По залу прокатился шепот недоумения и тихие голоса, как же так, а что будет с фирмой? Я оглядел собравшихся. Их лица выражали полное недоумение. Еще бы. Процветающая фирма, и вдруг уход на пенсию, с чего бы это? Может все не так хорошо, как кажется?
— Да, да я понимаю Ваше недоумение и массу вопросов, которые последуют с вашей стороны, поэтому все по порядку. Фирма остается и продолжит свое существование, это первое. Второе, мой уход из фирмы означает, что она переходит непосредственно под ваше руководство, для чего я подготовил пакет документов, которые выглядят следующим образом. Поскольку фирма была открыта на одно лицо и ему принадлежит сто процентов капитала, и этим лицом, как вы знаете, являюсь я, то, уйдя с поста генерального директора, руководить фирмой, будет совет директоров, который нам предстоит сегодня утвердить в количестве трех человек. Поскольку фактически являюсь единственным владельцем фирмы, то я передаю в ваше пользование всю недвижимость, которая на настоящий момент приобретена, и позволит иметь доход от её плановой продажи на рынке. Второе, для проведения текущей работы, я оставляю вам определенную сумму в количестве одного миллиона долларов наличными, что позволит вести начальные операции на рынке. Далее, офис временно остается здесь, и как только я съеду, передается в ваше полное распоряжение, включая жилую часть. Что касается финансовых операций, то они могут проводиться вами, как и прежде, но без моего участия, поскольку я полностью отхожу от дел. Что касается финансовых взаимоотношений, то все переданные вам суммы, равно как и недвижимость, которая числится за нами в данный момент, будет оформлена как кредитная операция сроком на двадцать лет, с выплатой мне в качестве процентов определенной доли с прибыли от проводимых операций.
Я закончил свою речь, и в наступившей тишине было слышно, как упал карандаш из рук Кирилла, который, как и все был потрясен услышанным.
— Ну что же вы все замолчали, прошу высказываться.
— Алексей Михайлович, но почему? — чуть не воскликнул Федор, самый старший из всей команды. Ему было под сорок, и он был из числа первых, кого я привлек к себе на работу.
— Потому что время подошло, — улыбаясь, ответил я.
— Да ведь вам до пенсии еще уйма времени, — осторожно произнес Максим.
— А при чем тут пенсия. Ждать когда мне стукнет шестьдесят, может, я к тому времени и не доживу. Вот и хочу в нормальном возрасте отдохнуть. В конце концов, я заработал это право своим трудом. Или я не прав?
— Да нет, правы, — виновато произнес он, — только как же мы будем без вас? Вы наш мозг, идейный руководитель…
— Только не надо патетики, знаете, помню, был такой лозунг, партия ум, честь и совесть нашей эпохи. Где она теперь эта партия? На задворках истории. Так вот, я тоже не хочу быть на задворках, а хочу просто отдохнуть и провести остаток отпущенных мне лет не в раздумье, что купить и что продать, а куда бы съездить, и что бы посмотреть.
— А кто же нами будет руководить? — раздался голос Кирилла Носкова.
— Как кто, вот вы и будете руководить, — все невольно обратили свои взоры на Носкова.
— Я, нет, что вы. Для этого я не гожусь, и потом, у меня жена, дети, — все рассмеялись, и атмосфера несколько разрядилась. Напряженность спала, и разговор постепенно перешел к делам, касающимся дальнейшего существования фирмы.
— У меня есть предложения, касающиеся кандидатур в совет директоров, но повторяю, это отнюдь не означает, что я навязываю вам свое мнение и уж тем более не призываю вас сразу же единогласно голосовать за мое предложение, поэтому я просто выскажу свое мнение и постараюсь его как-то аргументировать. Итак, первым кого я рекомендовал бы избрать, это Костомаров Федор Алексеевич. Он работает со мной дольше остальных, и показал за эти годы свою грамотность, честность и порядочность, а это, на мой взгляд, в бизнесе имеет важнейшее значение. Вторым, Бориса Сайкина, — тот неожиданно покраснел, так как никак не ожидал, что я назову его кандидатуру, — да, именно его, хотя, если не ошибаюсь, ему всего двадцать шесть.
— Двадцать семь, — вежливо поправила меня Маша.
— Извиняюсь двадцать семь. Сразу скажу почему, потому что он проработал у нас пять лет и за это время я пристально наблюдал за его ростом. Скажу прямо, мне нравится его энергичность и напористость. Мозговит, но без наглости, хватка есть, думаю, что в этом вы со мной согласитесь и, кроме того, что немаловажно, все вы хорошо знаете его личные качества, он один из самых коммуникабельных членов нашего коллектива, думаю, что для руководителя это имеет большое значение. И наконец, в качестве третьей кандидатуры, — я снова оглядел всех и подумал, интересно, как они отреагируют на третью кандидатуру, и, сделав паузу, произнес, — я бы рекомендовал Рузнину Марию Яковлевну.
По залу пронесся тихий ропот удивления, поэтому, сделав снова паузу, я добавил:
— Образована, элегантна, знает все, что касается дел фирмы, и по-моему со всеми в таких отношениях, которые позволили бы ей отлично руководить фирмой и быть её лицом. Кроме того, если оглянуться назад, то немало финансовых операций проходило под её непосредственным руководством.
Я посмотрел на Машу, которая сидела напротив и удивленно смотрела на меня.
— А что, лично я за, — произнес Артем, — а Вы Алексей Михайлович будете почетным президентом.
— Нет, дорогой мой Артем, я не буду ни президентом, ни замом, я буду просто человеком, ушедшим на заслуженный отдых. И моя должность будет называться — бывший биз-нес-мен, а ныне пенсионер.
Мы просидели еще часа три, обсуждая разные вопросы, которые в основном сводились к первоочередным задачам фирмы, передаче дел, личных и прочих вопросов, касаемых жизнедеятельности фирмы, вплоть до мелочей, кто и как будет платить зарплату, как будут начисляться премии и прочее, прочее. Под конец совещания, все единогласно проголосовали за предложенные мной кандидатуры, и конечно больше всех поздравлений досталось Маше, которую единодушно избрали генеральным директором.
Я сидел в кресле и наблюдал за тем, что происходило, и мне казалось, что все это так театральный капустник. Вот сейчас я встану и скажу, — ну все повеселились и за работу, — но я понимал, что шаг, к которому я готовился последние полгода, сделан и назад пути нет. Да и зачем, впереди меня ждали путешествия, страны и города, в которых я был мимоходом или вообще никогда не был, встречи, а возможно любовь. При слове любовь, мне словно иглой кольнуло в сердце, и я вспомнил тот день, когда мы расстались с Лерой, и которой стал судьбоносным в моей жизни, ведь именно он положил начало тем переменам, которые произошли в моей жизни потом. Я вновь представил себя тем счастливым двадцатипятилетним юношей, который стоял и смотрел на улетающий самолет, увозящий мою любовь, и не знал еще тогда, что больше никогда не увижу её.
Только спустя три недели, когда ни звонка, ни телеграммы, никакой другой весточки от неё не было, я, измучавшись, от неизвестности, поехал к Лере, в дом, где она жила. И уже выходя из подъезда, встретил соседку по лестничной площадке, у которой решил поинтересоваться, не знает ли она с кем, общались Лерины родители, и нет ли от них каких-либо известий. Она посмотрела на меня и неожиданно произнесла.
— Умерли они все. Еще на прошлой неделе похоронили.
— Как умерли, они же улетели в Африку работать?
— Улетели и не долетели. Разбился самолет. Останки привезли, говорят в цинковых гробах, ничего не осталось.
— А где их похоронили? — шепотом спросил я, надеясь, что все это ошибка.
— На Преображенском кладбище кажись. У них там вся родня похоронена.
Не помня себя, я поймал такси и поехал на кладбище. Почти бегом я ворвался туда, и не зная, куда идти, увидел одного из служащих, подойдя к которому, спросил:
— Извините, не знаете, новые захоронения, где находятся? — но потом, вспомнив, что соседка сказала, что у них здесь похоронены родственники, переспросил, — нет, на прошлой неделе семью хоронили из трех человек, не подскажете где?
— Те, что разбились что ли?
— Да, — и сердце мое оборвалось.
Он показал мне рукой и объяснил, как пройти. Я медленно шел, стараясь оттянуть роковой миг развязки. Три свежих холма я увидел еще издали. Подойдя ближе, я увидел большую фотографию, в центре которой была улыбающаяся Лера. Я не мог поверить в это.
— Ну почему так жестока со мной судьба? Обрести на мгновение счастье, почувствовать лишь на миг живительный свет и потом потерять навсегда? Почему, за что?
Я упал возле ограды на землю, и сердце мое разрывалось от горя. Слезы душили меня. Я понял, что со смертью Леры в моем сердце что-то оборвалось. Её звонкий смех, голос, простые, но такие нежные слова обращенные ко мне, набатом звучали в голове. И крик в аэропорту: — Алешка, я люблю тебя, ты слышишь? — эхом повторялись, становясь, все тише и тише. Только потеряв её, я понял, что значила она в моей жизни. Сквозь слезы, застилавшие мне глаза, я смотрел на фотографию, а в голове стоял её голос, живой, веселый и жизнерадостный.
— Значит, не все я ведал в той, прожитой жизни, возможно, самого главного, что я мог и должен был знать, чтобы остановить эту трагедию, я не знал. Мир застыл для меня в жуткой трагедии и для меня существовало только одно имя — Лера, которую я больше никогда не увижу ни в той, ни в этой жизни. Я стоял, опершись об ограду, и не знал, что мне делать и как жить дальше…
Воспоминания разбередили душу. Я вернулся к столу и, усевшись в кресло, стал вспоминать прожитые годы.
После гибели Леры и её родителей, я долго не мог прийти в себя. Видения, будто я возвращаюсь в будущее, исчезли и больше не появлялись. Что произошло, и с чем это было связано, я не знал, но это было и к лучшему. В моей жизни наступили перемены, и я это прекрасно понимал. Теперь я точно знал, чего хочу и как мне этого достичь.
Внешне ничего не изменилось. Я был таким же, как и раньше, работал в КБ, и жизнь моя с виду оставалось прежней, но внутри меня бурлила совсем другая, скрытая от посторонних глаз жизнь.
Теперь я планировал, как мне построить свою будущую жизнь, чтобы не оказаться в том положении, в каком я оказался, когда увидел себя через двадцать с лишним лет. Поэтому не задолго до смерти отца, я раньше, чем это случилось в прежней, как я её называл жизни, устроился на завод. Я понимал, что особенно мне это не нужно, но понимал, что до начала перестройки, необходимо нормально зарабатывать. Становиться фарцовщиком я не собирался и потому пошел работать на завод, на котором работал отец.
Вскоре после смерти отца, я устроился в вечерний институт на экономическое отделение, так как решил не просто получить второе образование, а подковать себя в экономическом плане. Мать чувствовала, что я изменился, и по её словам в лучшую сторону. Вообще, она мной очень гордилась, только переживала, что я до сих пор не женат. С Татьяной наши пути естественно не пересеклись, и потому к тридцати годам я так и остался холостым. Нет, женщины в моей жизни периодически возникали, но каждый раз, когда я задумывался о женитьбе, образ Леры, вставал передо мной, и первая любовь буквально уводила меня от алтаря бракосочетания.
С каждым годом, события, которые происходили в стране и мире, лишний раз доказывали, все, что я знал о будущем, полностью совпадало с действительностью, а стало быть, я на самом деле каким-то образом вернулся в прошлое. Начало перестройки я встретил спокойно и был готов к ней. Мой план, который я вынашивал годами, вступал в ту фазу, когда наступала пора действовать. Я понимал, что для начала большой игры, мне необходим капитал, которого у меня не было. Те накопления, которые у нас были с матерью на книжке, были ничтожно малы, к тому же, как мне было известно, в ближайшее время, они должны были просто исчезнуть в лавине инфляции. Поэтому, ни слова не говоря, в начале 88 года я открыл свой первый кооператив и начал заниматься «отмывкой денег». Это был тот период в стране, когда заводы и КБ заключали договора с трудовыми коллективами на проведение тех или иных работ и все это прокручивалось через кооперативы, которые давали объявления об обмене безналичных денег в наличные. Вторым направлением, которое позволило скопить стартовый капитал, было взятие кредита якобы для покупки продуктов питания. Именно в этот момент можно было прокручивать огромные денежные ресурсы, государственного уровня и превращать их в наличные деньги. Весь механизм был достаточно прост. На фирму брался кредит в несколько миллионов рублей, якобы для приобретения импортных продуктов. Главное, надо было заручиться бумагой в которой говорилось о продовольствии. Поскольку в этот момент в стране было очень напряженно с этим, сбербанк, хотя и со скрипом, но шел на это. Впрочем, управляющие имели с этого приличную отстежку, так что особо больших затруднений не было. Деньги отправлялись транзитом через расчетный счет фирмы, которой открывали кредитную линию, на счет подставной фирмы и тут же обналичивались. Вслед за этим производилась покупка продукции, которая в тот момент могла быть моментально продана в те же государственные организации, по тройным, а то и больше ценам. Как правило, это была импортная оргтехника, персональные компьютеры, которые в этот момент начали активно продвигаться на отечественный рынок. Полученные деньги шли на досрочное погашение кредита, с уведомлением, что сделка отменена, а разница моментально обналичивалась и превращалась в твердую валюту. Денежный поток был столь большим, что к 92 году мои активы превысили десять миллионов долларов, и можно было закрывать весь этот полукриминальный бизнес и переходить ко второй стадии моего плана.
Теперь, когда у меня были живые деньги и в достаточном количестве, можно было открыть небольшую фирму и начать спекулятивную игру, которая в принципе, была совершенно законной. Вскоре фирма была открыта, и в её состав было принято несколько сотрудников, которых я знал достаточно давно и на которых мог положиться. Главное, что нужна была быстрота, расторопность, и что самое главное, осторожность, чтобы не привлечь к себе большого внимания.
Первым пробным шаром, как я назвал нашу программу, была скупка акций МММ и вложение активов в ряд банков, которые должны были вскоре рухнуть, но, зная это, они позволили нам к началу 95 года почти утроить капитал. Дальше все шло как по писанному. Кредиты, обвал 98 года, краткосрочные взлеты и падения евро или доллара по отношению к рублю и друг другу, все, даже 11 сентября дало мне возможность за одну ночь заработать восемнадцать миллионов долларов, так как до утра, мы скупали доллар, который в ряде случаев доходил до пятнадцати рублей. А через несколько дней все вернулось на прежнее место, и мы благополучно сбросили доллары, превратив их в рубли, так как я знал, что в течение месяца можно будет немного поиграть на них.
Так постепенно росли капиталы. С конца 98 года началась активная покупка недвижимости, которая вскоре стала решающей в операциях, проводимых фирмой.
Все это время, я знал, что очень скоро все это кончится, и потому загодя готовился к тому, о чем объявил сегодня на собрании, а именно, о своем уходе. Теперь мне предстояло начать новую жизнь, в которой мне ничего неведомо, а значит, как она сложится, одному Богу было известно. Впрочем, я и раньше прекрасно понимал, что бизнес, которым я занимался, был весьма опасен, не с точки зрения риска, риска с моей стороны никакого не было, а с точки зрения безопасности. Большие деньги опасная штука. Тебе начинают завидовать, конкуренты, потерявшие все бизнесмены, кредиторы. Именно они становятся твоими врагами, так что опасностей было хоть отбавляй, но пока беды обходили меня стороной. Кроме того, я старался всегда вести достаточно скромный образ жизни. В крутых тусовках не участвовал, в партийных выборных кассах участия не принимал, яхт и самолетов не имел и вообще, не стремился рекламировать себя состоятельным человеком. Впрочем, новым русским я себя все же считал, хотя у меня не было ни фабрик, ни заводов, да и фирма была можно сказать микроскопическая, но состояние мое было достаточно большим, и в принципе, я мог себе многое позволить.
Спустя месяц, когда я благополучно перебрался в свою новую квартиру, которую уже полгода как ремонтировали, офис полностью перешел в пользование сотрудников фирмы. В последний день, когда я покидал офис, мы с Машей задержались допоздна. Уже все разошлись по домам. На часах было начало одиннадцатого, а я все копался то в столе, то в комнате отдыха. Я знал, что Маша накануне переехала жить сюда и потому не торопила меня. Ей все равно никуда не надо было идти. Наконец, я сложил бумаги в портфель. Потом, вспомнив, взял ключи и, позвенев ими перед носом у Маши, сказал:
— Владей, теперь ты одна будешь знать это место, исключая меня конечно.