- Вы устроили неплохую стоянку, - заметил Нарстил, - чистота, порядок.
- Захламленное жилище есть признак захламленного ума, - пожал плечами Кааладор. - Хорошо, что ты заглянул к нам, Нарстил. Мы слыхали, что тут неподалеку стоит войско. Оно причиняет тебе какие-нибудь хлопоты?
- У нас с ними соглашение, - ответил Нарстил. - Мы не крадем у них, а они оставляют нас в покое. Собственно, армия, что стоит в Натайосе, - вовсе и не армия, а шайка мятежников. Они хотят свернуть правительство.
- А кто не хочет-то? Нарстил рассмеялся.
- Собственно говоря, эта мятежная свора в Натайосе очень даже благотворна для моих дел. Полиция знает о них и предпочитает сюда не соваться, а одна из причин, по которой они нас терпят, та, что мы грабим проезжих и тем отваживаем людей, шныряющих в окрестностях Натайоса. Кроме того, мы ведем с ними весьма оживленную торговлю. Они скупают почти все, что мы крадем.
- И далеко отсюда этот самый Натайос?
- Милях в десяти. Это древние развалины. Скарпа - так зовут человека, который там всем заправляет, - устроился там со своими мятежниками несколько лет назад. Он укрепил город, и с каждым днем туда прибывает все больше его сторонников. Лично на него мне плевать, но дело есть дело.
- Что он за человек, этот Скарпа?
- Чокнутый. Временами он свихивается настолько, что воет на луну. Он свято убежден, что в один прекрасный день станет императором, и, думается мне, очень скоро он выведет свое отребье из джунглей - в победоносный поход. Здесь-то он покуда в полной безопасности, но на открытой местности атаны живо превратят его в собачий корм.
- А что, нам должно быть до этого дело? - осведомился Бевьер.
- Да мне лично - ни малейшего, - заверил Нарстил "одноглазого" забияку. Вот только мое дело от этого пострадает.
- Стало быть, кто угодно может свободно войти в Натайос? - как бы между прочим поинтересовался Келтэн.
- Если ведешь мула, нагруженного едой и выпивкой, тебя примут с распростертыми объятиями. Я каждую неделю посылаю туда повозку с бочонками пива. Вы же знаете, как солдаты любят пиво.
- Это уж точно, - согласился Келтэн. - Я сам знавал в свое время нескольких солдат, и для них весь мир останавливался, когда открывали новый бочонок.
- Сие происходит от нашего умения управлять светом, что мы излучаем, пояснял Кедон. - Зрение же весьма сильно зависит от света. Уловка сия, само собой, не вполне совершенна. Мы не в силах избегнуть слабого мерцания и принуждены зорко следить за тем, чтобы наши тени не выдали нашего присутствия, однако при должной предосторожности мы можем оставаться незамеченными.
- Какие любопытные различия, - заметила Афраэль. - Тролли-Боги играют со временем, вы - со светом, я - со вниманием людей, от которых хочу укрыться, и все это служит одной цели - достичь невидимости.
- Ведом ли тебе, Божественная, кто-нибудь, кто может быть воистину невидим? - спросила Ксанетия.
- Мне - нет, а тебе, кузен? Эдемус покачал головой.
- Впрочем, мы способны становиться вполне невидимы, - продолжала Афраэль. - У настоящей невидимости были бы свои недостатки. Идея хороша, анари Кедон, но я не хочу, чтобы Ксанетия подвергала себя опасности. Я слишком люблю ее.
Ксанетия слегка покраснела и бросила на Эдемуса почти виноватый взгляд. Сефрения рассмеялась.
- Должна я предостеречь тебя, Эдемус, - проговорила она, - дабы не спускал ты глаз со своих приверженцев. Моя богиня - известная воровка. - Она сдвинула брови размышляя. - Если Ксанетия может незамеченной пробраться в Супаль, это было бы весьма полезно. Ее способность проникать в чужие мысли позволила бы ей быстро узнать, там ли находится Элана. Если там, мы могли бы действовать. Если Эланы там нет, стало быть, Супаль - лишь новая увертка наших врагов.
Кедон взглянул на Эдемуса.
- Думается мне, Возлюбленный, что принуждены мы будем вмешаться в дела остального мира далее, нежели предполагали прежде. Тревога Анакхи за участь жены воистину поглощает все его мысли, и его обещание, данное нам, находится в опасности, покуда не вернется к нему супруга живой и невредимой.
Эдемус вздохнул.
- Боюсь, что истинны твои слова, дражайший мой анари. Хотя и тревожит сие мою душу, однако сдается мне, что должны мы на время забыть о наших несогласиях и объединиться в поисках супруги Анакхи, помогая ему всем, чем мы в силах помочь.
- Ты и впрямь уверен, Эдемус, что хочешь ввязаться в это дело? осведомилась Афраэль. - Твердо уверен?
- Я ведь уже сказал об этом, Афраэль.
- И тебя ничуть не интересует, отчего это меня так беспокоит судьба двоих эленийцев? У них ведь есть собственный Бог. Почему, как ты думаешь, я в них так заинтересована?
- Отчего это ты так любишь говорить обиняками, Афраэль?
- Потому что мне нравится преподносить сюрпризы, - сладким голосом пояснила она. - Кузен, я от всей души хочу поблагодарить тебя за то, что ты так озабочен судьбой моих отца и матери. Ты тронул меня до слез.
Эдемус потрясенно воззрился на нее.
- Как ты могла?! - выдохнул он.
- Кто-то же должен был это сделать, - пожала плечами Афраэль. - Кому-то нужно было присматривать за Беллиомом. Анакха - дитя Беллиома, но, покуда его сердце в моей руке, я могу более или менее управлять его поступками.
- Но они же эленийцы!
- Брось, Эдемус, что за ребячество! Эленийцы, стирики, дэльфы - какая разница? Всех их можно любить, если сердце твое открыто любви.
- Но они едят свинину!
- Знаю. - Афраэль содрогнулась. - Поверь мне, знаю. Над этим я тоже работаю.
Сенга был добродушный бандит, в чьих жилах перемешалось так много кровей, что трудно было понять, к какой нации он относится. Он много ухмылялся, был громогласен и шумлив и заразительно хохотал. Келтэну он понравился с первого взгляда, да и Сенга, похоже, нашел родственную душу в эленийском разбойнике по имени Коль. Он хохотал, шагая по захламленному лагерю, где прямо на голой земле неуклюжими грудами были свалены мебель и другие предметы домашнего обихода.
- Эгей, Коль! - крикнул он, подходя к дереву, под которым поставили свой шатер Келтэн, Бевьер и Кааладор. - Ты бы поехал со мной, что ли! Повозка, груженная пивом, открывает все двери в Натайосе.
- Не люблю я армии, Сенга, - ответил Келтэн. - Офицеры вечно пытаются тебя завербовать - обычно с мечом к горлу - а генералы, на мой вкус, чересчур привержены нравственности. От слов "по законам военного времени" у меня отчего-то стынет кровь в жилах.
- Скарпа вырос в таверне, друг мой, - ухмыляясь, заверил его Сенга, - и мамаша его была шлюхой, так что он привык к темным сторонам человеческой натуры.
- Как твоя торговля? - спросил Келтэн. Сенга осклабился, закатил глаза и позвенел туго набитым кошельком.
- Здесь достаточно, чтобы я начал подумывать о честной жизни и собственной пивоварне. Плохо только то, что наши приятели из Натайоса пробудут здесь недолго. Если я устрою здесь пивоварню, а мои покупатели отправятся на войну и атаны настрогают из них жаркое, мне придется выпить все самому, а уж это чересчур для самой сильной жажды.
- А с чего ты взял, что мятежники готовятся выступить?
- Да так, ничего особенного, - отозвался Сенга, растянувшиеь на земле и передав Келтэну свой бурдюк с вином. - Последние пару недель Скарпа где-то пропадал. Он и двое-трое эленийцев в прошлом месяце уехали из Натайоса, и никто не мог мне сказать куда и зачем.
Келтэн старательно сохранял на лице равнодушное выражение.
- Я слыхал, он чокнутый, а чокнутым ни к чему искать причину, куда и зачем их носит.
- Скарпа, конечно, чокнутый, но своих мятежников он способен довести до неистовства. Когда он берется произнести речь, лучше сразу найти местечко, где бы присесть, - потому что слушать его придется самое малое шесть часов. Как бы то ни было, он уехал, а его войско принялось готовиться к зиме. Все изменилось, когда он вернулся.
Келтэн тотчас насторожился.