вырубленных на улицах и в домах. Местные обитатели лениво слонялись по улицам. Здесь были эленийцы из Астела, Эдома и Даконии, арджунцы и кинезганцы — грубо одетый и вечно небритый сброд, который, судя по всему, никогда и не слышал, что такое дисциплина.
— Какую цену ты берешь за пиво? — спросил Келтэн, похлопывая ладонью по ближайшему бочонку.
— Грош за четверть пинты, — отвечал Сенга.
— Это же неслыханно!
— Не хотят — пусть не покупают, — пожал плечами Сенга. — Бери деньги прежде,чем нальешь, — и никому не давай на слово.
— Сенга, ты избавил меня от нравственных угрызений! — рассмеялся Келтэн. — С такой ценой твой труд честным никак не назовешь.
— Вон тот дом, о котором я тебе говорил.
Келтэн, стараясь сохранить небрежный вид, повернулся и поглядел на полуобрушившийся, но еще крепкий с виду дом.
— Да уж, — сказал он, — посмотри на эти решетки: они точно хотят, чтобы никто туда носа не совал.
— Не совсем так, Коль. Решетки нужны для того, чтобы помешать людям выйти, ане войти.
Келтэн что-то проворчал, по-прежнему не сводя с дома напряженного взгляда. В зарешеченные окна были неумело вставлены куски мутного дешевого стекла. Плотные занавеси мешали рассмотреть, что скрывается внутри. У двери и на всех углах дома была расставлена стража. Келтэну захотелось взвыть от бесплодного отчаяния. Милая девушка, ставшая смыслом всей его жизни, была, возможно, ярдах в двадцати от него, но с тем же успехом она могла быть и на другой стороне Луны; и даже если она сейчас смотрела на него из-за мутного стекла, она ни за что на свете не сумела бы распознать его измененное лицо.
Сенга уплатил пивом стражникам на городской площади, а затем он и его друг принялись за работу. Мятежные солдаты Скарпы много шумели, задирали друг друга и хохотали, но в общем были в хорошем расположении духа. Они выстроились в очередь, сохраняя строгий порядок, и по двое подходили к заднему борту повозки, где Сенга и Келтэн наполняли их емкости янтарным пивом. То и дело возникали споры о вместимости тех или иных кружек, кувшинов и бадеек, однако последнее слово всегда оставалось за Сенгой, и того, кто спорил слишком ретиво, отправляли в конец очереди, поразмышлять часок над своим поведением, медленно продвигаясь к заветной повозке.
Уже после того как показалось дно последнего бочонка и опоздавших спровадили прочь, Келтэн увидел, как через площадь к повозке, пошатываясь, бредет знакомая фигура. Крегер выглядел не лучшим образом. Его обритая голова была мертвенно-бледной, как рыбье брюхо, потрепанная физиономия носила отчетливые следы многолетнего пьянства. Одежда, явно дорогая, была помята и покрыта пятнами. То и дело Крегер судорожно передергивался, и дрожь волнами пробегала по его телу.
— Думаю, вина ты не привез? — с затаенной, тем не менее, надеждой осведомился он у Сенги.
— На вино мало спроса, — отозвался Сенга, затягивая веревкой задние дверцы повозки. — Эти ребята предпочитают пиво.
— А ты не знаешь, гдеможно достать вино?
— Я могу поспрашивать в округе. Какое ты предпочитаешь?
— Арсианское красное, если только тебе удастся его найти.
Сенга присвистнул.
— Это тебе недешево обойдется, приятель. Я бы мог отыскать для тебя какие-нибудь местные вина, но вот арсианское — оно, знаешь ли, здорово облегчит твой кошелек.
Крегер пьяно ухмыльнулся ему.
— Ничего, — невнятно проговорил он. — Я сейчас, что называется, покуда при деньгах. Местные вина — это пойло для свиней. Я хочу настоящеговина.
— Тогда тебе придется подождать, — с сомнением в голосе заметил Сенга. — Я знаю в Дэле кой-кого, кто мог бы достать для тебя арсианское красное, но до Дэлы, знаешь ли, путь долгий.
— Когда ты снова появишься?
— Через несколько дней. Пивоварня, где я покупаю эти помои, работает день и ночь, а все равно не успевает.
— Тогда привези мне пару бочонков местного пойла — чтобы я мог продержаться, покуда ты не отыщешь арсианское красное.
— Можешь рассчитывать на меня, — заверил Сенга и одарил Крегера твердым взглядом. — Однако часть денежек — вперед. Мне, знаешь ли, придется купитьвино, прежде чем я тебе его продам. Дела мои идут недурно, но я еще не настолько разбогател.
Крегер полез за кошельком.
Келтэна вдруг охватило жаркое, почти непереносимое нетерпение. Теперь он был уверен, что Алиэн здесь. Присутствие Крегера недвусмысленно подтверждало это. Пленниц, скорее всего, держат в доме с зарешеченными окнами. Он просто долженпоскорее вернуться в лагерь Нарстила, чтобы Бевьер сообщил об этом Афраэли. Если Ксанетия может невидимой войти в Натайос, она может и проникнуть мыслью сквозь стены темницы или пробраться в источенный вином мозг Крегера, чтобы подтвердить то, что уже и так ясно. Если все будет в порядке, через считанные дни он и Спархок воссоединятся со своими любимыми. И тогда ужони вместе вернутся сюда, чтобы причинить кое-какие неприятности тем, кто был замешан в этом похищении.
Вэнион и Бетуана добрались до Сарны к концу дня, и королева атанов, не мешкая ни минуты, отправилась к границе.
— Это было чудовищно, Спархок, — сказал Вэнион, устало откинувшись в кресле и поставив свой шлем на стол. — Я никогда прежде не видел подобных солдат. Они огромны, проворны, а шкура у них такая прочная, что мой меч по большей части просто отскакивал от нее. Не знаю, где нашел их Клааль, но у них желтая кровь, и они изрубили моих рыцарей в куски.
— Кринг и Тикуме, похоже, тоже наткнулись на них, — сказал Спархок. — Анозиен пытался что-то сообщить об этом Афраэли, но он так исковеркал заклинание, что она ничего не сумела разобрать. Она немного сердита на Тиниена. Когда он собирал рыцарей, которых привел с собой в Материон, он нечаянно забрал всех пандионцев, которые хоть что-то мыслят в магии. Потому-то у Афраэли и нет никаких известий от Комьера.
— Как бы нам не пришлось отправить кого-нибудь к Комьеру, чтобы через него поддерживать связь… вот только добираться туда он будет не одну неделю.
— Не будет, если Афраэль возьмет его с собой, — покачал головой Спархок. — Она перенесла меня из Бересы в Супаль — почти за тысячу миль — в полчаса.
— Ты шутишь!
— Вот увидишь, Вэнион, тебе понравитсялетать.
— Сплетничаешь, Спархок.
Они разом обернулись.
Богиня-Дитя сидела в кресле в дальнем конце комнаты, положив на стол испачканные травяным соком ножки.
— Лучше бы ты так не делала, — сказал Спархок.
— Хочешь, чтобы я объявляла о своем прибытии? Мириады духов, дружно горланящих хвалебные гимны? Это, конечно, нескромно, но я могу устроить.
— Ладно, забудь, что я сказал.
— Обязательно. Я побеседовала с Анозиеном. Сейчас он упражняется — в поте лица. Кринг и Тикуме в пустыне повстречались с солдатами Клааля и обнаружили кое-что, о чем вам, господа, следует узнать. Я была права, Вэнион. В жилах солдат Клааля не кровь, а желчь, потому что они дышат печенью, а это значит, что воздух там, откуда они родом, совершенно не похож на наш — вероятно, что-то наподобие болотного газа. В том воздухе есть нечто, в чем они нуждаются и что не могут извлечь из нашего воздуха. Пелои применили свою обычную тактику, и эти чудовища очень скоро начали валиться без чувств. В следующий раз, когда повстречаете их, попросту разворачивайтесь и бегите. Если они погонятся за вами, они, в конце концов, задохнутся. Бетуана уже в пути?
— Да, Божественная, — ответил Итайн.
— Отлично. Чем быстрее я смогу забрать Энгессу на свой остров, тем скорее я поставлю его на ноги.
— Вот как раз об этом я хотел тебя спросить, — сказал Спархок. — Ты сказала, что у него поврежден мозг.
— Верно.
— Но ведь мозг очень сложен?
— Ваш не такой сложный, как наш, но в любом случае непростой.
— И ты сможешь исцелить мозг Энгессы на острове?
— Разумеется.
— Если тебе по силам исцелить мозг, значит, ты смогла бы исцелить и сердце. Почему же ты просто не взяла Сефрению на остров и не вылечила ее там? Зачем ты явилась в Бересу и пыталась украсть у меня Беллиом?
— Что такое?! —вскричал Вэнион вскакивая.
— Превосходно, Спархок, — сухо сказала Афраэль. — Я потрясена твоим тактом. С ней все в порядке, Вэнион. Беллиом вернул ее к жизни.
Вэнион с силой грохнул кулаком по столу, затем все же с видимым усилием взял себя в руки.
— Не будет ли кто-нибудь столь любезен сообщить мне, что произошло? — ледяным тоном осведомился он.
— Мы были в Диргисе, — снизошла до объяснений Афраэль. — Сефрения осталась одна в комнате. Явился Заласта и ударил ее ножом в сердце.
— Боже милостивый!
— Она здорова, Вэнион. Благодари за это Беллиом. Она быстро поправляется. Сейчас с ней Ксанетия.
Вэнион метнулся было к двери.
— Ой, да вернись ты! — бросила ему Афраэль. — Как только я доставлю Энгессу на остров и позабочусь о его ране, я возьму тебя в Диргис. Сейчас она все равно спит, а ты и прежде видел ее спящей — и не единожды.
Вэнион слегка покраснел и смутился.
— Ты все-таки не ответила на мой вопрос, — напомнил Спархок. — Если тебе по силам исцелить мозг, почему ты не можешь исцелить сердце?
— Потому что работу мозга, Спархок, можно на время прекратить, — со страдальческим видом пояснила она. — Сердце же должно биться все время, а а ничего не могу с ним сделать, пока оно так пульсирует.
— А-а, теперь понятно.
— Вы, случайно, не знаете, где я могу отыскать Заласту? — зловещим тоном осведомился Вэнион.
— Он, скорее всего, вернулся в Натайос, — ответила Афраэль.
— После того как я побываю у Сефрении, не могла бы ты доставить меня в Натайос? Я испытываю насто ятельнуюпотребность потолковать с Заластой.
— Я получу его сердце, — заявила Богиня-Дитя. Вэнион как-то странно взглянул на нее.
— Это домашняя шутка, — пояснил Спархок.
— Я не шучу, Спархок, — мрачно возразила Афраэль.
— Мы не можем отправиться в Натайос, — сказал Спархок. — Там, возможно, Элана, а Скарпа убьет ее, если мы начнем молотить кулаками в ворота. Кроме того, прежде чем ты решишь что-то сотворить с Заластой, тебе придется побеседовать с Кхваем.
— Кхваем? — переспросил Вэнион.
— Тиниен рассказал Афраэли, что у Кхвая свои планы насчет нашего стирикского друга. Он хочет ввергнуть его в огонь.
— У меня есть идеи поинтереснее, — угрюмо заметил Вэнион.
— Не думаю, мой лорд. Кхвай хочет ввергнуть Заласту в огонь, а не сжечь заживо. Он имел в виду вечный огонь, в котором вечно будет вопить Заласта.
Вэнион задумался.
— Какая славная мысль! — наконец проговорил он.
— Госпожа моя, — горячо прошептала Алиэн, — скорее! Заласта вернулся!
Элана надвинула ниже на лоб головной платок и присоединилась к своей камеристке у окна с треснувшим стеклом. Головной платок, похожий на тот, что носят монахини, был идеей Алиэн. Он плотно облегал выстриженную голову королевы, прикрывая ее горло и подбородок. Платок был не слишком удобен, зато скрывал урон, который нанес ее волосам нож Крегера. Наклонившись, она припала к треугольному отверстию в стекле.
Худое лицо Заласты было искажено горем, глаза мертвенно застыли. К нему торопливо подошел Скарпа, в его глазах читалось нетерпение.
— Ну что? — спросил он.
— Убирайся, — сказал Заласта.
— Я только хотел убедиться, что с тобой все в порядке, отец, — неискренне пояснил Скарпа. Он смастерил себе примитивную корону из золотой чаши. Скарпа явно не сознавал, как нелепо выглядит на его макушке это кособокое украшение.
— Оставь меня! — прогремел Заласта. — Уйди с глаз моих!
— Она мертва? — Скарпа пропустил мимо ушей смертельную угрозу, прозвучавшую в голосе отца.
Лицо Заласты отвердело.
— Да, — ответил он странно ровным тоном. — Я вонзил нож прямо ей в сердце. Сейчас я решаю, смогу ли жить после того, что сделал. Будь добр, Скарпа, держись от меня подальше. В конце концов, это же твояидея. Она так превосходна, что мне может прийти в голову щедро тебя наградить.
Скарпа попятился, и в его безумных глазах мелькнул совершенно осмысленный страх.
Заласта бросил два слова по-стирикски и вытянул руку со скрюченными, как когти, пальцами. Скарпа схватился за живот и завизжал. Самодельная корона свалилась с его головы, и Заласта неумолимо сгреб его и притянул к себе.
— Я вижу тебя насквозь, Скарпа, — процедил Заласта, приблизив свое лицо к лицу сына, — однако в твой хитроумный план вкралась одна крохотная ошибка. Я могу убить себя после того, что сделал с Сефренией, но вначале я убью тебя — и смерть твоя будет в высшей степени неприятной, уж я постараюсь. Я могу убить тебя так или иначе. Я не питаю к тебе теплых чувств, Скарпа. Я считал себя несколько ответственным за тебя, но этого слова ты не поймешь. — Глаза его вдруг вспыхнули. — Твое безумие заразно, сын мой. Я и сам уже понемногу теряю рассудок. Ты заставил меня убить Сефрению, а я любил ее куда больше, чем когда-либо мог бы любить тебя. — Заласта разомкнул пальцы. — Беги, Скарпа. Хватай свою дешевую игрушечную корону и беги. Я сумею найти тебя, когда решу с тобой покончить.
Скарпа бросился бежать, но этого Элана уже не видела. Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась от окна, подавляя горестные рыдания.
Наутро, когда Спархок проснулся, в Сарне шел снег, густой и обильный, и крупные снежинки кружились и плясали на сильном ветру, который дул с Атанских гор. Спархок с кислым видом поглядел в окно своей комнаты в атанских казармах, оделся и отправился искать остальных.
Он нашел Итайна в комнате совета — тот сидел у печи, просматривая лежавшую на коленях стопку документов.
— Что-нибудь важное? — спросил, входя, Спархок.
— Не думаю, — отозвался Итайн и, скорчив гримасу, отложил документы. — Минувшей весной, до того, как Оскайн сдернул меня с насиженного места и отправил в Кинезгу, я вел в университете курс по дипломатическим отношениям и сдуру произнес роковые слова: «Напишите письменную работу». Теперь мне предстоит копаться в груде письменного хлама. — Он содрогнулся.
— Что, так плохо?
— Ужасно. Студентам вообще надо бы запретить прикасаться к перу. Я уже ознакомился с пятнадцатью разными версиями моей собственной лекции, да еще изложенными дурной и полуграмотной прозой.
— Где Вэнион?
— Осматривает раненых. Ты сегодня еще не видел Афраэли?
Спархок покачал головой.
— Она может быть где угодно.
— Неужели она и вправду перенесла тебя сюда из Диргиса по воздуху?
— О да — а до того в Диргис из Бересы. Впечатление необыкновенное, и всякий раз путешествие начинается одним и тем же спором. — Итайн вопросительно посмотрел на него. — Перед полетом она должна принимать свой настоящий облик.
— Слепящий свет, туманный ореол и все такое прочее?
— Ничего подобного. Она обычно выглядит как маленькая девочка, но это лишь уловка. На самом деле она — молодая красивая женщина.
— И о чем же ты с ней споришь?
— Должна ли она одеваться. Боги явно не нуждаются в одежде, а понятие скромности до сих пор остается для них загадкой. Поэтому ее настоящий облик может привести в смущение кого угодно.
— Воображаю.
Распахнулась дверь, и вошел Вэнион, отряхивая с плаща хлопья снега.
— Как твои люди? — спросил Спархок.
— Плохо, — ответил магистр. — Жаль, что мы ничего не знали о солдатах Клааля до того, как сшиблись с ними лицом к лицу. Я бессмысленно потерял в этой стычке множество славных рыцарей. Если б я был в состоянии мыслить здраво, то заподозрил бы неладное еще в тот момент, когда они не бросились преследовать нас после того, как отбили нашу атаку.
— Долго длился этот бой?
— Я бы сказал, что несколько часов, но на самом деле — не больше десяти минут.
— Когда доберешься до Самара, поговори с Крингом и Тикуме. Нам надо выяснить, как долго могут продержаться эти существа в нашем воздухе, прежде чем начнут терять сознание.
Вэнион кивнул.
Заняться им было нечем, и унылое утро тянулось бесконечно.
Незадолго до полудня из снежной крутящейся пелены легким бегом появилась Бетуана, одетая в облегающие штаны и куртку из шкуры выдры. В ее почти нечеловеческой выносливости было что-то пугающее. Она почти не запыхалась и ничуть не покраснела от бега, когда вошла в комнату, где ждали ее остальные.
— Бодрящая погода, — рассеянно заметила она, сдирая с себя куртку. Затем она взяла двумя пальцами длинную прядь своих черных, как ночь, сырых от снега волос, и критически оглядела ее. — Найдется у кого-нибудь гребень?
Все так и подпрыгнули от оглушительного рева фанфар, донесшегося из дальнего конца комнаты. Разом обернувшись, они увидели Богиню-Дитя. Окруженная светящимся ореолом, она величественно восседала в пустоте и мило улыбалась Спархоку.
— Ты имел в виду нечто подобное? — осведомилась она.
Спархок возвел глаза к небу.
— Почему я?! — простонал он и перевел взгляд на смеющееся личико Богини. — Сдаюсь, Афраэль. Ты победила.
— Конечно. Я всегда побеждаю. — Она мягко опустилась на пол, и светящийся ореол погас. — Поди сюда, Бетуана. Я причешу тебя. — Афраэль протянула руки, и в них из пустоты возникли гребень и щетка.
Королева атанов подошла к ней и села в кресло.
— Что же он сказал? — спросила Афраэль, медленно проводя гребнем по мокрым насквозь волосам Бетуаны.
— Вначале он говорил «нет», — отвечала королева, — и во второй, и в третий раз тоже «нет». Насколько мне помнится, он начал уступать примерно на двенадцатый раз.
— Я так и знала, что это сработает, — усмехнулась Афраэль.
— Мы что-нибудь пропустили? — осведомился Вэнион.
— Атаны нечасто обращаются к своему Богу, а потому он обязан откликаться на каждую их молитву. Он, по всей видимости, был занят каким-нибудь важным делом, и всякий раз, когда Бетуана обращалась к нему, он был вынужден отвлекаться и выяснять, что ей нужно.
— Я была очень вежлива, — улыбнулась Бетуана, — однако продолжала просить. Он очень боится тебя, Божественная.
— Знаю, — Афраэль отложила гребень и взялась за щетку. — Он считает, что я хочу украсть его душу или что-нибудь еще. Он и близко ко мне не подойдет.
— Я сказала, что буду призывать к нему, покуда не получу разрешения, — продолжала Бетуана, — и в конце концов он сдался.
— Так всегда и бывает, — пожала плечами Афраэль. — Проси не переставая — и получишь все, что пожелаешь.
— Божественная, — сказал Спархок, — это называется «клянчить».
— Спархок, ты хочешь слушать фанфары неделю кряду?
— Э-э… нет, спасибо. Как мило, что ты спросила об этом.
— Он определеннодал разрешение? — спросила Афраэль у Бетуаны.
Королева атанов улыбнулась.
— Весьма определенно. Вот его слова: «Скажи ей — пускай делает что хочет! Только оставь меня в покое!»
— Отлично. Тогда я возьму Энгессу на остров. — Афраэль задумчиво поджала губы. — Тебе бы стоило послать гонца к мужу. Расскажи ему о солдатах Клааля. Я хорошо знаю твоего супруга, так что прикажиему не атаковать их. Никогда не встречала человека, который был бы так неспособен к отступлению.
— Я постараюсь объяснить ему, — отозвалась Бетуана с некоторым сомнением.
— Что ж, удачи. — Афраэль отдала ей гребень и щетку. — А я доставлю Энгессу на остров, он оттает, и я примусь за дело.
На окраине города Улаф объявил остановку, и Блокв призвал Гхномба. Бог еды явился, держа в огромной лапе полусъеденную ляжку какого-то крупного животного.
— Мы достигли места, куда велели идти человеку по имени Берит, — сообщил Улаф Троллю-Богу. — Будет хорошо, если мы сейчас выйдем из He-Времени и войдем в расколотое мгновение.
Гхномб озадаченно воззрился на него, явно не понимая, для чего все это нужно.
— У-лав и Тин-ин охотятся за мыслью, — пояснил Блокв. — У людей есть два желудка — один в животе, другой в голове. Им надо наполнять оба желудка. Сейчас их желудки-в-животе полны. Они хотят наполнить желудки-в-голове.
Полузвериная физиономия бога еды понимающе просветлела.
— Почему ты не сказал этого раньше, Улаф-из-Талесии?
Улаф замялся в поисках ответа.
— Это Блокв узнал, что у нас есть желудки-в-голове, — пришел ему на помощь Тиниен. — Мы этого не знали. Мы только знали, что наши головы голодны. Хорошо, что Гхворг послал Блоква охотиться с нами. Блокв — очень хороший охотник.
Блокв просиял.
Улаф поспешил расширить новую метафору.
— Наши желудки-в-голове хотят мыслей о злых, — пояснил он. — Мы можем выследить эти мысли в птичьих звуках, которыми говорят люди. Мы будем стоять в расколотом мгновении, где нас никто не увидит, и слушать птичьи звуки. Потом мы выследим тех, за кем охотимся, и они не будут знать, что мы рядом. Тогда мы услышим их птичьи звуки и узнаем, где они спрятали подругу Анакхи.
— Вы охотитесь хорошо, — одобрил Гхномб. — Я раньше не думал о такой охоте. Это почти так же хорошо, как охотиться за едой. Я помогу вам в вашей охоте.
— Мы будем рады, если ты поможешь, — заверил его благодарный Тиниен.
Арджун, столица королевства Арджуна, крупный и состоятельный город, стоял на южном берегу озера. Королевский дворец и величественные дома местной знати располагались на холмах в южной части города, а торговые кварталы находились у самого порта.
Улаф и Тиниен спрятали коней и пешком вошли в город в сером сумеречном свете Гхномбова расколотого мгновения. Затем они разделились и отправились искать пищу для своих желудков-в-голове, а Блокв отправился на поиски собак.
Уже вечерело, когда Улаф вышел из очередного портового притона в восточной части города.
— На это уйдет месяц, если не больше, — проворчал он себе под нос. Имя Скарпы то и дело мелькало в разговорах, и всякий раз Улаф, услыхав его, нетерпеливо придвигался ближе к собеседникам. К несчастью, Скарпа и его армия были здесь главной темой разговоров, и Улаф так и не смог разузнать ничего полезного.
— Прочь с дороги! — Голос был хриплый и властный. Улаф обернулся, желая посмотреть, кто это ведет себя так высокомерно.
Это был богато одетый дакит. Он ехал верхом на горячем вороном коне, и лицо его носило явные следы многолетнего распутства.
Хотя Улаф никогда прежде не видел этого человека, он узнал его мгновенно — карандаш Телэна изобразил его весьма достоверно. Улаф ухмыльнулся.
— Это уже кое-что, — пробормотал он и, шагнув с порога таверны на улицу, последовал за всадником.
Всадник привел его к одному из богатых домов в окрестностях королевского дворца. Слуга в ливрее опрометью выбежал из дома навстречу презрительно фыркнувшему эленийцу.
— Мы с нетерпением ждали твоего прибытия, господин мой, — объявил он, подобострастно кланяясь.
— Пусть кто-нибудь позаботится о моем коне, — буркнул элениец спешиваясь. — Все собрались?
— Да, барон Парок.
— Потрясающе. Да не стой ты как истукан, дурак! Проводи меня к ним.
— Сию минуту, господин барон.
Улаф ухмыльнулся еще шире и пошел за ними в дом.
Слуга провел их в комнату, оказавшуюся кабинетом. Вдоль стен стояли книжные шкафы, хотя к книгам, выстроившимся на полках, похоже, никогда не прикасались. В комнате было уже человек десять — эленийцы, арджунцы и даже один стирик.
— Приступим к делу, — заявил барон Парок, небрежно швыряя на стол шляпу с пером и перчатки. — Что вы имеете мне сообщить?
— Принц Спархок доехал до Тианы, барон Парок, — сказал одинокий стирик.
— Именно этого мы от него и ожидали.
— Однако мы не ожидали того, как он обошелся с моим родичем. Спархок и этот жестокий скот, которого он зовет оруженосцем, напали на нашего посланца. Они сорвали с него одежду и вывернули наизнанку все карманы.
Парок грубо расхохотался.
— Я хорошо знаю твоего родственника, Зорэк, — заметил он. — Уверен, что он сам на это напросился. Что такого он сказал принцу, чтобы заслужить подобное обращение?
— Он отдал им письмо, мой господин, и этот грубиян-оруженосец позволил себе какое-то наглое замечание насчет двадцати дней конного пути. Мой родич счел себя оскорбленным и сказал им, что они должны проделать весь путь только за четырнадцать дней.
— Этого не было в указаниях! — рявкнул Парок. — Спархок прикончил его?
— Нет, — угрюмо ответил Зорэк.
— Жаль, — заметил со зловещим видом Парок. — Тогда мне придется заняться этим самому. Вы, стирики, порой заноситесь чересчур высоко. Когда у меня выдастся свободная минутка, я изловлю твоего родственничка и развешу его кишки на изгороди для примера всем вам. Вам платят за исполнение приказов, а не за дурацкие выдумки. — Барон огляделся. — У кого следующее письмо?
— У меня, господин мой, — отозвался зажиточного вида эдомец.
— Не спеши отдавать его. Родич Зорэка своими потугами на самостоятельность нарушил наше расписание. Пускай Спархок недельку остывает. Потом отдай ему письмо, в котором ему велено отправляться в Дираль. Лорд Скарпа хочет двинуть армию на север, прежде чем отдать Спархоку последнее послание — о том, чтобы ехать в Натайос для обмена.
— Барон Парок, — дерзко проговорил арджунец в бархатной куртке и с мешками под глазами, — эта задержка — особенно здесь, в столице, — создает угрозу для моего короля. Спархок известен своим буйным нравом, а при нем еще этот волшебный камень. Его величество не желает, чтобы этот эленийский варвар слишком долго и без дела болтался здесь, в Арджуне. пошли его в Дираль немедленно. Если уж ему предстоит разрушить какой-нибудь город, пускай это будет Дираль, а не Арджун.
— У тебя поразительно острый слух, герцог Миланис, — сардонически заметил Парок. — Неужели ты и впрямь можешь за милю от дворца расслышать, что там говорит король Ракья?
— Барон, я здесь для того, чтобы защищать интересы его величества. Я имею полное право говорить от его имени. Союз его величества с лордом Скарпой не относится к разряду нерасторжимых. Велите принцу Спархоку ехать дальше. Мы не хотим, чтобы он задерживался в Арджуне.
— А если я этого не сделаю? Миланис пожал плечами.
— Его величество разорвет союз и сообщит обо всем, что вы делаете — и собираетесь сделать — тамульскому послу.
— Я вижу, старинная поговорка о том, как глупо доверять арджунцу, все еще не устарела.
— Делай что тебе сказано, Парок! — отрезал Миланис. — Не утомляй меня своими нудными возражениями и расовыми выпадами. Смотри, старина, не промахнись. Доклад его величества послу уже написан. Все, что требуется его величеству, — это повод переправить его в другой квартал города.
При этих вошел слуга, неся кувшин и поднос с пустыми стаканами, и Улаф, воспользовавшись открытой дверью, выскользнул из комнаты. Ему надо было срочно отыскать Тиниена и Блоква, а потом им предстояло составить обширное сообщение для Афраэли.
Однако как ни спешил сэр Улаф, все же, оказавшись на улице, он все-таки на миг позволил себе расслабиться и высоко подпрыгнул, испустив торжествующий вопль и радостно хлопая в ладоши. Затем он взял себя в руки и отправился на поиски друзей.
Сэр Гельдэн, облаченный в черные пандионские доспехи, присоединился к патриарху Бергстену, скакавшему во главе колонны.
— Удалось? — спросил Бергстен. Гельдэн покачал головой.
— Сэр Тиниен действовал весьма тщательно, — пророкотал он своим низким басом. — Он прочесал ряды пандионцев с усердием старателя, моющего золотой песок. Не осталось никого, кто знает хотя бы слово по-стирикски.
— Но ты-тознаешь все заклинания.
— Да, но Афраэль меня не услышит. Мой голос чересчур низок для ее слуха.
— Это поднимает весьма любопытные теологические проблемы, — пробормотал Бергстен.
— Не могли бы мы заняться ими в другой раз, ваша светлость? Сейчас мы должны во что бы то ни стало сообщить Спархоку и Вэниону о том, что случилось в Земохе. Прежде чем до них доберутся гонцы посла Фонтена, уже и война закончится.
— Поговори с другими орденами, Гельдэн, — предложил Бергстен.
— Не думаю, ваша светлость, что в этом будет прок. Каждый орден связан исключительно с богом того стирика, который учит его рыцарей секретам магии. Мы должны связаться именно с Афраэлью — ведь это она, а не кто-то другой, сопровождает Спархока.
— Гельдэн, ты в послушничестве слишком много времени уделял упражнениям с оружием. Теология, знаешь ли, не такая уж бесполезная вещь.
— Да, ваша светлость, — вздохнул Гельдэн, закатив глаза к небу и приготовившись к долгой проповеди.
— Прекрати, — сказал Бергстен. — Я говорю не об эленийскойтеологии, а о ложных верованиях стириков. Сколько существует стирикских богов?
— Тысяча, ваша светлость, — тотчас ответил Гельдэн. — Сефрения довольно часто говорила об этом.
— И все они существуют каждый сам по себе?
— Насколько я понимаю, все они в родстве между собой — что-то вроде одной большой семьи.
— Поразительно. Ты и впрямь слушал то, что говорила Сефрения. Вы, пандионцы, поклоняетесь Афраэли, так?
— »Поклоняемся» — это, пожалуй, слишком сильно сказано, ваша светлость.
— Я достаточно наслышан об Афраэли, Гельдэн, — усмехнулся Бергстен. — У нее есть собственное увлечение — она стремится украсть души всего человечества. Так вот, я, стало быть, генидианец… — Он замялся и поправил себя: — Был генидианцем. Мы возносим свои призывы к Ханке; сириникийцы обращаются к Ромалику, а альсионцы имеют дело с Сетрасом. Как ты думаешь, где-нибудь там, над облаками, в вышних сферах, все эти боги время от времени разговаривают друг с другом?
— Пожалуйста, Бергстен, не надо бить меня по голове. Я просто кое-что проглядел, вот и все. Я отнюдь не тупица.
— Я этого и не говорил, старина, — улыбнулся Бергстен. — Тебе просто нужно духовное напутствие, а именно для этого и существует наша Святая Матерь. Приходи ко мне со своими духовными проблемами, сын мой. Я смиренно и ласково наставлю тебя на путь истинный — а уж если это не поможет, возьмусь за топор и погоню тебя в нужном направлении.
— Я вижу, ваша светлость сторонник церкви мускулистой, — кисло заметил Гельдэн.
— Это моядуховная проблема, сын мой, а не твоя. А теперь ступай и приведи альсионца. Легенда гласит, что Афраэль и Сетрас особенно близки. Я думаю, мы можем рассчитывать на то, что Сетрас передаст наше сообщение своей вороватой маленькой кузине.
— Ваша светлость! —протестующе воскликнул Гельдэн.
— Церковь, Гельдэн, следит за Афраэлью уже не одно столетие. Мы насквозь видим вашу драгоценную Богиню-Дитя и все ее хитрые штучки. Не позволяй ей целовать тебя, друг мой, иначе, стоит тебе отвернуться, и она уведет из-под носа твою бессмертную душу.
На сей раз у Сенги была дюжина повозок, доверху нагруженных бочонками с пивом, и он нанял несколько десятков разбойников из шайки Нарстила, чтобы они охраняли повозки и помогали ему торговать пивом. Келтэну без труда удалось включить в этот отряд Кааладора и Бевьера.
— Я все же думаю, Сенга, что ты делаешь ошибку, — говорил Келтэн своему добродушному нанимателю, когда ветхая повозка тряслась по ухабам лесной дороги, ведущей в Натайос. — Ты ведь здесь один торгуешь пивом. Зачем тебе понижать цену?
— Потому что тогда я заработаю больше денег.
— Это же бессмысленно.
— Послушай, Коль, — терпеливо пустился в объяснения Сенга, — прежде я привозил в Натайос только одну повозку с пивом. Я мог запрашивать любую цену, потому что пива было мало.
— Это я понимаю.
— Теперь у меня почти неограниченный запас, и я получу прибыль не от цены, а от количества.
— Это-то, на мой взгляд, и бессмысленно.
— Дай-ка я попробую растолковать тебе так. Что бы ты предпочел — украсть десять крон у одного человека или по грошу у десяти тысяч?
Келтэн быстро сосчитал на пальцах.
— А, — сказал он, — теперь я вижу, к чему ты клонишь. Умно придумано, Сенга.
Сенга позволил себе слегка напыжиться от гордости.
— Видеть дальше собственного носа очень даже полезно, Коль. Меня только одно беспокоит — ведь варить пиво не так уж трудно. Если какой-нибудь умник раздобудет рецепт, он того и гляди устроит здесь собственную пивоварню. Мне совсем неохота воевать с конкурентом именно сейчас, когда дела идут на лад.
Они выехали из лагеря Нарстила на рассвете и задолго до полудня уже были в Натайосе. Повозки без хлопот въехали в ворота, прогрохотали мимо дома с решетками на окнах и остановились на уже знакомой площади. Как ближайший помощник Сенги Келтэн был назначен командовать охраной. Нелицеприятная репутация, которой он с самого начала обзавелся в шайке Нарстила, способствовала тому, что разбойники слушались его беспрекословно, а присутствие Бевьера, с повязкой на глазу, локабером в руке и внешностью убийцы только укрепляло власть Келтэна.
— Толку-то нам торчать туточки, Коль, — прошептал Кааладор Келтэну, когда они стояли на страже у одной из окруженных жаждущими повозок. — Сенга энтот до того трясется, шоб никто не смылся, не выложив монету, што сидеть нам тут с тобой сиднем, ровно собачонкам на цепи.
— Потерпи немного, Эзек, — посоветовал Келтэн. — Мы сможем вдоволь пошарить в округе, когда все перепьются.
К ним неуклюжей сутулой походкой подошел Бевьер, сжимая в кулаке рукоять локабера. Толпа почему-то спешила расступиться перед ним, не ожидая приглашения.
— У меня есть идея, — сказал он.
— Хочешь кого-нибудь прикончить? — осведомился Келтэн.
— Без шуток, Коль. Отведи своего друга Сенгу в сторонку и предложи ему устроить в Натайосе постоянное заведение. Это было бы только логично, а мы трое получили бы повод здесь остаться. Если бы мы очистили какие-нибудь развалины и открыли там таверну, мы могли бы поселиться там же и заниматься ее делами.
— А он недурственно кумекает, Коль, — заметил Кааладор. — У старины Шеллага морда, конешно, такая, точно он на завтрак хлещет кровушку, но одноглазая башка у него варит, што верно, то верно.
Келтэн задумался.
— И правда ведь, тогда мы смогли бы остаться в Натайосе и держать ухо востро. — Он огляделся и добавил громче, чтобы услышали окружавшие их солдаты: — Сенга все боится, как бы кто не устроил здесь собственной пивоварни. Если мы останемся с ним, мы наверняка сумеем убедить такого умника поискать себе другое занятие. Пойду-ка я потолкую об этом с Сенгой. Добродушный приятель Келтэна сидел за самодельным столиком за повозками и пересчитывал монеты с блаженным выражением лица.
— Ах Коль, до чего же здорово! — почти промурлыкал он.
— Это же всего лишь гроши.
— Знаю я, знаю, но ведь их так много!
— У Шеллага появилась идея.
— Он решил приуменьшить толпу, снеся голову каждому третьему?
— Шеллаг на деле не так уж и страшен.
— Правда? Всему лагерю он снится в страшных снах.
— С тех пор как мы в Арджуне, он еще никого не убил.
— Он бережет силы. Он ждет, покуда нас не соберется тысяч десять, и тогда уж отведет душу, прикончив всех до единого.
— Так ты хочешь выслушать, что пришло ему в голову, или у тебя еще не иссяк запас дурацких шуток?
— Извини. Валяй говори.
— Он считает, что нам бы следовало очистить какую-нибудь нежилую развалюху и устроить в ней постоянную таверну.
— Ты имеешь в виду — самое настоящее дело? Со стойкой, столами, стульями и тому подобным?
— А почему бы и нет? Теперь, когда твой пивовар работает без перерыва, он постоянно будет снабжать тебя пивом, а уж покупателей у тебя будет предостаточно. Если ты заведешь здесь таверну, ты сможешь торговать пивом каждый день, а не наездами раз в неделю. Тогда клиенты уже не будут сваливаться на твою голову целым полком зараз.
— Мне это никогда не приходило в голову, — сознался Сенга. — Я думал — вот загребу побольше деньжат и рвану к границе. Я бы мог поставить здесь самую настоящую таверну, Коль, — доброе, честное, законное занятие. Мне бы не пришлось больше грабить.
— Я знаю твои цены, Сенга. Не беспокойся, ты по-прежнему грабитель.
Сенга пропустил его слова мимо ушей.
— Может быть, я назову ее «Дворец Сенги», — мечтательно проговорил он. — Хотя нет, — тут же поправился он нахмурясь, — это слишком пышно для пивной. Пожалуй, я назову ее «У Сенги». Это будет куда лучший памятник моему имени, чем могильная плита с датой, когда меня повесили. — Но тут же он потряс головой и вздохнул. — Нет, Коль, — сказал он с сожалением, — дело не выгорит. Если меня, вас и других охранников здесь не будет, солдаты Скарпы попросту ворвутся ко мне и вылакают все пиво, не заплатив ни гроша.
— А почему же это нас здесь не будет? Мы можем остаться с тобой и исполнять свои обязанности.
— Вряд ли Нарстилу понравится, если мы не вернемся в лагерь к ночи.
— Сенга, — мягко сказал Келтэн, — неужели тебе и впрямь так нужен Нарстил? Ты теперь честный торговец, и тебе незачем связываться с бандитами.
Сенга расхохотался.
— Больно ты торопишься, Коль. Дай мне время подумать.
Он помолчал и вдруг выругался.
— Что еще?
— Прекрасная идея, Коль, но она не сработает.
— Почему?
— Потому что мне нужно разрешение Скарпы, чтобы устроить здесь таверну, а я в жизни не решусь подойти к нему, не то что просить об этом.
— Друг мой, я не думаю, что тебе придется это делать. Я вчера рылся в рухляди, которой завален лагерь Нарстила, и угадай, что я нашел?
— Что?
— Славный такой, обитый серебряными обручами бочонок арсианского красного. На нем даже есть серебряный краник. Парень, который украл его, не знал ему настоящей цены — сам он любитель пива — и я купил у него бочонок за полкроны. Я продам его тебе, а ты подаришь его этому… как его?.. Крегеру. Вот он пускай и уговаривает Скарпу разрешить тебе открыть здесь таверну.
— Коль, да ты просто гений! Сколько ты возьмешь за этот бочонок?
— Э-э… пять крон, пожалуй.
— Пять крон?В десять раз больше, чем ты сам за него заплатил? Это же грабеж!
— Чего ж ты хотел, Сенга? Ты мне друг, но дело есть дело.
Крегер с мутными глазами сидел на краю обрушившейся стены, без интереса поглядывая на толпу мучимых жаждой солдат. В руке он держал кружку и время от времени с явным отвращением отхлебывал из нее.
— А, вот ты где, мастер Крегер! — жизнерадостно приветствовал его Сенга. — Может, выплеснешь эти помои и глотнешь вот этого? — Он ласково похлопал по нарядному бочонку, который нес под мышкой.
— Опять местное пойло? — осведомился Крегер.
— Попробуй, и сам увидишь, — предложил Сенга.
Крегер выплеснул остатки вина на землю и подставил свою оловянную кружку. Сенга повернул краник и нацедил в нее примерно с полчашки арсианского красного.
Крегер подозрительно скосил глаза в кружку, втянул носом воздух — и глаза его закатились в блаженном восторге.
— О Боже, Боже ты мой! — трепетно выдохнул он, сделал небольшой глоток и затрясся от наслаждения.
— Я так и думал, что тебе понравится, — сказал Сенга. — Теперь, когда ты готов меня выслушать, у меня для тебя есть деловое предложение. Я бы хотел устроить в Натайосе таверну, но мне нужно разрешение. Ты бы оказал мне большую услугу, если бы замолвил за меня словцо перед лордом Скарпой. Если он даст разрешение, я буду тебе весьма благодарен.
— Насколькоблагодарен? — быстро спросил Крегер.
— Примерно настолько. — Сенга вновь похлопал по бочонку. — Скажи лорду Скарпе, что со мной не будет никаких трудностей. Я устроюсь в каком-нибудь домишке, в стороне от его главного лагеря, сам вычищу его и положу крышу. У меня будет собственная охрана, и я позабочусь о том, чтобы солдаты не перепились до полусмерти.
— Можешь начинать хоть сейчас, мастер Сенга, — отозвался Крегер, не сводя глаз с бочонка. — Могу тебя лично заверить, что лорд Скарпа даст тебе разрешение. — Он потянулся было за вином, но Сенга быстро отступил.
— После,мастер Крегер, — твердо сказал он. — Сейчас я переполнен признательностью. Благодарность последует послетого, как Скарпа даст разрешение.
Через многолюдную площадь к ним торопливо протискивался Элрон.
— Крегер! — пронзительно окликнул он. — Идем сейчас же! Лорд Скарпа в ярости! Он велел всем нам немедленно явиться в штаб-квартиру!
— В чем дело? — Крегер поднялся на ноги,
— Только что из Кинезги прибыл Кизата. Он сказал Заласте и лорду Скарпе, что Клааль видел человека, за которым мы следили все это время! Это не Спархок, Крегер! Кто бы это ни был, он только выглядиткак Спархок, но Клааль тотчас понял, что это кто-то другой!
— Госпожа моя, — настойчиво проговорила Алиэн, — я знаю, что это он.
— Алиэн, дорогая, — мягко проговорила Элана, — он ведь нисколько не похож на сэра Келтэна.
— Я не знаю, как это проделали, но тот человек внизу, на улице, — Келтэн, — отвечала девушка. — Мое сердце поет от радости всякий раз, когда он проходит мимо.
Элана выглянула через небольшую щель в окно. Человек, вне всякого сомнения, был похож на эленийца, и в конце концов, Сефрения — искусная волшебница…
Мысль о Сефрении вновь наполнила слезами глаза королевы. Она выпрямилась, поспешно смахнув слезы.
— Ушел, — сказала она. — Почему ты в этом так уверена, моя дорогая?
— По тысяче причин, госпожа моя, — тысяче ме лочей.Как он держит голову, как забавно при ходьбе поводит плечами, как смеется, как поддергивает пояс с мечом… Им каким-то образом удалось изменить его лицо, но я точно знаю, что это он.
— Возможно, ты и права, — с ноткой сомнения в голосе заключила Элана. — Я, наверное, могла бы узнать Спархока из тысячи, какое бы ни было у него лицо.
— Вот именно, госпожа моя. Сердце всегда узнает любимого.
Элана принялась расхаживать по комнате, рассеянно ощупывая пальцами головной платок, прикрывавший голову.
— Это вполне вероятно, — наконец сдалась она. — Спархок рассказывал мне, как он, будучи в Рендоре, изменял свою внешность, а стирикская магия наверняка способна менять лица. И уж конечно, если бы Сефрения не в силах была сделать это, Беллиому такое вполне по плечу. Что ж, доверимся твоему сердцу и предположим, что там, внизу, — сэр Келтэн.
— Я знаю,что это он, госпожа моя.
— Это вполне согласуется со здравым смыслом, — задумчиво проговорила Элана. — Если Спархок каким-то образом узнал, что мы здесь, он обязательнопослал бы сюда своих друзей, чтобы они держались поблизости, покуда не настало время нас спасать. — Она нахмурила брови: в голову ей пришла новая мысль. — Возможно, он не знает наверняка, что мы здесь. Возможно, он явился сюда только для того, чтобы осмотреться. Нам надо придумать, как дать ему знать, что мы здесь, — прежде, чем он отчается и уйдет совсем.
— Но мы взаперти, госпожа, — возразила большеглазая девушка. — Если мы просто позовем его, мы подвергнем его страшной опасности. — Она наклонилась и вновь поглядела на улицу. — Он возвращается.
— Пой, Алиэн! — воскликнула Элана.
— Что?!
— Пой! Если кто-то в мире и способен сразу узнать твой голос, так это Келтэн! Глаза Алиэн расширились.
— Верно! — воскликнула она.
— Погоди-ка. Я хочу видеть его лицо. Пой, Алиэн! Вложи в песню всю свою душу! Пой так, чтобы у него разорвалось сердце!
Голос Алиэн затрепетал, когда ее чистое сопрано без малейших усилий взмыло в пронизывающей душу песне. Она пела «Мой красавец синеглазый», старинную балладу, которая — Элана знала это — имела особое значение для ее камеристки и светловолосого пандионца. Королева припала к окну. Человек в простой потрепанной одежде застыл на улице точно изваяние, окаменев при первом же звуке песни Алиэн.
Последние сомнения испарились. Келтэн!Это Келтэн! Из глаз его струились слезы, и на лице отразилось восторженное обожание.
А потом он вдруг сделал то, что заставило Элану пересмотреть свое прежнее мнение о сообразительности Келтэна. Он уселся на замшелые камни мостовой, снял башмак и принялся насвистывать мелодию песни Алиэн. Он понял! И свистел, желая дать им знать, что понял! Даже Спархок не мог бы так быстро сообразить что к чему и придумать такой великолепный способ дать понять, что ему все ясно.
— Довольно, Алиэн! — свистящим шепотом бросила Элана. — Он получил наше послание! Алиэн оборвала песню.
— Что это ты здесь расселся? — осведомился, подходя к Келтэну, один из охранявших дверь арджунцев.
— Камешек попал в башмак, — пояснил Келтэн, помахав только что снятым башмаком. — Здоровый такой, сущий булыжник.
— Ладно, а теперь убирайся.
Незнакомое лицо Келтэна приобрело свирепое и вызывающее выражение. Он натянул башмак и поднялся.
— Приятель, — выразительно проговорил он, — ты очень скоро сменишься с дежурства и, может, захочешь заглянуть в таверну Сенги на пару кружек пива. Я там вроде как главный охранник, и если ты начнешь грубить мне здесь, яведь могу решить, что ты ведешь себя слишком шумно, чтобы тебя обслужили там.Дошло?
— Но я должен никого не подпускать к этому дому, — уже другим тоном пояснил стражник.
— Но вежливо, приятель, вежливо. В этом городе все вооружены до зубов, так что лучше нам всем быть вежливыми друг с другом. — Келтэн бросил осторожный взгляд на зарешеченное окно, за которым притаилась Элана. — Я быстро научился вежливости, когда связался с Шеллагом — ты ведь его знаешь, верно? Одноглазый громила с локабером.
Стражник содрогнулся.
— А он и вправду так страшен, как выглядит?
— Хуже. Он снесет тебе голову начисто, если ты только нечаянно чихнешь на него. — Келтэн расправил плечи. — Что ж, пора мне, пожалуй, возвращаться в таверну. Как поговаривает мой дружок Эзек: «Шляючись без дела по улицам, не жди, что деньжата обломятся». Заходи в таверну, когда сменишься, приятель. Я угощу тебя кружкой пива. — И он зашагал прочь по улице, продолжая насвистывать «Мой красавец синеглазый».
— Цени его, Алиэн, он настоящее сокровище, — прошептала Элана, сердце которой все еще парило от радости, — и не позволяй его внешности обмануть тебя. За две минуты он сообщил мне больше, чем Спархок успел бы за час.
— Госпожа?.. — озадаченно переспросила девушка.
— Он знает, что мы здесь. Он начал насвистывать, когда ты запела. Кроме того, он сказал мне, что с ним сэр Бевьер и Кааладор.
— Как же он это сделал?
— Он говорил со стражником. Бевьер, наверное, единственный человек в Дарезии, который носит локабер, а второй его приятель говорит на том же простонародном говоре, что и Кааладор. Они знают, что мы здесь, Алиэн, а если знают они, то знает и Спархок. Мы можем хоть сейчас собирать вещи. Скоро мы уедем отсюда и вернемся в Материон!
Она счастливо рассмеялась и заключила камеристку в объятия.
Возвращаясь к таверне Сенги по заросшим мхом улицам, Келтэн изо всех сил старался сохранять бесстрастное выражение лица, но возбуждение бурлило и клокотало в нем, и очень трудно было удержаться, чтобы не расхохотаться во все горло.
Армия Скарпы, прибыв в Натайос, кое-как расчистила северную часть города и восстановила дома, чтобы в них можно было жить; однако большая часть Натайоса по-прежнему представляла собой перевитые лианами развалины. В распоряжении Сенги было несколько мест, где он мог устроить таверну, и в конце концов он мудро решил вести свои дела поглубже, в старой части города, чтобы избавиться от назойливости сержантов или молодых эленийских офицеров, которые еще не растеряли убеждений, но и не приобрели житейского здравого смысла. Он выбрал приземистое низкое здание с крепкими стенами, но без крыши — впрочем, этот недостаток легко устранялся холщовым навесом. Сенга подумывал о том, чтобы нанять свободных от службы солдат расчистить улицу, которая вела к его таверне от главного лагеря Скарпы, однако Кааладор убедил его поберечь денежки. «На кой это надобно, Сенга? — сказал каммориец запыхавшемуся от дел торговцу, переходя на привычный говор. — Коли солдатикам невтерпеж налакаться, они дорожку к тебе языками вылижут и денег не запросят». Так таверна втиснулась среди развалин Натайоса, почти неотличимая от соседних домов, если не считать холщовой крыши и грубо намалеванной вывески «У Сенги» над входной дверью.
Келтэн вошел в таверну через черный ход и остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к тусклому полумраку. Хотя была еще середина дня, в таверне было многолюдно, и шесть разбойников из шайки Нарстила, обряженные в фартуки, так и метались вдоль грубо сколоченной дощатой стойки, еле успевая разливать пенистое пиво и получать плату.
Келтэн проталкивался через шумную толпу, ища взглядом Бевьера и Кааладора. Они сидели за столом неподалеку от входной двери. Обнаженный локабер Бевьера и увесистая дубинка Кааладора лежали на столе, на виду у всех, молчаливо напоминая клиентам, что веселиться, конечно, им дозволено, однако в разумных пределах.
Келтэн осторожно опустился на скамью, стараясь не выпустить на волю клокотавший в нем восторг. Он подался вперед, давая знак друзьям придвинуться ближе.
— Они здесь, — прошептал он.
Кааладор оглядел таверну.
— Эт-точно, — промурлыкал он, — коли не все, так те, кто не на дежурстве, — всенепременно.
— Я говорю не об этой толпе, Эзек. Речь о доме с зарешеченными окнами. Те, кого мы искали, определенно находятся там.
— Откуда ты знаешь? — напряженным шепотом спросил Бевьер. — Ты их видел?
— Мне и не пришлось. Один из них — мой близкий друг, и этот друг узнал меня — даже вот с этим лицом. Не спрашивайте как — я все равно не знаю.
— Ты уверен? — настаивал Бевьер.
— Еще бы! Мой друг начал петь, а этот голос я узнаю и в раскатах грома. Это была старинная песня, которая много значит именно для нас двоих. Наши друзья узнали меня, в этом нет сомнений. Друг, о котором я говорю, поет эту песню только для меня.
— Могу я надеяться, что ты нашел способ сообщить им, что ты понял их намек? — осведомился Кааладор. — Скажем, снес дверь с петель.
— Нет, мне не пришлось вышибать дверь. Я просто засвистел тот же мотив. Я делал так и прежде, и мой друг понял, на что я намекаю. Потом я завел разговор со стражником и сумел сделать столько намеков, что наши друзья знают теперь все, что им надлежит знать.
Кааладор откинулся в кресле.
— А ведь и впрямь недурная была мыслишка, Шеллаг, — я насчет пивнушки. Уж мы тут столько всякого-разного наразнюхали с тех пор, как она тут завелась.
Келтэн огляделся.
— Сейчас здесь еще тихо, — сказал он. — Потасовки начнутся не раньше, чем после захода солнца. Почему бы нам не прогуляться по развалинам? Думаю, нам непременно надо снова потолковать с одной маленькой девочкой. На сей раз для нее очень хорошие новости.
— Пойдемте. — Кааладор поднялся первым. Протолкавшись к стойке, он перебросился парой слов с разбойником в залитом пеной фартуке и двинулся к выходу, за ним — остальные. Они обогнули таверну и углубились в заросший лианами переулок, где на руинах восседали, пронзительно покрикивая, яркие пестрые птицы. Они остановились в руинах, имевших особенно жалкий вид, и Кааладор и Келтэн остались на страже, а Бевьер занялся заклинанием.
Когда сириникиец выбрался из груды камней и лиан, он ухмылялся до ушей.
— Ну, Келтэн, — сказал он, — теперь держись.
— А что такое?
— Афраэль намерена при следующей встрече зацеловать тебя до безумия.
— Пожалуй, я смогу это пережить. Значит, она обрадовалась?
— У меня от ее вопля едва не лопнули барабанные перепонки.
— Что же, как она сама и говорит: «Мы живем для того, чтобы радовать тех, кого любим».
Скарпа начал вопить еще за дверью. Его пронзительный голос срывался на нестерпимый визг, глаза вылезли из орбит, самодельная корона съехала набок. Он был явно охвачен истерическим гневом. Когда он ворвался в комнату, на его губах и бороде белели клочья пены.
— Твой муж нас предал, женщина! — визжал он, обращаясь к Элане. — Ты заплатишь за его коварство! Я прикончу тебя! — И двинулся к Элане, вытянув руки со скрюченными, как когти, пальцами.
В этот миг в дверях появился Заласта.
— Не сметь! — ледяным голосом одернул он. Скарпа резко развернулся к отцу.
— Не лезь в это дело! — взвизгнул он. — Она мояпленница! Я накажу ее за предательство Спархока!
— Нет, не накажешь. Ты поступишь так, как я тебе велю. — Заласта говорил по-эленийски, без малейшего акцента.
— Он нарушил мой приказ! Я заставлю его заплатить!..
— А ты настолько туп, что не ожидал ничего подобного? Я ведь предупреждал тебя о том, насколько хитроумен и изобретателен этот человек, но твои мозги так густо заросли паутиной, что ты не хотел слушать.
— Я приказалему! — голос Скарпы взвился до режущего слух визга. Он топнул ногой раз, другой — и принялся подпрыгивать, буквально заплясав от ярости. — Я император!Он долженповиноваться моим приказам!
На сей раз Заласта даже не прибегнул к магии. Он попросту взмахнул посохом и ударом свалил с ног истерически вопящего отпрыска. Самодельная корона покатилась по полу.
— Ты мне надоел, — презрительно проговорил Заласта. — Я не намерен терпеть твои истерики. Ты не император. В таком состоянии ты вообще ничто. — Лицо его оставалось бесстрастным, и глаза смотрели ровно, отстраненно. — Берегись, Скарпа, — зловеще предостерег он. — В этом мире не осталось никого, кто был бы мне дорог. Ты освободил меня от всех привязанностей. Если будешь раздражать меня, я раздавлю тебя, как букашку.
Скарпа на четвереньках пополз прочь от страшного стирика, и в его безумных глазах вдруг вспыхнул вполне осмысленный страх.
— Что случилось? — взволнованно спросила Элана.
— Один из моих союзников — Кизата из Эсоса — только что прибыл из Кинезги, — спокойно ответил Заласта. — Он доставил нам известие, которого, собственно, и следовало ожидать. Твой муж весьма изобретателен, Элана. Мы считали, что он в наших руках, но ему как-то удалось вывернуться.
— Ничего не понимаю.
— Похитив тебя, мы оставили ему свои указания. Он должен был взять оруженосца и верхом выехать в город Бересу в Южном Арджуне. Наши люди следили за ним, и он, казалось, следовал нашим указаниям. Однако на деле все оказалось не так. Очевидно, он не так сильно любит тебя, как мы предполагали.
— Он просто следовал моемуприказу, Заласта. Я велела ему ни при каких обстоятельствах не отдавать Беллиом.
— Как тебе это удалось? — Заласта явно был потрясен до глубины души.
— Твой чокнутый сын велел Элрону убить баронессу Мелидиру. Элрон безнадежный неумеха, а потому Мелидира сумела отвести рукой его клинок. Мне служат замечательные люди, Заласта. Мелидира очень убедительно сумела изобразить убитую. Я притворилась, что рыдаю на ее мертвом теле, и, накрывая ее одеялом, шепотом передала ей приказ для Спархока. — Элана бросила на Заласту злорадный взгляд. — Ты стал очень рассеян, Заласта. Ты даже не заметил, что при мне нет моего кольца. Я отдала его Мелидире.
— Весьма разумно, Элана, — пробормотал он. — Ты и твой муж — достойные противники.
— Рада это слышать. Как же Спархоку удалось одурачить тебя?
— Этого мы еще не знаем. За ним следили с той минуты, когда он покинул имперскую резиденцию в Материоне, и он все время в точности следовал нашим приказам. Мы даже пару раз пускали его по ложному пути, чтобы избежать уловок. Затем Клааль вновь ускользнул из-под власти Киргона и отправился искать Беллиом. Человек, которого мы считалиСпархоком, был на судне, пересекавшем Арджунское море вместе с оруженосцем Спархока Халэдом. Клааль лишь взглянул на него и тотчас понял, что тот, кто казалсятвоим мужем, на деле вовсе не Анакха. Вот эти новости и доставил нам Кизата.
Элана одарила стирика почти блаженной улыбкой.
— И теперь Спархок бродит где-то на воле — с Беллиомом в руке и жаждой мести в сердце, — а вы даже понятия не имеете, где он может быть и как он выглядит. Вам грозят серьезные неприятности, Заласта.
— Вы весьма сообразительны, ваше величество. Вы мыслите куда расторопнее, чем мои соратники.
— Это не так уж трудно, Заласта. Ты окружил себя недоразвитыми идиотами. Которая именно искра моего гения поразила тебя сильнее всего? Стирик слабо усмехнулся.
— Ты мне по душе, Элана, — сказал он. — Тебе не занимать отваги и силы духа. Мои недоразвитые идиоты еще не постигли до конца всего значения уловки твоего мужа. Если он каким-то образом сумел сделать кого-то похожим на себя, он наверняка смог изменить и собственные черты.
— Он всегда это умел, Заласта. Он обрел этот опыт во время пребывания в Рендоре. Тебя это застало врасплох, верно? Я бы посоветовала тебе бежать куда глаза глядят, и поскорее.
— Я и так скоро, очень скоро уезжаю, но тыпоедешь со мной. Прикажи своей камеристке, чтобы готовилась к путешествию.
— Что ты такое говоришь? — Скарпа с трудом поднялся на ноги. — Она никуда не поедет! Обмен должен состояться здесь!
— Кретин! — презрительно фыркнул Заласта. — Неужели ты и впрямь полагал, что я позволю тебе этим заняться? Я не намерен подпускать тебя к Беллиому ближе, чем на пять миль.
Скарпа воззрился на него, разинув рот.
— Это всего лишь попытка спасти тебе жизнь, идиот! Беллиом уничтожит тебя в тот миг, когда ты коснешься его.
— Нет, не уничтожил бы, если б у меня были кольца. Они защитили бы меня! — В глазах Скарпы метался исступленный страх.
— Кольца — подделка! — презрительно усмехнулся Заласта. — Они не имеют никакой власти над Беллиомом.
— Ты лжешь!
— А тебе отчаянно хочется в это верить, Скарпа? Ты считал, что довольно надеть пару колец, чтобы обрести власть над величайшей мощью во вселенной? Гвериг, карлик-тролль, смастерил кольца по наущению Беллиома. Они должны были уверить тролля, будто у него есть хоть какая-то власть над камнем. Это Беллиом подсказал Гверигу сделать кольца, а затем подтолкнул Афраэль похитить их. Кольца настолько поглотили всеобщее внимание, что никто из нас даже не попытался похитить Беллиом из талесийской короны.
Скарпа вдруг пренебрежительно фыркнул:
— Вот ты и перехитрил сам себя, старик! Если Беллиом так опасен, то как могли талесийские короли прикасаться к нему и оставаться в живых?
— Да потому что сам Беллиом — живой,дубина! Он обладает сознанием. Он убивает лишь тех, кого хочетубить, — и уж ты наверняка попал бы в их число. Ты мой сын, и даже меня все время тянет прикончить тебя. Так у тебя, стало быть, была сумасшедшая мысль попросту схватить Беллиом и начать ему приказывать? — Скарпа виновато побагровел. — Неужели до твоей тупой башки не дошло, что только бог — или Анакха — может без опасности для жизни взять в руки Беллиом и приказывать ему? Я-то понял это еще столетие с лишним назад. Почему еще, как ты думаешь, я связался с Азешем или Киргоном? Из религиозных побуждений? — Заласта жестко усмехнулся. — И ты, Скарпа, впрямь решил, что Беллиом сделает тебя равным мне противником? Ты ведь хотел надеть кольца, схватить Беллиом и велеть ему убить меня, так ведь? Я почти жалею, что тебе это не удалось. С каким наслаждением я смотрел бы на твое лицо, когда Беллиом медленно обращал бы тебя в камень! — Заласта выпрямился. — Ну, довольно разговоров, — сказал он и двинулся к двери. — Входите! Все!
Люди входили в комнату неуверенно, с откровенной боязнью, бочком протискиваясь в дверь. Крегер был до того напуган, что вдруг протрезвел, Элрон съежился от страха. Третьим был жилистый длиннобородый стирик с мохнатыми бровями и глубоко посаженными горящими глазами.
— Ну что ж, господа, — сказал Заласта, — новое обстоятельство призывает нас переменить наши планы. Мы с сыном обсудили все, и он решил, что хочет остаться в живых, потому что согласился подчиниться моим приказам. Я намерен увезти королеву и ее служанку в безопасное место. Натайос более не безопасен, Спархок может оказаться где угодно, и, насколько я его знаю, он уже здесь. Я хочу, чтобы вы трое остались со Скарпой. Продолжайте посылать письма ложному Спархоку. Пусть наши враги не догадываются, что мы их раскусили. Дайте мне пару дней, а затем пошлите приказ в Панем-Деа. Пусть приготовят достойные покои для двух весьма значительных дам. Потом подождите еще два дня и пошлите в Панем-Деа закрытую повозку. Эти кретины в Панем-Деа понятия не имеют о сохранении тайны, так что весть о вашем послании разойдется по всей Южной Арджуне прежде, чем прибудет ваш гонец. Кизата, я хочу, чтобы ты зорко присматривал за моим сумасшедшим отпрыском. Если он не будет в точности следовать моим приказам, призови из преисподней кого-нибудь из слуг Азеша — пусть прикончит его. Будь поизобретательней, старина. Выбери самого жестокого и жуткого демона, какого только сможешь отыскать. Если Скарпа хоть раз нарушит мой приказ, я хочу, чтобы он умирал долго, очень долго, и чтобы его вопли были слышны до самого Материона.
Мертвенные глаза Кизаты вспыхнули огнем жестокого предвкушения, и он с отвратительной усмешкой взглянул на уже совсем пришедшего в чувство Скарпу.
— Я позабочусь об этом, Заласта, — заверил он гулким голосом. — Я знаю одного демона, который как раз сгодится для этой цели.
Скарпа испуганно отпрянул.
— Куда же ты повезешь пленниц, лорд Заласта? — пролепетал Элрон. — Где ты сможешь быть в безопасности от мстительного чудовища по имени Анакха?
— Тебе, Элрон, это незачем знать, — ответил Заласта. — Пандионцы, говорят, допрашивают пленников с особенной жестокостью. Того, что ты не знаешь, ты не сможешь им сказать — даже если тебя подвергнут пытке.
— Пытке? — Глаза Элрона расширились, и голос его сорвался на испуганный взвизг.
— Это реальный мир, Элрон, а не романтическая сказка. Театральным позам и драматическим сценам пришел конец, но я уверен, что все мы с восторгом будем взирать на то, как героически ты перенесешь муки, которым тебя, без сомнения, подвергнут, когда поймают.
Элрон отшатнулся, едва не теряя сознание.
Ее высочество наследная принцесса Элении Даная сидела в задумчивости на подоконнике отдаленного окна на одном из верхних этажей замка ее матери. Снаружи бушевала непогода, и порывистый ветер гонял по лужайкам опавшие листья, точно перепуганных бурых мышей. Рассеянно поглаживая мурлычущую кошку, Даная размышляла об условиях, выборе и возможностях.
Миртаи, мрачная, неумолимая, в атанском нагруднике из блистающей стали и черной кожи, стояла в нескольких ярдах дальше по коридору. На лице ее застыло выражение угрюмой покорности, рука лежала на рукояти меча.
— Ты все еще сердишься на меня, верно? — обратилась Даная к золотокожей великанше, даже не потрудившись обернуться.
— Мне не пристало сердиться либо радоваться тому, что совершает моя хозяйка. — Миртаи упорно придерживалась этого тона.
— А, да перестань! Поди сюда. Миртаи прошагала по коридору туда, где сидела ее своенравная маленькая хозяйка.
— Да?
— Я попробую еще раз. И на сей раз, пожалуйста, слушай меня внимательно.
— Как прикажет ваше величество.
— Знаешь, это уже становится утомительным. Мы любим тебя, Миртаи.
— Ваше величество говорит от своего королевского имени?
— Миртаи, я сейчас рассержусь. У меня есть имя, и ты его знаешь. Мы все тебя любим, и, если бы ты решила убить себя, ты разбила бы сердце всем нам. Я говорила с тобой так только для того, чтобы привести тебя в чувство, глупышка.
— Я понимаю, почему ты это сделала, Даная, но зачем было унижать меня при всех?
— Извини.
— Ты не можешь извиняться передо мной. Ты королева, а королевы никогда не просят прощения.
— А я вот прошу, если захочу. — Даная помолчала и добавила: — Вот так.
Миртаи рассмеялась и порывисто обняла девочку.
— Даная, ты никогда не научишься быть королевой.
— Ну, не знаю. Быть королевой значит попросту добиваться того, чего хочешь. Я это и так умею. Для такого пустяка мне не нужна ни корона, ни армия.
— Вы очень испорченная девчонка, ваше высочество.
— Знаю, и ты представить себе не можешь, как я этим наслаждаюсь.
Тут принцесса услышала слабый отдаленный шепот, который Миртаи, конечно, никак не могла уловить.
— Почему бы тебе не поискать Мелидиру? — предложила она и вздохнула, закатив глаза. — Я уверена, что она меня и так уже ищет. Должно быть, настало время очередного девчоночьего урока.
— Она наставляет тебя в придворном этикете и хороших манерах, Даная, — укоризненно сказала Миртаи. — Будущей королеве знать это необходимо.
— А по-моему, все это глупости. Ступай, Миртаи. Я сейчас приду.
Великанша скрылась за поворотом коридора, и тогда принцесса Даная едва слышно проговорила:
— В чем дело, Сетрас?
— Ты ведь уже знаешь этикет, Афраэль, — сказал ее курчавый кузен, возникая из пустоты рядом с ней. — К чему тебе брать уроки?
— Это занимает Мелидиру и не оставляет ей времени, чтобы наделать глупостей. Я истратила слишком много времени и сил на то, чтобы свести ее со Стрейдженом. Я не хочу, чтобы она все испортила, принявшись от скуки искать развлечений на стороне.
— Для тебя это так важно, да? — озадаченно спросил Сетрас. — Почему тебя вообще так интересует то, как они продолжают свой род?
— Ты этого не поймешь, Сетрас. Ты слишком молод.
— Я не младше тебя, Афраэль.
— Да, но ты совершенно не обращаешь внимания на то, чем занимаются твои приверженцы, когда остаются наедине.
— Да знаю я, чем они занимаются. Это просто нелепо.
— А имнравится.
— Цветы проделывают это с куда большим достоинством, — фыркнул он.
— Ты об этом хотел со мной поговорить?
— Ах да, я и забыл. У меня для тебя послание. Есть один альсионский рыцарь — из тех, что служат мне. Думаю, ты его знаешь. Круглолицый человек по имени Тиниен.
— Угу.
— Он возвращался в Чиреллос за подмогой и, похоже, неумышленно забрал с собой всех пандионцев, которые способны вызвать тебя, а потому среди рыцарей церкви не нашлось никого, чтобы сообщить тебе о том, что случилось в Земохе.
— Да, я уже знаю об этом. Анакха собирается серьезно поговорить с Тиниеном. Что случилось вЗемохе?
— Рыцари церкви столкнулись с Клаалем. Почти треть их была перебита.
Афраэль разразилась яростными ругательствами.
— Афраэль! — ахнул Сетрас. — Как ты можешь так выражаться?
— Ах, да отстань ты! Почему ты не сказал мне этого сразу, как только появился?
— Я отвлекся, — признался он. — Но, Афраэль, не всех же их перебили. Осталось еще много. Скоро их будет еще больше прежнего. Они ужасно плодовиты.
— Я люблю их всех, болван! Я никого из них не хочу терять!
— Ты жадная, кузина, и в этом твой недостаток. Ты ведь не можешь завладеть ими всеми.
— Не спеши биться об заклад, Сетрас. Я еще только начала. — Афраэль воздела руки к потолку. — Немыслимо! Ты даже не понимаешь всей важности послания, которое пытаешься мне передать!.. Где сейчас рыцари церкви?
— Идут через степи Центрального Астела, чтобы вторгнуться в Кинезгу. Наверное, в Кинезге они опять столкнутся с Клаалем. От души надеюсь, что он перебьет не всех.
— Кто ведет рыцарей?
— Когда они покинули Чиреллос, ими командовал один из слуг Ромалика — старик по имени Абриэль, но он погиб в Земохе, и теперь приказы отдает один из верховных священников церкви эленийского Бога — талесиец по имени Бергстен.
— Мне бы следовало догадаться, — проговорила она. — Мне нужно кое-что уладить, а потом я отыщу Бергстена и узнаю, что там случилось на самом деле.
— Я же только хотел помочь, — слегка обиженно протянул Сетрас.
— Ты справился отменно, кузен, — снисходительно утешила его Афраэль. — Не твоя вина, что ты не принимаешь здешних событий близко к сердцу.
— У меня много важных дел, Афраэль, — возразил он оправдываясь. И, повеселев, добавил: — Загляни как-нибудь в мою студию. Я недавно сотворил закат — лучшего, пожалуй, мне никогда не удавалось. Он так прекрасен, что я решил сохранить его.
— Сетрас! Нельзя же просто взять и остановить солнце!
— Но ведь там никто не живет, Афраэль. Никто и не заметит.
— О дорогой!.. — она закрыла лицо руками.
— Я тебя разочаровал, да? — Нижняя губа Сетраса слегка задрожала, и большие блестящие глаза вдруг наполнились слезами. — А я так стараюсь, чтобы ты и вся родня гордились мной.
— Нет, Сетрас, — сказала она, — я все равно люблю тебя.
Он просиял.
— Так все в порядке?
— Ты очень милый, Сетрас. — Афраэль поцеловала его. — А теперь беги. Мне нужно кое с кем поговорить.
— Но ты придешьвзглянуть на мой закат?
— Разумеется, кузен. Ступай. — Она подняла на руки дремлющую кошку и дунула в ее мохнатое ухо. — Проснись, Мурр!
Кошка открыла желтые глаза.
— Возвращайся в наше логово, — по-кошачьи приказала маленькая принцесса. — Мне надо кое-что сделать. — Она опустила Мурр на пол. Кошка выгнула спину, поставив хвост вопросительным знаком, и зевнула. Затем она бесшумно затрусила прочь по коридору.
Даная огляделась, с помощью глаз и разума убеждаясь, что поблизости никого нет. По коридорам этого замка бродили мужские особи, а появление нагой богини неизменно возбуждало их. Это было, конечно, лестно, но приводило в некоторое замешательство существо, совершенно лишенное инстинкта продолжения рода. Сколько Афраэль ни билась, она так и не сумела понять, почему мужские особи так несдержанны в вопросах размножения.
Богиня-Дитя быстро приняла свой подлинный облик, а затем разделилась на двух девочек.
— Ты становишься старше, Даная, — заметила Флейта.
— Это так заметно? Уже?
— Да, заметно. Впрочем, тебе еще долго до полного созревания. Ты уверена, что хочешь пройти через это?
— Может быть, нам это поможет лучше понимать их. Сетрас, думаю, даже понятия не имеет, что нужны мужчина и женщина, чтобы… ну, ты понимаешь, — Даная покраснела.
— Сетрас вообще не блещет умом. Можно я одолжу у тебя Миртаи?
— Зачем?
— Она тебе здесь не особенно нужна, а после того, что случилось в Диргисе, я хочу, чтобы при Сефрении была надежная охрана.
— Хорошая мысль. Пойдем поговорим с Сарабианом и Эмбаном. Они пошлют гонцов к людям, с которыми мы сами никак не можем связаться.
Флейта кивнула.
— Было бы гораздо удобнее, если б они всебыли наши.
Даная рассмеялась.
— Я думаю, Сетрас прав. Мы жадные, верно?
— Мы любим их всех, Даная. Не вижу причины, почему бы им всем не любить нас.
Девочки, держась за руки, двинулись по коридору.
— Даная, — сказала Флейта, — как ты думаешь, Миртаи боится высоты?
— Он оченьпохож на портрет, который нарисовал Телэн, верно? — прошептал Тиниен Улафу.
— Сходство почти полное, — согласился Улаф. — Мальчишка на редкость талантлив.
— О да, и еще он хорошо рисует. Улаф коротко хохотнул и, взглянув на людей, столпившихся вокруг Парока, отвел Тиниена в сторонку.
— Парок отдает приказы, — прошептал он, — но арджунец в яркой куртке говорит от имени короля Ракьи.
— Сарабиан будет очень сердиться на короля Арджуны.
Улаф кивнул.
— Я вовсе не удивлюсь, если на арджунском троне скоро появится новый король.
— Что именно говорил Парок о Натайосе? Ты не мог ошибиться?
— Никак не мог, Тиниен. Как раз перед тем, как Парок заспорил с герцогом Миланисом, он говорил, что Скарпа хочет двинуть армию из Натайоса, прежде чем передать Спархоку последнее письмо. Я едва не завопил от радости, когда он сказал, что Спархоку будет велено явиться для обмена в Натайос.
— И все-таки нам надо быть настороже. Они могут держать Элану где-то еще и привезти ее в Натайос только в последнюю минуту.
— Мы узнаем это наверняка, как только там появится Ксанетия, — пожал плечами Улаф.
Дверь кабинета распахнулась, и появился запыхавшийся слуга в ливрее.
— Барон, — обратился он к Пароку, — только что из Натайоса привезли важное известие. Гонец загнал коня до полусмерти.
— Кони дешевы. Пусть войдет.
— Я бы мог возненавидеть этого человека, — пробормотал Тиниен.
— Я его уже ненавижу, — отозвался Улаф. — Мы, кажется, невидимы? — прибавил он, задумчиво подняв глаза.
— Во всяком случае, так говорит Гхномб.
— Представляешь, какая будет физиономия у Парока, если ему вдруг вспорют брюхо невидимым ножом?
— Медленно, — прибавил Тиниен. — Очень, очень медленно.
Гонец из Натайоса, небогато одетый дакит, вошел в комнату, шатаясь от изнеможения.
— Барон, — прохрипел он, — какое счастье, что я отыскал тебя…
— Говори!
— Можно мне глотнуть воды?
— Сначала скажешь, в чем дело, а потом можешь пить, что пожелаешь.
— Лорд Скарпа велел передать тебе, что человек, за которым вы следили, — не Спархок.
— Я вижу, Скарпа окончательно спятил.
— Нет, барон. Заласта подтвердил это. Некто, кого называют Клаалем, видел человека, которому вы передавали послания. Ты, кажется, должен знать, кто такой этот Клааль. Как бы то ни было, он сообщил, что человек с перебитым носом выглядиткак Спархок, но на самом деле это вовсе не он. Клааль, судя по всему, способен определить это наверняка.
Парок разразился гнусными ругательствами.
— Дело плохо, — проворчал Тиниен. — Я сообщу об этом Афраэли. Надо выручать Берита и Халэда.
— Скарпа убил жену Спархока? — спросил барон у гонца.
— Нет, господин барон. Он хотел это сделать, но Заласта помешал ему. Мне велено передать тебе никоим образом не давать понять самозванцу, что мы разгадали его. Заласте нужно время, чтобы переправить пленниц в безопасное место. Он хочет, чтобы ты продолжал действовать, как будто ничего не случилось. После того как он упрячет женщин, он сообщит тебе, что можно прикончить того, кто выдает себя за Спархока.
— Стало быть, теперь всем заправляет Заласта?
— Да, барон Парок. Лорд Скарпа немного… не в себе, можно сказать.
— Можно сказать, спятил. Так будет точнее. — Парок принялся расхаживать по комнате. — Я уж гадал, сколько времени понадобится на то, чтобы у Скарпы окончательно поехала крыша, — бормотал он. — Так, пожалуй, даже лучше. Заласта, конечно, стирик, но по крайней мере не чокнутый. Возвращайся и скажи ему, что я получил его сообщение и что я не сделаю ничего, что могло бы нарушить его планы. Дай ему понять, что я не питаю нежных чувств к Скарпе и буду верен ему, Заласте, целиком и полностью.
— Слушаюсь, господин барон.
Герцог Миланис поднялся и подошел к открытому окну.
— Господи! — воскликнул он, закрывая окно. — Чем это здесь так чудовищно воняет?
Тиниен обернулся и увидел нависшего над ними тролля.
— Блокв, — сказал он, — нехорошо вот так приходить в логова людей.
— Меня послал Кхвай, Тин-ин, — пояснил Блокв. — Кхвай устал ждать. Он хочет жечь злых огнем, который горит вечно.
И тут тусклый полумрак расколотого мгновения наполнился дымом, и перед ними возник чудовищный силуэт бога огня.
— Твоя охота слишком долгая, Улаф-из-Талесии. Ты нашел злых? Если нашел, покажи, где злой. Он будет гореть вечно.
Тиниен и Улаф обменялись долгим взглядом. Затем Тиниен по-волчьи ухмыльнулся.
— Почему бы и нет? — сказал он.
— Действительно, почему бы и нет? — согласился Улаф и повернулся к окутанному искрами богу огня.
— Наша охота была удачной, Кхвай, — объявил он. — Мы нашли одного из злых, которые украли подругу Анакхи. Теперь ты можешь ввергнуть его в огонь, который горит вечно. — Улаф помолчал. — Есть и другие, за кем мы охотимся. Мы не хотим спугнуть их, потому что тогда наша охота станет труднее. Может Гхномб поместить этого злого в He-Время? Там ты ввергнешь его в огонь. Если он будет гореть в He-Времени, другие из его стаи не почуют дым и не услышат криков, и мы не спугнем их.
— Это хорошая мысль, Улаф-из-Талесии, — согласился Кхвай. — Я скажу об этом Гхномбу. Он поместит того, кто будет гореть вечно, во время, которое не движется. Кого из них я должен сжечь?
— Этого. — Улаф указал на барона Парока.
Герцог Миланис, поворачиваясь от окна, застыл на полушаге, точно изваяние.
Барон продолжал беспокойно расхаживать по комнате.
— Нам придется принять новые предосторожности, — говорил он, не замечая, что люди вокруг него окаменели. Затем он развернулся и налетел на изнеможденного гонца из Натайоса.
— С дороги, болван! — рявкнул он. Тот не шевельнулся.
— Я велел тебе возвращаться к Заласте! — в гневе проревел Парок. — Почему ты еще здесь?
Он ударил гонца наотмашь по лицу и закричал от боли, разбив руку о нечто, более твердое, чем камень. Барон дико огляделся.
— Что это с вами всеми стряслось? — пронзительно крикнул он.
— Что он говорит? — прозвучал ужасный голос Кхвая.
Парок уставился на гигантскую фигуру Бога-Тролля, завопил и опрометью бросился к двери.
— Он не понимает, что он в He-Времени, — по-тролличьи ответил Улаф.
— Он должен знать, за что наказан, — решил Кхвай. — Он поймет, если ты заговоришь с ним птичьими звуками?
— Я заставлю егопонять, — заверил Улаф.
— Это хорошо. Заговори с ним. Парок бессмысленно молотил кулаками по неподвижной двери.
— Это тебе не поможет, старина, — изысканно вежливым тоном сообщил Улаф перепуганному насмерть дакиту. — Дела обернулись для тебя — хуже некуда, барон Парок. Этот парень, у которого из ушей идет дым, — Тролль-Бог Кхвай. Он недоволен тем, что ты принимал участие в похищении королевы Эланы.
— Кто ты такой? — взвизгнул Парок. — Что происходит?
— Ты доставлен к месту казни, барон, — пояснил Тиниен. — Как уже сказал мой друг, Кхвай весьма тобой недоволен. Поступки, которые мы привыкли спускать, — похищения, отравления, требование выкупа — отчего-то страшно раздражают троллей. Они народ в высшей степени высоконравственный. Впрочем, в твоем положении есть одно маленькое преимущество. Ты никогда не умрешь, барон Парок. Ты будешь жить вечно.
— О чем ты говоришь?
— Увидишь.
— Теперь он понял? — нетерпеливо спросил Кхвай.
— Мы думаем, что понял, — ответил Улаф на языке троллей.
— Хорошо. — Кхвай неумолимо шагнул к съежившемуся от страха Пароку и вытянул громадную лапу.
— Гори! — проревел он.
Барон Парок пронзительно закричал.
А потом его лицо пошло трещинами, и из-под кожи брызнули языки слепящего пламени. Куртка задымилась — и в один миг превратилась в пепел.
Он снова закричал.
Он все еще напоминал обликом человека, но этот облик был сотворен из пламени. Барон горел заживо, не сгорая, плясал и выл, корчась в немыслимых муках.
Кхвай ударил кулаком по неподвижной двери, и она разлетелась пылающими обломками.
— Беги! — проревел Тролль-Бог. — Беги и гори вечно!
И пылающий дакит с воплем бросился бежать.
Арджун застыл, вмороженный в остановленный миг вечного «сейчас». Горожане замерли недвижными изваяниями, не подозревая, что мимо них по безмолвным улицам мчится огненный призрак. Они не слышали его диких воплей и не видели, как он, охваченный пламенем, со всех ног бежит к озеру.
Пылающий силуэт, бывший бароном Пароком, бежал, оставляя за собой облако жирного дыма. Он добежал до пристаней и, пылая, выскочил на длинный пирс, далеко протянувшийся в темные воды Арджунского моря. Добежав до края пирса, он не остановился ни на мгновение, но прыгнул вниз, жадно стремясь к живительной прохладе воды. Однако озеро, как и все в этом остановленном мгновении, застыло, и его гладь была неподатлива и тверда, как алмаз. Пылающий призрак испустил разочарованный вой и, упав на колени, замолотил кулаками по сверкающей глади, моля пропустить его, дать ему погрузиться в благословенную прохладу, такую близкую и такую недоступную. Затем Парок вскочил, подгоняемый грозным велением Тролля-Бога. Вопя от немыслимых мук и страшного одиночества, человеческий силуэт, состоящий из вечного пламени, бежал по темной алмазно-твердой глади, постепенно уменьшаясь, покуда не стал только искоркой в ночном сумраке огромного озера. И только вой его, душераздирающий плач боли и одиночества, еще долго разносился эхом по равнодушным берегам.
— Хорошо бы Спархок поскорей вернулся, — едва слышно прошептал Телэн, когда он и Стрейджен вновь поднимались по ветхой лестнице на знакомый чердак. — Мы добыли множество чертовски важных сведений и никак не можем передать их остальным.
— Пока мы ничего не в силах сделать, — сказал Стрейджен. — Посмотрим, что скажет Валаш на состряпанную тобой небылицу. Говори небрежно, как о пустяке, покуда мы не поймем, куда он клонит.
— А потом ты начнешь учить меня резать кошельки? — с притворным воодушевлением осведомился Телэн.
— Ладно, — вздохнул Стрейджен, — извини. Признаю, что ты знаешь, что делаешь.
— О, спасиботебе, Вимер! — с жаром воскликнул Телэн. — Спасибо, спасибо!
— Ты слишком много времени проводишь с принцессой Данаей, — кисло пробормотал Стрейджен. — Я оченьнадеюсь, что она-таки женит тебя на себе. Ты этого вполне заслужил.
— Прикуси язык, Стрейджен. Я пока еще бегаю быстрее, чем она.
— Это не всегда помогает, Рельдэн. Я тоже думал, что умею бегать, но Мелидира одним словом сшибла меня с ног.
— Вот как? И что же это за слово?
— Прибыль,мой юный друг. Она помахала у меня перед носом бесчисленными грудами золота.
— Ты продался, Стрейджен, — упрекнул Телэн. — Ты изменил всемирному братству холостяков ради звонкой монеты.
— А ты не изменил бы? Речь ведь идет не о пригоршне медяков.
— Дело в принципе, — возвышенно ответил Телэн. — Я бы ни за чтоне продался за деньги.
— Полагаю, мой юный невинный друг, что Даная предложит тебе отнюдь не деньги. Если ты начнешь бежать сейчас, ты, возможно, и сбежишь от нее, хотя я в этом не уверен. Я знавал вашего отца, а у мужчин в вашем роду имеется определенная слабость. Даная все равно заполучит тебя, Телэн. У тебя нет ни малейшего шанса.
— Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом? От этой темы у меня мурашки бегут по коже.
Стрейджен рассмеялся, и они отворили грязную дверь, к которой вела лестница.
Валаш сидел в тусклом свете единственной свечи, с уныло-обреченным видом слушая, как лопочет Огераджин, выплескивая длинные бессвязные фразы.
— Похоже, ему никак не становится лучше, — заметил негромко Стрейджен, когда он и Телэн подошли к столу.
— Ему уже никогда не станет лучше, — вздохнул Валаш. — Я и прежде видел, как протекает эта хворь. Не подходите к нему слишком близко. Он сейчас особенно заразен.
— Да уж, — содрогнулся Телэн, — не хотел бы я подхватить от него эту заразу.
— У вас есть что-то для меня? — осведомился Валаш.
— Я бы не дал за это голову на отсечение, мастер Валаш, — осторожно проговорил Телэн. — Те, от кого я это услышал, — не слишком-то надежный источник. Впрочем, можешь передать это в Панем-Деа. Их это прямо касается, так что пусть что-нибудь предпримут.
— Продолжай, — буркнул Валаш.
— В общем, я слышал, как в одной портовой таверне разговаривали два арджунских солдата — настоящиесолдаты арджунской армии, а не те, кого набрал лорд Скарпа. Они толковали о каких-то приказах, которые только что доставили из столицы Арджуны. Насколько я понял, им приказано готовиться к большой военной кампании в джунглях. Солдаты считали, что они примут участие в нападении на лагерь лорда Скарпы в Панем-Деа.
— Не может быть! — фыркнул Валаш.
— Они говорили, что приказ исходит от самого короля Ракьи. Получили этот приказ, само собой, офицеры, так что, может, солдаты чего и напутали — но они были совершенно уверены, что арджунская армия готовится напасть на войска Скарпы. Я подумал, что тебе стоило бы об этом знать.
— Эти солдаты были пьяны, Рельдэн. Король Ракья наш союзник.
— В самом деле? Поразительно! Тогда ему следовало сообщить об этом своим войскам. Те двое, которых я подслушал, так и пускали слюнки, грезя о добыче, которую они награбят в Панем-Деа.
— Королева едет, едет в Панем-Деа, — вдруг визгливо проблеял Огераджин на мотив старой колыбельной песенки, — королева едет, едет в Панем-Деа… — И залился пронзительным безумным хихиканьем.
По лицу Валаша скользнула досадливая гримаса.
— Успокойся, господин мой, — пробормотал он, с опаской посмотрев на Телэна и Стрейджена.
— Королева едет, едет в Панем-Деа, в золотой карете едет в Панем-Деа, — напевал Огераджин надтреснутым голоском.
— Не обращайте на него внимания, — торопливо сказал Валаш. — Он просто сам не знает, что лопочет.
— Похоже, он здорово тронулся, — заметил Стрейджен.
— В золотой карете, с белыми конями… — надтреснуто блеял Огераджин.
— Слыхали вы когда-нибудь этакую чушь? —со слабым смешком проговорил Валаш.
— Должно быть, наше присутствие его возбуждает, — сказал Стрейджен. — Он ведь вечером обычно засыпает?
— Да, как правило.
— Отлично. С этих пор мы с Рельдэном будем приходить после полуночи, когда он уже заснет.
— Да, Вимер, так будет лучше. — Валаш все еще с беспокойством поглядывал на них. — Знаете, он ведь не всегда был такой. Это все болезнь.
— Не сомневаюсь. Он, должно быть, даже не сознает, что говорит.
— Именно, именно. Он совершенно не в себе. Забудьте вы об этой дурацкой песенке. — Валаш сдернул с пояса кошелек и выудил оттуда несколько монет. — Вот, возьмите. И приходите, когда он заснет.
Два вора поклонились и бесшумно ушли.
— Как он забеспокоился, а? — сказал Телэн, когда они спускались по лестнице.
— А, так ты заметил? Он настолько забылся, что решил расщедриться.
Они спустились с лестницы.
— Куда теперь? — спросил Телэн.
— Пока что никуда. Никому об этом не говори, ладно?
— О чем?
Но Стрейджен уже произносил звучные стирикские слова, плетя в воздухе пальцами сложные узоры.
Телэн во все глаза смотрел, как Стрейджен повернул руки ладонями вверх и тряхнул ими, словно выпуская невидимого голубя. В глазах его появилось отстраненное выражение, и губы беззвучно зашевелились. Наконец он улыбнулся.
— Я ее удивил, — сказал он. — Пойдем.
— Что это значит? — спросил Телэн.
— Я сообщил то, что мы узнали, Афраэли, — пожал плечами Стрейджен.
— Ты?Когда это ты успел выучиться стирикской магии?
— Это не так уж трудно, Телэн, — ухмыльнулся Стрейджен. — Я частенько видел, как это делает Спархок, а я, в конце концов, владею стирикским. Самое сложное — жесты, но Афраэль мне уже дала несколько наставлений. В следующий раз я справлюсь лучше.
— Откуда ты знал, что у тебя получится?
— Я и не знал. Я просто решил, что пора попытаться. Афраэль мной очень довольна.
— А ты понимаешь, что только что отдал себя ей на службу со всеми потрохами? Я достаточно хорошо знаю Афраэль. Теперь ты ее раб, Стрейджен. Она заполучила тебя.
— Ну что ж, — пожал плечами Стрейджен, — бывает и хуже. Афраэль и сама воровка, так что, думаю, мы поладим. — Он расправил плечи. — Ну что, идем?
— Ты в этом точно уверена? — нетерпеливо спросил Спархок.
— Келтэн уверен, — отвечала Богиня-Дитя. — Он проходил мимо дома, и Алиэн запела. Уж он-то узнал бы ее голос, верно?
Спархок кивнул:
— Ее пение подняло бы его и из могилы. Как скоро ты сможешь доставить меня в Натайос?
— Вначале доставим остальных в Диргис. Я хочу посвятить Ксанетию и Сефрению в последние события.
— Мне они и так известны. Афраэль, я должен попасть в Натайос.
— Всему свое время, Спархок. До Диргиса не так уж и далеко, и у остальных могут возникнуть кое-какие полезные идеи.
— Афраэль… — начал он.
— Сделаем по-моему, Спархок, — твердо ответила она. — Это не займет много времени, зато ты успеешь взять себя в руки. Остальные ждут нас в комнате с картой во всю стену. Пойдем к ним, и все вместе отправимся в Диргис.
Перед тем как им выехать в путь, произошел еще один короткий спор.
— Мне не нужен конь, — упрямо повторила Бетуана, затягивая ремешок сапога. Афраэль вздохнула.
— Пожалуйста, Бетуана, — сказала она, — сделаем по-моему.
— Я могу бежать быстрее коня. Зачем он мне сдался?
— Затем, что ты знаешь расстояние до Диргиса, а конь — нет. Мне так будет легче. Ну пожалуйста, Бетуана, ради меня! — Богиня-Дитя умильно взглянула на воинственную королеву атанов.
Бетуана рассмеялась и наконец сдалась.
Они вместе вышли в заснеженный двор казармы, сели на коней и выехали на улицы Сарны. Низкие тяжелые тучи, затянувшие небо, скрыли от глаз окружавшие Сарну горы, и над городом обильно сыпал снег. Путники покинули город через восточные ворота и медленно, увязая в снегу, двинулись вверх по крутому склону к вершине ущелья. Спархок, Итайн и Вэнион ехали впереди, прокладывая дорогу в снегу для королевы атанов — она ехала, кутаясь в теплый плащ, и на руках у нее уютно устроилась Богиня-Дитя. В личности маленького божества была странная двойственность, которая тревожила и дразнила Спархока. Он знал, что Афраэль настолько мудра, что он этого и постичь не в силах, и однако во многих отношениях она оставалась ребенком. Затем он вспомнил наготу истинногооблика Богини — и навсегда отчаялся когда-либо понять Афраэль.
— Неужели мы не можем двигаться побыстрее? — нетерпеливо спросил Вэнион.
Нетерпение сжигало друга Спархока с тех пор, как он услышал о ране Сефрении, и Спархок порой боялся, что ему придется смирять Вэниона силой.
— Быстрее или медленнее, Вэнион, — это не играет никакой роли, — сказал он. — Мы можем бежать или ползти, но все равно прибудем на место в один и тот же срок.
— Как ты можешь быть так спокоен?!
— Со временем ко всему привыкаешь, — сумрачно усмехнулся Спархок.
Прошла самое меньшее четверть часа, когда они перевалили через вершину знакомого длинного холма и с высоты его взглянули на город Диргис, купающийся в ярком солнце.
— Невероятно! — воскликнул Итайн. Затем он обернулся, чтобы взглянуть на тропку, которой они только что подымались на холм, — и глаза его расширились.
— Итайн, я ведь просила этого не делать, — напомнила Афраэль.
— Там еще идет снег, — выдавил он, — но… — и уставился во все глаза на залитое солнцем снежное поле.
— И почему это люди всегда останавливаются именно на этомместе? — раздраженно осведомилась девочка. — Поезжай дальше, Итайн. Как только ты минуешь эту границу, она перестанет тебя волновать.
Итайн собрался с силами, решительно устремил взгляд вперед и выехал под потоки солнечного света.
— Спархок, ты хоть понимаешь, в чем тут суть? — напряженным голосом спросил он.
— Отчасти. Тебе и вправду хочется услышать, что происходит с тобой, когда ты переступаешь через место, в котором только что ушли в небытие две сотни миль?
Итайн содрогнулся.
Они спустились с холма и въехали в город.
— Далеко еще? — нетерпеливо спросил Вэнион.
— Уже близко, — заверил его Спархок. — Город совсем невелик.
Они проехали по узким улочкам, с которых снег сгребли в сугробы к самым стенам домов. Добравшись до знакомого трактира, они въехали во двор и спешились.
— Теперь все в порядке, Бетуана, — заверяла Афраэль королеву атанов. — Я держу его погруженным в глубокий сон, и все что нужно понемногу срастается и затягивается.
— Кто присматривает за ним? Быть может, мне следует отправиться туда.
— Нет, Бетуана, — строго сказала Афраэль, — у меня нет дозволения взять тебя на остров — пока, во всяком случае.
— Но ведь он там один!
— Ну разумеется, не один. Я сейчас рядом с ним.
— Но… — Бетуана запнулась и во все глаза уставилась на девочку.
— Постарайся не думать об этом. — Богиня-Дитя задумчиво поджала губы. — Знаешь, в Энгессе-атане легко обмануться — может быть потому, что он так немногословен. Я и не подозревала, какой он замечательный, покуда не заглянула в его сознание,
— Я всегда это знала, — сказала Бетуана. — Долго еще придется ему пробыть вдали от меня… то есть от нас?
Афраэль сделала вид, что не заметила оговорки королевы.
— Неделю-две. Я хочу, чтобы рана наверняка зажила. Ну, войдем внутрь, покуда Вэниона не хватил удар.
Во главе со Спархоком они вошли в нижний зал, где трактирщик был так поглощен вытиранием стола, что, казалось, ничего больше не замечал. Они поднялись по лестнице, и Спархок с изумлением увидел, что у дверей комнаты Сефрении стоит на страже Миртаи.
— Что ты делаешь здесь! —спросил он. — Я думал, ты в Материоне.
— Меня одолжили, — отвечала она, — словно старый плащ.
— Ты ведь знаешь, Миртаи, что это не так, — отозвалась Афраэль. — Данае в замке ничто не грозит, а мне нужна была надежная охрана для Сефрении. Войдемте.
Сефрения сидела в постели, и над ней заботливо склонилась Ксанетия. Комната утопала в солнечном свете.
Вэнион направился прямо к любимой и, опустив шись на колени у ее кровати, нежно заключил ее в объятья.
— Я никогда больше не отпущу тебя от себя, — невнятно пробормотал он.
Сефрения взяла его лицо в ладони и поцеловала его.
— Осторожнее, не повреди себе.
— Помолчи, Вэнион, — отвечала она и, обхватив его голову, с силой прижала ее к своей груди.
В больших глазах Афраэли заблестели слезы. Затем она сделала над собой усилие и стряхнула нахлынувшие чувства.
— Что ж, начнем, — нарочито сухо сказала она. — С тех пор как мы в последний раз собирались вместе, произошло очень и очень многое.
— И все плохое, — угрюмо вставил Итайн.
— Не совсем, — отозвалась Богиня-Дитя. — Наихудшая новость — то, что Клааль в Земохских горах заманил в ловушку рыцарей церкви. С ним были эти необычные солдаты, наши друзья потеряли почти половину войска убитыми и ранеными.
— Господи! — простонал Итайн.
Поскольку Спархок уже был осведомлен о последних событиях, он решил раз и навсегда прояснить тайну солдат Клааля. Он коснулся кончиками пальцев шкатулки, скрытой под рубахой, и мысленно позвал: «Голубая Роза!»
«Внемлю тебе, Анакха».
«Наши друзья вновь повстречались с Клаалем. Привел он сюда странных воинов».
«Сего следовало ожидать. Сам Клааль, по причине своих размеров, непригоден для прямого сражения с людьми».
«В его глазах мы не более чем мыши?» — предположил Спархок.
«Сим суждением ты умаляешь себя, Анакха».
«Возможно. Сдается мне, что воины сии происходят из иного мира. У них желтая кровь, а лица похожи на лик самого Клааля».
«А-а, — протянул голос. — Припоминаешь ли, как однажды я сказал тебе, что у нас с Клаалем в обычае сражаться друг с другом за обладание различными мирами, кои я сотворяю?»
«Да, помню».
«Больно мне признаваться в сем, Анакха, но не всегда побеждал я в сих поединках. Иные мои миры Клааль отнял у меня. Из одного такого мира — сдается мне, что название его Арцера, — и привел он сии создания, с коими сошлись в бою твои друзья».
«Они страшны, Голубая Роза, однако не непобедимы. Заметили мы, что в долгих стычках испытывают они некое неудобство».
«Сильно подивился бы я, если б вы сего не заметили. Один глоток воздуха Арцеры навечно сжег бы твои легкие. Воздух сего мира столь целителен и сладок, что и род человеческий, и иные живые твари дышат им с легкостью и радостью. Однако же обитателям Арцеры повезло куда менее. Органы, с помощью коих дышат они зловонными миазмами родного своего мира, куда сложнее, нежели вашиорганы дыхания. Более того, то, что было бы смертельно для тебя, для них стало жизненно необходимым. Уверен я, что воздух сего мира находят они чересчур разреженным и неприятным».
«И смертоносным?» — настойчиво подчеркнул Спархок.
«Да, со временем он становится и таковым».
«Не взял бы ты на себя смелость предположить, скольковремени понадобится на то, чтобы наш воздух убил их? «
«Ты жесток, Анакха».
«Я в безвыходном положении, Голубая Роза. Воины Клааля подвергли наше дело страшнейшей опасности. Мы должнызнать, как долго могут они жить в нашем воздухе».
«Сие зависит от каждого взятого отдельно воина, однако наверняка не более, чем день, и изнемождение лишь ускоряет сей процесс. «
«Благодарю тебя, Голубая Роза. Я и мои друзья придумаем, как применить сие знание к вящей для нас пользе».
— Не отвлекайся, Спархок, — сказала Афраэль.
— Извини, — отозвался он. — Я совещался с нашим другом. — Спархок похлопал по шкатулке, бугрившейся на его труди, и взглянул на Вэниона. — Я получил некоторые сведения о слабых сторонах солдат Клааля. Нужно будет нам с тобой разработать кое-какие тактические приемы.
Вэнион кивнул.
— Ты уверена, что с Беритом и Халэдом не случится ничего плохого? — спросила Сефрения у девочки. Афраэль кивнула.
— Заласта не хочет дать нам понять, что разгадал нашу хитрость. Он велел всем вести себя так, будто ничего не изменилось. — Она на миг задумалась. — Пожалуй, это все. Бергстен идет по степи; Келтэн, Бевьер и Кааладор уже в Натайосе; Улаф, Тиниен и их ручной тролль вот-вот прибудут туда же.
— Ты могла бы увидеться с императором? — спросил у нее Итайн. — Он должен знать о том, что король Арджуны в союзе со Скарпой.
— Я об этом позабочусь, — пообещала Афраэль и слегка нахмурилась. — Сефрения, ты случайно не наставляла Стрейджена в магии?
— Нет, а что?
— Он послал мне тайный зов. Вышло у него не слишком ловко, однако ему удалось привлечь мое внимание.
— Как, во имя Господа, он этому научился? — воскликнул Вэнион, все еще сжимавший в объятиях Сефрению.
— Видимо, подсматривал за вами. Стрейджен схватывает на лету, а кроме того, он владеет стирикским. Полагаю, воровать магические тайны — почти то же самое, что очищать чужие карманы. Как бы там ни было, именно Стрейджен рассказал мне о других фортах Скарпы. Он и Телэн кормят небылицами своего дакита, чтобы посеять смятение среди наших врагов.
— Думается мне, что пришла для меня пора отправляться в Натайос, — сказала Ксанетия. — Должны мы убедиться, что королева Анакхи находится именно там, и приготовиться к ее спасению.
— До того, как Заласта увезет ее куда-то еще, — прибавил Спархок. — Я, пожалуй, тоже отправлюсь в Натайос. Остальные уже там, а Келтэн нуждается в твердой руке, чтобы не наделать глупостей. Кроме того, если Элана и Алиэн действительно там, мы тотчас же переправим их в безопасное место. Тогда я разгоню армию Скарпы, и мы потолкуем по душам сКиргоном.
— И Заластой, — мрачно добавил Вэнион.
— О, кстати, — вспомнила Афраэль, — кто-нибудь ведет список людей, с которыми мы не прочь разобраться? Если да, можете вычеркнуть из него имя барона Парока.
— Улаф убил его? — спросил Спархок.
— Нет, Спархок, барон не мертв. В сущности, он будет жить вечно, правда, тебе никогда не удастся его отыскать. Кхвай начал терять терпение и потребовал у Улафа и Тиниена сведений о людях, похитивших Элану. Они отдали ему Парока.
— И что же произошло? — спросил Итайн.
— Гхномб заморозил время, — пожала плечами Афраэль. — Затем Кхвай вверг Парока в огонь. Теперь он охвачен пламенем. Он так и бежит в этом пустом неподвижном мгновении, и будет бежать — и гореть — вечно.
— Милостивый Боже! — в ужасе выдавил Итайн.
— Я передам Кхваю твои слова, — заверила его Богиня-Дитя. — Он будет доволен, что ты одобрил его поступок.
Воздух был сухим и холодным, небо подернулось странной серостью. Тиниен и Улаф выехали из Арджуна в замороженном времени; рядом с ними косолапо трусил Блокв.
— Как ты полагаешь, скоро мы доберемся до Натайоса? — спросил Тиниен.
— Не знаю, — отозвался Улаф, — может быть, за пару секунд.
— Очень смешно.
— А мне нравится. — Улаф взглянул на стайку птиц, недвижно зависшую в воздухе над их головами. — Интересно, стареет ли человек в He-Времени?
— Понятия не имею. Впрочем, ты можешь спросить барона Парока.
— Вряд ли он будет склонен к беседе. — Улаф поскреб обросшую бородой щеку. — Все-таки я сбрею эту бороду, а если Герде это не придется по вкусу — тем хуже для него. — Тут он вспомнил, о чем хотел расспросить своего косматого спутника. — Блокв! — позвал он.
— Что, У-лав?
— Нам грустно, что след ведет нас в земли солнца, где ты будешь страдать от жары.
— Я не буду страдать от жары, У-лав. В He-Времени нет ни жары, ни холода.
Улаф удивленно воззрился на тролля.
— Ты уверен? — недоверчиво спросил он.
— Ты чувствуешь жару? — просто спросил Блокв.
— Нет, — признался Улаф, — не чувствую. Я думал… — Он сдвинул брови, прикидывая, как бы лучше облечь следующий вопрос в слова тролличьего языка. — Мы были далеко на севере, когда ты и другие из твоей стаи съели детей Киргона, что были мертвые и не-мертвые.
— Да. Это было к северу отсюда.
— Потом Гхномб поместил тебя и твою стаю в He-Время.
— Верно.
— Потом Гхворг повел вас в земли солнца.
— Да.
— И это не причинило вам боли?
— Нет. Боль причинило то, что было не так, как должно быть.
— А что было не так, как должно быть?
— Все тролли были в одной стае. Так не должно быть. Нельзя, чтоб были такие большие стаи. Так хуже охотиться. — Блокв потер тяжелой лапой косматую физиономию. — Мы не охотились так в Стране Троллей, где мы должны быть. Я думал, что разум Гхворга был болен, когда он пришел к нам и велел перейти лед-который-не-тает и прийти сюда. Это сделал не Гхворг. Это был Киргон. Киргон принял вид Гхворга и говорил его голосом. Это мой разум был болен. Я должен был понять, что это не Гхворг.
— Так тебе причиняет боль то, что все тролли в одной стае?
— Много боли, У-лав. Я не люблю, когда что-то не так, как должно быть. Я знаю Грика много снегов. В Стране Троллей его стая охотится рядом с моей стаей. Я не люблю Грика. Два последних снега я хотел убить его. Гхворг не позволит мне убить его. Это причиняет мне боль.
— Так будет не всегда, Блокв, — утешил его Улаф. — Когда мы убьем всех детей Киргона, боги вернут троллей в Страну Троллей. Тогда все будет так, как должно быть.
— Я буду рад этому. Я очень хочу убить Грика. — И с этими словами Блокв горестно заковылял вперед.
— К чему ты повел этот разговор? — спросил Тиниен.
— Пока не знаю, — честно признался Улаф. — Я пытаюсь что-то нащупать. Я знаю, что оно совсем рядом, но никак не могу ухватить его.
— Что ж, будем надеяться, что Троллям-Богам удастся сдержать человекоубийственные порывы своих детей, — с чувством заметил Тиниен.
— Троллеубийственные, — поправил Улаф.
— Что?
— Ты сказал: «человекоубийственные порывы». Блокв мечтает убить Грика. Грик — тролль. Стало быть, правильнее сказать — «троллеубийственные».
— Улаф, но это же просто игра слов!
— Ну и что? — отозвался Улаф со слегка оскорбленным видом. — Главное — правильно выразиться.
На следующий день, когда Афраэль вернулась из Сарны, было еще довольно рано. Небо на востоке уже осветилось бледным предвестием дня, хотя на западе еще маячила луна.
Спархоку и Ксанетии пришлось ждать не более получаса, прежде чем они услышали знакомые переливы свирели, донесшиеся из темной глубины леса.
— Быстро ты обернулась, — сказал Спархок, когда Богиня-Дитя присоединилась к ним.
— Сарна ведь не на другом конце континента, — отвечала она. — Я всех разместила. — Афраэль улыбнулась. — Вэнион просто несносен. Когда я уходила, он как раз уговаривал Сефрению лечь в постель.
— Она еще недавно была при смерти, Афраэль, — напомнил ей Спархок.
— А теперь — уже нет, и ей нужно быть на ногах и как можно больше двигаться. Отвернитесь.
Ксанетия озадаченно взглянула на Богиню-Дитя.
— Это одна из ее причуд, — пояснил Спархок. — Она не любит преображаться на глазах у людей. Не забудь на этот раз одежду, Афраэль. Не будем оскорблять чувства анары.
— Ой, Спархок, ты такой зануда. А теперь будьте добры отвернуться.
Это заняло лишь несколько мгновений.
— Все в порядке, — сказала Афраэль, и они повернулись. Спархок отметил, что богиня вновь облачилась в одеяние из белого атласа.
— Ты так прекрасна, Божественная, что немыслимо выразить сие словами, — сказала Ксанетия. Афраэль пожала плечами.
— Я много плутую. Ты доверяешь мне, анара?
— Всею своею жизнью, Божественная Афраэль.
— Спархок, я надеюсь, ты возьмешь это на заметку.
— Как ты собираешься заглушить шум своих действий, чтобы скрыть его от Заласты?
— Никак. С нами будет Ксанетия, а ее присутствие заглушит что угодно.
— Я об этом как-то не подумал, — сознался он.
— Так вот, анара, — начала объяснять Афраэль, — сейчас мы все возьмемся за руки и поднимемся в воздух. Вниз лучше не смотреть. Как только мы поднимемся над вершинами гор, мы полетим. Ты не почувствуешь ни движения, ни ветра. Просто держись за мою руку и старайся думать о чем-нибудь постороннем. Это не займет много времени. — Она прищурилась, взглянув на небо на востоке. — Пора. Я хочу добраться до Натайоса и найти укромное место, прежде чем зашевелятся солдаты Скарпы. — Афраэль протянула руки, и Спархок и Ксанетия взялись за них.
Спархок собрался с силами и смотрел, как земля стремительно уходит из-под ног, — они поднимались все выше к рассветному небу.
— Спархок, ты слишком сильно жмешь мне руку, — сказала Афраэль.
— Извини. Я еще не совсем привык. — Он поглядел на Ксанетию. Анара, охваченная сиянием, являла собой воплощение безмятежности.
— Мир прекрасен, — сказала она негромко, с оттенком удивления в голосе.
— Да, если подняться так высоко, что перестаешь замечать его уродство. — Афраэль улыбнулась. — Я часто поднимаюсь в воздух, чтобы поразмыслить о том о сем. Здесь меня уж точно никто не побеспокоит.
Она определила направление по только что взошедшему солнцу, которое стремительно поднималось все выше вместе с ними, повернулась лицом строго на юго-восток и едва заметно кивнула.
Земля под ними стремительно заскользила назад и так же стремительно уменьшалась.
— Сдается мне, сей способ странствовать весьма приятен, — заметила Ксанетия.
— Мне он всегда нравился, — согласилась Афраэль. — Это намного лучше, чем трястись на спине лошади.
Они летели на юго-восток, окутанные странной, почти чародейской тишиной.
— Арджунское море, — сказал Спархок, указывая на воду, блестевшую справа от них.
— Такое маленькое? — удивилась Ксанетия. — Мнилось мне прежде, что оно велико.
— Мы сейчас высоко, — пояснила Афраэль, — а с высоты все кажется маленьким.
Они мчались все дальше и скоро оказались над густой стеной зеленых джунглей, которые покрывали юго-восточное побережье континента.
— Сейчас мы спустимся чуть ниже, — предупредила их Афраэль. — Я определю направление по Дэле, а потом мы свернем на юго-запад, к Натайосу.
— Могут ли заметить нас с земли? — спросила Ксанетия.
— Нет — хотя это было бы забавно. Твое сияние немало озадачило бы людей. Воображаю, сколько родилось бы новых религий, если бы на земле увидели летящих в небесах ангелов. Вот и Дэла.
Портовый город походил на детскую игрушку, небрежно брошенную на краю глубокой синевы Тамульского моря. Они повернули на юго-запад, следуя вдоль береговой линии и постепенно снижаясь.
Афраэль пристально взглядывалась в колышащуюся под ними зелень джунглей.
— Вот он! — наконец с торжеством воскликнула она.
Появившийся под ними разрушенный город было бы куда труднее найти, если б северную его часть не очистили от деревьев и кустарника, безраздельно владычествовавших в руинах Натайоса. Груды серых камней на месте обрушенных зданий четко выделялись в лучах рассветного солнца, и недавно расчищенная дорога на север врезалась в зеленый лик джунглей, точно глубокий желтый шрам.
Они мягко опустились на землю — на дорогу, примерно в четверти мили к северу от развалин, и Спархок тотчас же отвел их шагов на сто от дороги, в гущу кустарника. Им владело напряженное возбуждение. Если Келтэн прав, сейчас он менее чем в миле от места, где держат в плену Элану.
— Начинай, Ксанетия, — сказала Афраэль. — Я хочу взглянуть на тебя, прежде чем ты отправишься в город. Это очень нужно, но я не хочу подвергать тебя опасности. Уверимся прежде, что никто не сможет увидеть тебя.
— Твое беспокойство более чем излишне, Божественная. За многие века мы, дэльфы, довели до совершенства сей способ укрываться от чужих глаз.
Ксанетия выпрямилась, и на ее лице появилось выражение глубокого, почти неестественного спокойствия. Ее силуэт замерцал, и радужные блики заискрились под ее простым домотканым одеянием. Фигура Ксанетии задрожала, расплылась, и очертания ее стали неясны.
А затем от нее остался лишь очерченный силуэт, сквозь который был виден ствол дерева, высившегося за ее спиной.
— Как вы делаете видимыми вещи позади вас? — с любопытством спросила Афраэль.
— Мы изгибаем направление света, Божественная. В сем и заключается суть подобной уловки. Свет обтекает нас стремительным потоком, неся с собою облики тех предметов, кои обычно мы бы заслонили собою.
— Весьма занятно, — пробормотала Афраэль. — Этот способ никогда не приходил мне в голову.
— Однако же мы должны быть настороже, — продолжала Ксанетия. — Наши тени, подобные призракам, могут предать нас.
— Этого просто избежать. Держись подальше от солнца.
Спархок старательно спрятал усмешку. Даже Богиня может порой посоветовать вопиющую глупость.
— Со всем тщанием последую я сему совету, Божественная, — глазом не моргнув ответила Ксанетия.
— Ты смеешься надо мной, не так ли, анара?
— Разумеется, нет, Божественная Афраэль. — Теперь исчезли даже очертания силуэта Ксанетии, и ее голос исходил, казалось, из пустоты. — Итак, за дело, — прибавила она, удаляясь, судя по звуку, к дороге. — Я вернусь вскоре.
— Мне придется похвалить Эдемуса, — заметила Афраэль. — Весьма остроумный способ маскировки. Отвернись, Спархок. Мне нужно преобразиться.
После того как Богиня-Дитя приняла знакомый облик Флейты, она и Спархок устроились поудобнее и стали ждать. Солнце постепенно поднималось все выше, и воздух наполняли, смешиваясь, птичий щебет и гудение насекомых. Время тянулось бесконечно. Они были так близко от Эланы, что Спархоку даже здесь чудился ее знакомый аромат.
— Как ты полагаешь, Тиниен и Улаф уже здесь? — спросил он не столько из любопытства, сколько из желания отвлечься.
— Вполне вероятно, — отозвалась Флейта. — Они покинули Арджун вчера утром. Для них, возможно, прошло три недели, но для остального мира — не более чем секунда.
— Интересно, остались они в He-Времени или смешались с солдатами Скарпы?
— Трудно сказать. Может быть, мне стоило бы это проверить, покуда не вернулась Ксанетия.
С дороги донеслись голоса. Спархок подкрался ближе, Афраэль последовала за ним.
— Да потому что я не доверяю этим солдатам, Коль, — говорил простоватого вида человек светловолосому эленийцу.
— Сейчас день, Сенга. Кто станет днем устраивать засаду на твои фургоны?
— Осторожность никогда не помешает, Коль. В Натайосе становится туговато с деньгами, а это пиво — основа моего дела. Когда люди страдают от жажды, а денег у них в обрез, они способны на что угодно.
— А ты не подумывал о том, чтобы снизить цены? — спросил зловещего вида человек с черной повязкой на глазу.
— Прикуси язык, Шеллаг! — огрызнулся Сенга.
— Я только предложил, — пожал плечами одноглазый.
Около дюжины вооруженных до зубов людей удалились за пределы слышимости.
— Ты их узнал, конечно, — прошептала Афраэль.
— Да, Келтэн и Бевьер. Правда, я не заметил Кааладора. — Спархок задумался. — С тобой здесь ничего не случится? Я хочу сказать, если ты останешься одна.
— Ну конечно, Спархок, здесь очень опасно — львы, тигры, медведи и все такое прочее.
— Это был глупый вопрос, верно?
— Полагаю, что да. Что ты задумал?
— Келтэн и Бевьер явно работают на этого парня по имени Сенга. Думаю, они смогут поручиться за меня. Они, похоже, направляются в Натайос, так что, если я наймусь охранять пиво, я смогу проникнуть в город, не привлекая ничьего внимания.
— А ты сумеешь сдержаться, оказавшись так близко от мамы?
— Афраэль, я не намерен совершать опрометчивых поступков.
— Что ж, тогда все в порядке. Я даю тебе свое дозволение.
— О, спасибо,Божественная Афраэль! — воскликнул он. — Спасибо, спасибо, спасибо!
— Ты слишком языкаст, Спархок, — язвительно заметила она.
— Видно потому, что в последнее время пребывал в чересчур умном обществе, — пожал он плечами.
— Мне нужно ненадолго отлучиться в Сарну, — сказала Афраэль. — Когда будешь в городе, постарайся избежать неприятностей.
— Мне будет тебя недоставать, — ухмыльнулся он.
— Ты сегодня в каком-то странном настроении.
— У меня замечательное настроение. Если все пойдет как надо, еще до заката я освобожу твою мать.
— Посмотрим.
Они ждали, а солнце между тем поднималось на востоке все выше и выше. Наконец с севера донеслось глухое громыханье нескольких тяжело груженных фургонов.
— Я сообщу тебе обо всем, что узнаю, — пообещал Спархок и, выступив из зарослей, остановился на обочине грязной раскисшей дороги.
Из-за поворота, влекомый четверкой терпеливых волов, показался первый фургон. Он был доверху нагружен бочками, а на сиденье, рядом с кучером, с виду сущим злодеем, сидел человек по имени Сенга. Келтэн, со странно знакомым выражением на измененном лице, восседал на бочках с пивом.
— Эгей, Коль! — окликнул с обочины Спархок. — Я так и думал, что узнал твой голос, когда вы недавно здесь проходили!
— Эй, да чтоб мне ослепнуть, если это не Фрон! — воскликнул Келтэн, расплываясь в широчайшей ухмылке. Спархок вдруг подумал — интересно, что было бы, если б Келтэн его не узнал? Келтэн же хохотал с неподдельной радостью.
— Мы все думали, что ты удрал в море, когда нам пришлось туго в Материоне.
— Так-то так, да ничего из этого не вышло, — пожал плечами Спархок. — На борту оказался боцман, который чересчур вольно обращался с плетью. Как-то темной ночью он решил поплавать. Понятия не имею, что это на него нашло. Мы были в двадцати лигах от берега, когда я помог ему перебраться через борт.
— Люди порой творят всякие странности. Что ты делаешь здесь?
— Я слышал об этой армии и решил, что это может быть неплохим укрытием. Болтают, будто этот Скарпа готовит поход на Материон. У меня там осталось несколько старых долгов, вот я и решил примкнуть к нему ради забавы и прибыли.
— Думаю, мы сыщем для тебя местечко и получше, чем рядовым в армии Скарпы. — Келтэн ткнул ногой плечо Сенги. — Вон тот парень, стоящий по щиколотки в грязи, наш старинный приятель из Материона, — сообщил он содержателю таверны. — Имя его Фрон, и в драке он — лучше некуда. Когда в Материоне мы столкнулись с полицией, он плечом к плечу с Шеллагом сдерживал полицейских, покуда мы отступали. Как считаешь, найдется для него местечко в твоей таверне?
— Ты ручаешься за него, Коль? — осведомился Сенга.
— Я не мог бы желать лучшей подмоги, если случится заварушка.
— Ты командуешь охраной, — пожал плечами Сенга. — Нанимай кого пожелаешь.
— Я так и надеялся, что ты скажешь именно это. — Келтэн поманил рукой Спархока. — Забирайся ко мне, Фрон! — крикнул он. — Я покажу тебе все чудеса Натайоса!
— С высоты пивного фургона?
— А ты мог бы придумать лучшее место?
Кринг прибыл в Сарну в конце того дня, когда Афраэль доставила туда из Диргиса Сефрению и ее друзей. Миртаи невозмутимо сошла во двор атанской казармы навстречу своему кривоногому нареченному. Они сдержанно обнялись и вместе вошли в здание.
— Она ведет себя довольно бесстрастно, — заметил Вэнион, который вместе с Бетуаной наблюдал из окна комнаты совета за этой встречей.
— Проявлять свои чувства открыто при людях — недостойно, Вэнион-магистр, — пояснила королева. — Надлежит соблюдать приличия, даже если сердце требует иного.
— А-а.
— Эгей, друг Вэнион! — воскликнул Кринг, входя в комнату бок о бок со своей статной возлюбленной. — Тебя-то я и искал.
— Я тоже рад видеть тебя, друг Кринг. Как дела в Самаре?
— Все спокойно. Кинезганцы отступили от границы. Может быть, на юге случилось что-то, о чем я еще не знаю?
— Ничего, что было бы мне известно. А почему ты спрашиваешь?
— Кинезганцы скапливались у границы, и мы со дня на день ожидали, что они вот-вот возьмут в осаду Самар. Несколько дней назад они вдруг собрались и ушли, оставив на месте лишь несколько отрядов. Остальная армия двинулась на юг.
— Зачем их туда понесло? — нахмурившись, пробормотал Вэнион.
— Видимо, навстречу рыцарям церкви, — пояснила Афраэль.
Резко обернувшись, Вэнион увидел, что Богиня-Дитя как ни в чем не бывало сидит на своем излюбленном месте — на коленях у Сефрении. Миг назад ее там не было, но спорить об этом было совершенно бессмысленно. Афраэль неисправима.
— Рыцари церкви идут совсем не с юга, Божественная, — сказал он.
— Мыэто знаем, Вэнион, — отвечала она, — но Стрейджен и Телэн в Бересе не теряли времени даром. Им удалось убедить дакитского шпиона, что в Даконском заливе крейсирует огромный флот под флагами церкви. Видимо, дакит передал эту весть вышестоящему начальству, и кинезганские генералы отнеслись к ней достаточно серьезно, чтобы послать свои главные силы на юг, защищать южные границы Кинезги.
— Но они же знают,что рыцари церкви движутся сушей через Астел!
— Они знают об этомвойске, лорд Вэнион, — заметил Итайн, — но явно убеждены, что другое войско движется на них морем.
— Нас не настолько много, Итайн.
— Это знаешь ты, лорд Вэнион, и знаю я, но вообще в Дарезии существует твердое убеждение, что вас не менее миллиона. Термин «рыцари церкви» обычно вызывает в воображении бесчисленные армии, протянувшиеся от края до края земли.
Вэнион нахмурился.
— А, — сказал он наконец, — кажется, я понимаю. Во время Земохских войн мы объединяли силы с войсками королей Эозии. Очевидно, тамульские наблюдатели решили, что к рыцарям церкви можно отнести всякого, кто носит доспехи.
— Думаю, мне стоит поговорить с императором, — задумчиво произнес Итайн. — Эта парочка воров заслужила дворянские титулы. Их воображаемый флот оттянул от границы добрую половину кинезганской армии и наверняка не дает сойти с места арджунцам.
— Славный этакий флотик, — ухмыльнулся Вэнион, — и даже не надо заботиться о пропитании матросов. Надо бы подкрепить делом эти россказни. — Он взглянул на Афраэль. — Не могла бы ты устроить парочку иллюзий, Божественная?
— Драконы? Стаи ангелов?
— А как насчет тысячи судов, у которых только паруса и видны над горизонтом?
— Что я получу взамен?
— Перестань дразниться, — с мягкой улыбкой сказала Сефрения.
— Куда ты хотел бы поместить эти свои воображаемые лодки, Вэнион? Магистр задумался.
— Почему бы просто не погонять их вдоль берега Даконии и Западной Арджуны? — предложил он. — Пусть себе кинезганцы и арджунцы разорвутся пополам, пытаясь обезопасить себя от вражеских высадок.
— Я позабочусь об этом прямо сейчас, — объявила Афраэль, соскользнув с колен сестры, — пока не забыла.
— Когда это ты хоть что-то забывала? — усмехнулась Сефрения.
— Не знаю. Впрочем, когда-то это непременно случалось. Я, должно быть, забыла, когда именно. — Она одарила всех проказливой улыбкой — и исчезла.
Кринг сидел рядом с Миртаи и задумчиво поглядывал на потолок, рассеянно проводя ладонью по обросшей макушке. Он мог делать это только одной рукой, потому что другой завладела Миртаи. Судя по ее довольному безмятежному виду, она не собиралась отпускать эту руку в обозримом будущем.
— Если Божественная Афраэль сумеет надежно отвлечь кинезганские войска, мы с Тикуме удержим Самар безо всяких подкреплений, — говорил доми, — особенно теперь, когда мы знаем, как управляться с солдатами Клааля. — Он вновь, уже сильнее, потер ладонью макушку.
— Оставь ее в покое, — сказала Миртаи. — Как только мы разойдемся, я тебя побрею.
— Хорошо, любовь моя, — тотчас безропотно согласился он.
— Да, кстати, — вспомнил Вэнион, — Спархок разговаривал с Беллиомом. Солдаты Клааля могут дышать нашим воздухом самое большее день, прежде чем начинают умирать, а усталость ускоряет этот процесс. Если снова наткнетесь на солдат Клааля, заставьте их побегать.
Кринг кивнул.
Вошел рослый атан и что-то прошептал Итайну.
— Старина, — возразил Итайн, — я сейчас ужасно занят.
— Он настаивает, Итайн-посол.
— Ну ладно. — Итайн поднялся. — Я сейчас вернусь, лорд Вэнион, — сказал он и вышел из комнаты вслед за атаном.
— Друг Вэнион, — сказал Кринг, — Спархок узнал, из каких мест происходят эти солдаты? Мне решительно хотелось бы держаться подальше от этих мест.
— Можешь не беспокоиться, доми Кринг, — усмехнулась Сефрения. — Солдаты Клааля явились к нам из иного мира, со звезд.
Кринг нахмурился.
— Ты бы потолковал со Спархоком, друг Вэнион, — сказал он. — Я не меньше других люблю хорошую драку, но, если он собирается объявить войну всей вселенной, пусть хотя бы сообщит об этом нам.
— Я непременно поговорю с ним об этом, доми Кринг, — пообещал Вэнион и вздохнул. — Как жаль, что мы раньше ничего не знали о солдатах Клааля. Рыцари церкви столкнулись с ними в горах Земоха и потеряли почти половину убитыми и ранеными.
— Мне очень жаль, друг Вэнион. Ты потерял много старых друзей?
— Много, доми Кринг, — печально ответил Вэнион, — очень много.
— Как поживает друг Энгесса? — спросил Кринг у Бетуаны.
— Афраэль говорит, что он поправляется, доми, — ответила она. — Впрочем, я бы предпочла убедиться в этом собственными глазами.
Вернулся Итайн, за которым шел тамулец, одетый несколько старомодно.
— Будь добр, проследи, чтобы нам не мешали, — обратился Итайн к атанскому стражнику, стоявшему в коридоре. Затем он плотно прикрыл и запер на засов дверь.
— У меня, для разнообразия, хорошие новости, — сообщил он остальным, кладя руку на плечо незнакомца. — Позвольте представить вам моего дорогого — хотя и недавнего — друга. Его зовут Экрасиос.
Бетуана нахмурилась.
— Это не тамульское имя, — проговорила она.
— Верно, ваше величество, — согласился Итайн, — не тамульское. Дэльфийское. Дэльфы такой музыкальный народ. Должно быть, это связано с тем, что они до сих пор говорят на классическом тамульском. Мой друг заглянул сюда, чтобы известить нас, что дэльфы решили покинуть свое великолепное уединение. Экрасиос, это магистр Вэнион, близкий друг Анакхи. Эта царственная леди — Бетуана, королева атанов. Коротышка — Кринг, доми восточных пелоев. Статная красавица, что насмерть вцепилась в его руку, — Миртаи, его нареченная, а эта утонченная стирикская леди — Сефрения, верховная жрица богини Афраэли.
— Высокородные, — проговорил Экрасиос с торжественным поклоном, — приветствую вас от имени Возлюбленного Эдемуса. Божественная Афраэль убедила его, что в нынешнем положении интересы наши едины, а потому отменил он свое многовековое запрещение дэльфам покидать свою долину. Я прислан им к тебе, лорд Вэнион, дабы сообщить, что я и мои сотоварищи отныне в полном твоем распоряжении. Куда направиться нам, дабы действовать к вящему успеху нашего общего дела?
— Можно мне сказать, лорд Вэнион? — вмешался Итайн. — Мне сейчас пришло в голову, что дэльфы, как никто, подходят для того, чтобы обезлюдить форты Скарпы в арджунских джунглях. Если Экрасиос и его друзья во всем блеске своего сияния явятся у ворот этих фортов, мятежники наверняка изо всех сил поспешат разбежаться по домам и заняться более мирным ремеслом.
— Неплохо сказано, — одобрительно пробормотала Миртаи.
— Проворно же он путешествует, — заметил Улаф, обращаясь к Тиниену, когда груженный пивом фургон, на котором восседали Спархок и Келтэн, загрохотал по улице древнего города. — В последний раз, когда я о нем слышал, он был в Диргисе.
— Шо такое законы природы для старины Спархока — плюнуть да растереть, — отозвался Тиниен, грубо подражая простонародному говору Кааладора. — Ну, и что мы будем делать? Выйдем в реальное время или останемся здесь?
— Я считаю, что мы принесем больше пользы, если останемся невидимками, — отозвался Улаф.
— Меня-то это устраивает, а вот как мы сообщим Спархоку, что мы уже здесь?
— Я суну ему в карман записку — или дуну ему в ухо.
— Да, это уж точно привлечет его внимание. Вернулся Блокв, косолапо шагая по улице, со скорбным выражением на обезьяньей физиономии.
— Здесь нет собак, — сообщил он на языке троллей.
— Солдаты обычно не держат собак, Блокв, — пояснил Тиниен.
— Я голоден, Тин-ин. Может, люди не хватятся одного из их стаи — самого маленького?
— Кажется, у нас проблемы, — прошептал Тиниен Улафу. — В наших же интересах заботиться о том, чтобы наш приятель был сыт.
Улаф почесал чисто выбритую щеку.
— Мы не можем просто отпустить его охотиться, — заметил он. — Если он начнет хватать людей и утаскивать их в расколотое мгновение, это привлечет всеобщее внимание.
— Но он же невидим, Улаф.
— Да, но, если какой-нибудь арджунец вдруг исчезнет, а потом из пустоты посыплются его кости, только ленивый не заподозрит неладного. — Он повернулся к троллю. — Мы думаем, Блокв, что нехорошо здесь убивать и есть людей. Мы охотимся за мыслью, а если ты будешь убивать и есть людей, ты спугнешь мысль.
— Мне не нравится охота за мыслью, У-лав, — пожаловался Блокв. — Она слишком не-простая.
— Лес рядом, Блокв, — сказал Тиниен. — Там много хорошей еды.
— Я не огр, Тин-ин, — слегка оскорбленно возразил Блокв. — Я не ем деревья.
— В лесу есть много зверей, которых можно есть, Блокв, — поспешно вмешался Улаф. — Именно это хотел сказать Тин-ин. Он не хотел оскорбить тебя.
Блокв мгновение сверлил Тиниена мрачным взглядом.
— Я иду охотиться, — отрывисто сказал он наконец и, развернувшись, заковылял прочь.
— Будь осторожен, Тиниен, — предостерег Улаф друга. — Если хочешь с разгона ввязаться в драку с троллем, достаточно только намекнуть, что он — огр.
— Неужели они так не любят огров? — изумленно спросил Тиниен.
— Ты не поверишь, наскольконе любят, — ответил Улаф. — Тролли и огры ненавидят друг друга с начала времен.
— Я думал, что предрассудки — чисто человеческая привилегия.
— Некоторые привилегии чересчур хороши, чтобы оставлять их исключительно для себя. Пойдем за Спархоком и сообщим ему, что мы здесь. Может, у него найдется для нас дело.
Они двинулись за чередой пивных фургонов, что петляла по расчищенным улицам, направляясь к заросшей части Натайоса. Фургоны прогрохотали по недавно расчищенной улочке и завернули за угол дома с холщовым навесом вместе крыши. Грубо намалеванная вывеска гласила: «У Сенги».
— Кто-кто, а Келтэн всегда устроится поближе к пиву, — заметил Тиниен.
— Это верно, — согласился Улаф. — Подожди здесь. Я дам знать Спархоку, что мы в Натайосе.
Он подошел туда, где стояли Спархок, Бевьер и Келтэн с непривычно чужими лицами, посматривая, как Сенга наблюдает за разгрузкой бочек.
— Стриженый барашек, — негромко сказал Улаф. — Не нервничайте и не озирайтесь, вы меня все равно не увидите.
— Улаф? — не веря собственным ушам, спросил Келтэн.
— Он самый. Мы с Тиниеном и Блоквом прибыли сюда еще вчера. Вынюхиваем, что к чему.
— Как вам удалось стать невидимыми? — изумленно спросил одноглазый Бевьер.
— На самом деле мы вовсе не невидимы. Гхномб расщепляет мгновение надвое, и мы существуем в одном из осколков. Поэтому вы не можете нас видеть.
— Но ведь вы нас видите?
— Видим.
— Улаф, это же противоречит всякой логике.
— Я знаю, но Гхномб верит,что это так, и, видимо, его вера так сильна, что побивает всякую логику. Словом, мы с Тиниеном здесь и невидимы. Вам нужна какая-нибудь помощь?
— Можете вы пробраться в дом у ворот? — быстро спросил Спархок. — В тот, с зарешеченными окнами?
— Никак. Мы уже пытались. Там у дверей слишком много стражи. Блокв даже пробовал забраться туда через крышу, но бесполезно.
— Там ведь моя жена,Улаф! — шепотом воскликнул Спархок. — И ты говоришь, что послал пробраться в этот дом тролля?!
— Блокв не причинил бы ей вреда, Спархок. Напугал бы — да, пожалуй, но не более. Мы надеялись, что он сумеет забраться туда через крышу и вытащить Элану и Алиэн. — Улаф помолчал. — На самом деле, Спархок, это была вовсе не наша идея. Блокв сам вызвался — точнее говоря, просто начал карабкаться по стене прежде, чем мы успели остановить его. Он сказал: «Я найду их. Я добуду подругу Анакхи и другую женщину, а потом мы убьем всех детей Киргона и съедим». Блокв немного прямолинеен, но сердце у него золотое. Мне неприятно в этом признаваться, но он мне уже почти нравится.
Келтэн беспокойно огляделся.
— И где же он теперь? — осведомился он.
— Пошел охотиться. Покуда мы шныряли по городам на берегу Арджунского моря, мы убедили его не есть людей, а вместо этого перейти на собак. Собаки пришлись ему по вкусу. В Натайосе нет собак, а потому он отправился в леса — погоняться за слонами или что-нибудь еще в этом роде. — Улаф осекся — что-то блеснуло на краю его зрения.
— Господи, — воскликнул он, — это еще что такое?
— В чем дело? — спросил Келтэн, озадаченно озираясь.
— Из-за угла этого дома к нам движется живая радуга! — Улаф, разинув рот, уставился на четко очерченный радужный силуэт. Многоцветное сияние ослепляло его.
— Это Ксанетия, — пояснил Спархок. — Неужели ты и впрямь ее видишь?
— А ты разве нет?!
— Она невидима, Улаф.
— Только не для меня.
— Должно быть, это как-то связано с тем странным временем, в котором ты, друг мой, пребываешь, — предположил Бевьер. — Лучше сообщи ей, что ты можешь ее видеть. В один прекрасный день это может оказаться важным.
Сотканный из радужного мерцания силуэт остановился в нескольких шагах от них.
— Анакха, — тихо позвала Ксанетия.
— Слушаю тебя, анара.
— Как ни горько мне говорить об этом, однако я потерпела поражение, — с грустью призналась она. — Разум Скарпы столь искажен, что я не сумела извлечь из него внятных мыслей. Однако же я проникла со всею осторожностью в мысли его сообщников и должна с печалью в сердце известить тебя, что твоей королевы более нет в Натайосе. Когда враги наши разоблачили уловку, связанную с юным сэром Беритом, Заласта под покровом тьмы увез отсюда твою жену и ее служанку. Ежели будет на то твоя воля, я отыщу в их мыслях название места, где ее укрывают ныне.
Сердце Улафа сжалось от сочувствия при виде искаженного отчаянием лица Спархока.
Они бежали стремительно и легко, отряд за отрядом, — рослые, в легких доспехах, и мускулистые тела отливали бронзой в сером холодном свете. Огромный король Андрол ровно бежал впереди своей армии. Так хорошо было вновь оказаться на марше и веселиться, предвкушая великую битву! Битва — это важное, осмысленное дело, в котором сразу видны результаты. Отсутствие жены обрушило на плечи Андрола, неподготовленные для такой ноши, тысячи мелких государственных дел. Так утомительно было принимать решения в делах, которые были ему непонятны, и не видеть немедленных результатов, которые сказали бы ему, правильно он решил или же ошибся. В который раз король атанов благодарил Бога за то, что тот даровал ему в жены Бетуану. Они и впрямь были отличными напарниками. Королева прекрасно умела управляться с деталями. Она была сообразительна и на лету схватывала те тонкости и нюансы, которые зачастую ускользали от внимания ее мужа. Андрол, со своей стороны, был создан для действия. Он с радостью позволял жене принимать все утомительные и скучные решения, а потом, когда все было улажено и они знали, что им теперь надлежит делать, он принимал на себя обязанность исполнять ее решения. Так было гораздо лучше. Король Андрол очень хорошо сознавал свои недостатки и знал, что жена простит его, если он случайно что-то упустит из виду. Он надеялся, что не слишком часто разочаровывает ее.
Ее предложение — она никогда не приказывала — привести большую часть их воинов к южной оконечности озера Сарна, дабы подготовиться к великой битве у Тосы, — это предложение как раз принадлежало к тем, которые были больше всего по душе Андролу. Это было действие — простое, ясное, ничем не усложненное. Все хлопотные решения уже были приняты, враг определен, и скучные мелочи более не загораживали дорогу к победе. Андрол улыбался, во главе своей армии входя в последние отроги гор в полусотне лиг к юго-востоку от Туалы. Послание Бетуаны намекало на то, что сражение у Тосы будет грандиозным — гигантская рукопашная, в которой противоборствующие армии растянутся на многие мили, а звон мечей о мечи достигнет неба. О, Бетуана будет гордиться им — уж об этом-то он позаботится!
Горная дорога вела к вершине длинного скалистого кряжа, проходила узкий перевал и затем ниспадала в глубокое ущелье, на дне которого тысячелетиями грыз и терзал горы бурный ледяной поток.
Когда король Андрол взбежал на вершину кряжа и повел свое войско по перевалу, его дыхание слегка отяжелело. Пустопорожние часы, проведенные в разговорах с послом Норканом, привели к тому, что он, Андрол, расслабился. Воин никогда не должен допускать, чтобы его выманили с тренировочного поля. Он перешел на шаг, выводя свою армию вниз, в ущелье, и вновь легко побежал по южному берегу бурной горной реки. Если онпотерял форму, что же говорить тогда о его солдатах? Андрол надеялся, что на озере Сарна отыщется место для лагеря, настоящего лагеря, в котором довольно места для тренировок, учебных боев и упражнений, которые необходимы для того, чтобы поддерживать воинов в отменной физической форме. Андрол был целиком и полностью уверен, что никакая вражеская сила не может устоять перед хорошо обученной и подготовленной армией.
— Андрол-король! — голос военачальника Пемааса перекрыл рев горного потока. — Гляди!
— Куда? — спросил Андрол, полуобернувшись и одновременно потянувшись за мечом.
— На краю ущелья — справа!..
Король атанов вытянул шею, чтобы дотянуться взглядом до края отвесной гладкой скальной стены ущелья.
Ему многое довелось повидать в жизни, однако ничто не могло сравниться с тем громадным чудовищным силуэтом, который вдруг возник, нависая над ними, в высоте, на самом краю ущелья.
Существо было глянцевито-черным, словно лоснящаяся кожа, и его громадные распростертые суставчатые крылья напоминали крылья летучей мыши. На конусообразном лике пылали раскосые щели глаз, и оскаленная пасть роняла с огненных клыков капли пламени.
Король Андрол задумался. Трудность, само собой, была в том, что существо на вершине ущелья, а он в самом низу. Он мог бы повернуть назад, выбежать из ущелья и вскарабкаться наверх по наружному склону; однако это даст существу возможность бежать, и его придется долго преследовать, чтобы, в конце концов, прикончить. Поскольку он сейчас не в лучшей своей форме, это будет делом долгим и утомительным. Мог он также взобраться на вершину по склону ущелья, но это, опять же, займет немало времени, и существо, увидев его, обратится в бегство.
И тут, что было удивительно, неведомое создание само приняло за него решение. Оно замахнулось своими громадными руками и принялось хлестать по краю скалы… огнем, что ли?
Андрол улыбнулся, когда обломки скалы с грохотом и ревом посыпались в ущелье. Глупая бестия сама так кстати предоставляла ему возможность расправиться с ней. Как могла она быть такглупа?
Король Андрол проворно отпрыгнул от падавшего прямо на него валуна размером с дом, оценивающе разглядывая стремительно растущую груду каменных обломков, которая все росла и росла у подножия скальной стены.
Бестия и вправду вознамерилась напасть на него! Андрол разразился радостным смехом. Пускай это создание непостижимо глупо, однако же ему нельзя отказать в отваге — нелепой, бессмысленной, но отваге. Всей вселенной ведомо, что Андрол непобедим, а эта бедная безмозглая тварь полагает одолеть своей жалкой силенкой величайшего воителя со времен сотворения мира!
Андрол задумчиво глядел на растущую гору валунов, не обращая внимания на крики тех его солдат, кто оказался недостаточно проворен, чтобы избегнуть гибели в сыпавшейся на них сверху каменной лавине. Почти то, что нужно… еще несколько футов…
А затем он решил, что крутая осыпь стала в самый раз высока, чтобы он сумел добраться до глупой твари, что ревела и хлопала огромными крыльями высоко над его головой. Он увернулся от очередного валуна и начал подъем — соскальзывая, карабкаясь, уворачиваясь от камней и все быстрее приближаясь к обреченной бестии.
Уже почти у самой вершины он на миг остановился, выхватил меч и приготовился к бою.
И с воинственным диким кличем бросился вверх по осыпи, отбросив мгновенно мелькнувшее сочувствие к отважной заблудшей твари, которую он сейчас должен будет убить.
— Эй, куда это вы собрались? — вопросил кряжистый дакит в поношенном мундире и с длинной пикой, когда Спархок и Келтэн, толкая шаткую тележку с двумя большими бочками, завернули за угол здания.
— Мы от Сенги к мастеру Крегеру, — ответил Келтэн.
— Это кто угодно может сказать.
— Пойди да спроси его самого, — посоветовал Келтэн.
— Не хочу его беспокоить.
— Тогда лучше пропусти нас. Он давно уже ждет это вино. Если ты помешаешь нам доставить ему вино, он уж точно обеспокоится, да так обеспокоится, что может пожаловаться самому лорду Скарпе.
На лице стражника отразился явный испуг.
— Подождите здесь, — велел он и, развернувшись, зашагал вдоль задней стены дома к массивной двери.
— Когда войдем, я буду помалкивать, — негромко сказал Спархок другу. — Если спросит, кто я такой, — скажи, что взял меня помочь толкать тележку.
Келтэн кивнул.
— Ты здесь, анара? — спросил шепотом Спархок, озираясь, хотя и знал, что не сумеет увидеть дэльфийку.
— Рядом с тобой, Анакха, — услышал он ее шепот.
— Мы постараемся подольше занимать его разговором. Он, скорее всего, будет навеселе. Это затруднит твое дело?
— Мне и прежде доводилось разделять мысли Крегера, — отозвалась она. — Он мыслит внятно, если только не выпьет слишком много. Если удастся, направьте его внимание к дому, в коем недавно содержали под стражей твою королеву. Сие может подтолкнуть его разум к мыслям, кои представляют для нас интерес.
— Сделаю все что смогу, анара, — пообещал Келтэн.
Вернулся стражник-дакит.
— Он примет вас, — сообщил он.
— Почему-то я в этом и не сомневался, — ухмыльнулся Келтэн. — Мастер Крегер просто обожает именно этот сорт вина.
Спархок и Келтэн налегли на тележку, толкая ее по неровному, усыпанному мусором двору к задней стене наполовину восстановленных развалин, где располагалась штаб-квартира Скарпы.
Крегер, изнывая от нетерпения, дожидался их на пороге. Голова его лишилась волос, а в остальном он выглядел по-прежнему. Он был неряшливо одет и небрит, близорукие водянистые глаза покраснели, руки заметно тряслись.
— Несите их в дом, — велел он знакомым скрипучим голосом.
Келтэн и Спархок опустили на землю оглобли тележки, развязали веревки, которыми были закреплены две бочки, и осторожно сняли одну из них с тележки. Келтэн измерил веревкой высоту бочки, затем проверил ширину дверного проема.
— Еле-еле пройдет, — объявил он. — Давай-ка повернем ее набок, Фрон. Тогда мы сможем катить ее.
Спархок с усилием перевернул бочку набок, и вдвоем они прокатили ее через порог в захламленную комнату. У стены стояла разобранная постель, на полу повсюду валялась одежда. Вся комната насквозь пропиталась кислой вонью немытого тела и перегара, и в одном ее углу горой валялись пустые бочонки и разбитые глиняные бутыли.
— Где поставить бочки, мастер Крегер? — осведомился Келтэн.
— Да где угодно! — нетерпеливо бросил Крегер.
— Э нет, так не годится, — осуждающе возразил Крегер. — Бочки тяжелые, сам ты их и с места не сдвинешь. Выбери для них удобное место.
— Ты прав, пожалуй. — Крегер, щурясь, оглядел комнату, подошел к изголовью кровати и пинком отбросил прочь валявшуюся там одежду. — Ставьте вот здесь.
— Э-э… может, сначала рассчитаемся, мастер Крегер? Вино, знаешь ли, не из дешевых.
— Сколько?
— Сенга сказал, что хочет за каждую бочку по пятидесяти крон. Арсианское красное нелегко добыть так далеко от Арсиума.
— Пятьдесят крон?! —воскликнул Крегер.
— За каждую, — подчеркнуто повторил Келтэн. — И еще Сенга сказал, чтобы мы откупорили для тебя обе бочки.
— Коль, я и сам умею откупоривать бочки.
— Я не сомневаюсь в этом, но Сенга честный торговец и хочет убедиться, что ты доволен покупкой, прежде чем я получу с тебя плату. — Келтэн подкатил бочку к стене. — Помоги мне, Фрон, — бросил он Спархоку.
Вдвоем они поставили бочку, и Келтэн вытащил из-за пояса ломик.
— С пивом куда проще, — заметил он. — Хорошо бы кто-нибудь подсказал этим арсианским виноделам делать затычку на боку бочки.
Он осторожно поддел ломиком крышку, между тем как Крегер, с кубком наготове, нетерпеливо дышал ему в затылок.
— Пробуй, мастер Крегер, — сказал наконец Келтэн, подняв крышку и отступив на шаг.
Крегер погрузил кубок в густую багряную влагу, поднял его дрожащей рукой и сделал большой глоток.
— Восхитительно! — счастливо выдохнул он.
— Я передам Сенге, что ты доволен, — сказал Келтэн и рассмеялся. — Такое нельзя ожидать от разбойника с большой дороги, однако Сенга весьма озабочен тем, чтобы его клиенты оставались довольны. Поверишь ли, он даже велел нам вылить целую бочку прокисшего пива! Ну, Фрон, двинулись за второй бочкой. Пускай мастер Крегер проверит и ее, а уж потом мы рассчитаемся.
Они вышли во двор и сняли с тележки вторую бочку.
— Спроси его, почему они сняли охрану от дверей дома, где держали Элану и Алиэн, — едва слышно прошептал Спархок.
— Ладно, — буркнул Келтэн, с усилием опуская бочку с вином на землю.
Они поставили вторую бочку рядом с первой, Келтэн снял крышку, и Крегер вновь отведал вина.
— Подходит? — спросил Келтэн.
— Как нельзя лучше, — ответил Крегер. Он вновь зачерпнул вина кубком и, счастливый, растянулся на кровати. — Просто великолепно.
— Стало быть, сотня крон.
Крегер вытащил из-под пояса увесистый кошелек и небрежно швырнул его Келтэну.
— На, считай сам, — сказал он, — только не укради слишком много.
— Это же торговля, мастер Крегер, а не грабеж, — отозвался Келтэн. — Если бы я хотел тебя ограбить, я приставил бы тебе нож к горлу.
Он смахнул локтем со стола какие-то тряпки и засохшие хлебные корки, развязал кошелек и принялся считать.
— Мы тут заметили, что от дома с зарешеченными окнами убрали всю стражу, — сказал он как бы между прочим. — Пару дней назад мимо дома и пройти нельзя было, чтобы тебя не окликнули, а сегодня утром мы с Фроном прокатили тележку у самых дверей, и никто на нас и не глянул. Лорд Скарпа, стало быть, увез оттуда все ценности?
Припухшее лицо Крегера в один миг стало настороженно-трезвым.
— Это не твое дело, Коль.
— Я и не говорю, что мое. Просто можешь намекнуть лорду Скарпе: если он не хочет, чтобы люди примечали такие мелочи, лучше ничего не менять. Нужно было оставить стражу на прежнем месте. Сенга, да и все мы, знаешь ли, грабители, и всякий из нас был твердо уверен, что в этом доме лорд Скарпа держит свои сокровища, а при слове «сокровища» у людей поневоле ушки на макушке.
Крегер воззрился на него и вдруг расхохотался.
— Что я сказал такого? — осведомился Келтэн, прервав счет.
— Все верно, Коль, там были сокровища, — ухмыляясь, проговорил Крегер, — только не того сорта, на который вы могли бы рассчитывать.
— Как ты сам уже сказал, это не мое дело, но все, кто работает на Сенгу, уже знают, что эти сокровища перевезли. Уверен, что сейчас уже все, кому не лень, шарят в развалинах в поисках нового хранилища.
— Пусть себе, — пожал плечами Крегер. — Сокровища уже далеко отсюда.
— Надеюсь, их все-таки охраняют. Эти леса просто кишат такими, как мы с Фроном. Хочешь проверить мой счет?
— Я тебе доверяю, Коль.
— В таком случае ты — болван.
— Возьми еще десять крон для тебя и твоего помощника, — великодушно разрешил Крегер, — а потом, если вы не против, я хотел бы остаться наедине с моими новыми подружками.
— Щедрый ты человек, мастер Крегер. — Келтэн вынул из кошелька еще несколько монет, сгреб ладонью те, что отсчитал раньше, и ссыпал их в карман рубахи.
— Пошли, Фрон, — сказал он Спархоку. — Мастер Крегер желает остаться один.
— Передай Сенге, что я ему благодарен, — сказал Крегер, зачерпнув еще вина, — и скажи, чтобы поискал еще этого благодатного напитка. Я куплю все, что он сможет достать.
— Я так и скажу ему, мастер Крегер. Наслаждайся в свое удовольствие. — И Келтэн первым направился к выходу из смрадной комнаты.
Спархок прикрыл за собой дверь и протянул руку.
— Что тебе? — спросил Келтэн.
— Мои из десяти крон, если не возражаешь, — твердо ответил Спархок. — Не стоит затягивать с расчетами.
— Ты весьма хитер, сэр Келтэн, — донесся до них шепот Ксанетии. — Более чем искусно направил ты его мысли в сторону, наиболее ценную для нас.
Келтэн старательно отсчитал пять монет в подставленную ладонь Спархока.
— Что тебе удалось узнать, анара? — напряженно спросил он.
— День либо два тому назад закрытая повозка и впрямь уехала из этого города, постояв перед тем — под большой охраной — у дверей того самого дома, к которому привлечено все наше внимание. Повозка, коя представляет собою не что иное, как уловку, направилась в Панем-Деа, однако же тех, кого мы ищем, там не было. Еще прежде покинули они Натайос вместе с Заластой.
— А Крегер знает, куда увез их Заласта? — спросил Спархок.
— Заласта, со всей очевидностью, полагал, что сие никому не будет ведомо, — отвечала Ксанетия, — однако же Крегер, всегда стремящийся уловить счастливый случай, хорошо понимал, что знание местонахождения Заласты могло бы спасти ему жизнь, буде дела обернутся худо, и изо всех сил стремился вызнать замыслы стирика. Притворяясь мертвецки пьяным, ухитрился он присутствовать при том, как Заласта беседовал с сообщником своим, Кизатой. Говорили они по-стирикски, однако же Крегер, что было тайной для всех нас, с грехом пополам понимает сие наречие, и потому сумел он вызнать из краткого их разговора те самые сведения, кои так нужны ему — и нам.
— Вот это сюрприз! — пробормотал Келтэн. — Пьян Крегер или трезв, а все же он настоящий пройдоха. Так куда же Заласта увез их, анара?
Ксанетия вздохнула.
— Ответ, увы, невесел, сэр Келтэн, — сказала она. — Страшусь я, что намерен Заласта доставить королеву и служанку ее в потаенный город Кирга, где царит сам Киргон и где он всею мощью своей преградит нам дорогу к тем, кого мы любим.