— Падаль.
А Рукосил:
— Добейте!
Золотинка не могла зажать уши и потому зажмурилась, когда услышала хруст разрываемой железом плоти.
— Ну, Видохин, ты за все заплатишь!
Где был Видохин все это время?
— Бегом наверх, осмотрите все! Каждую щель! — взвинчено распоряжался Рукосил. — Да шевелитесь, что вы, как клопы в кипятке?! Ананья, ведь это война, пигалики не простят.
— Искрень все спишет, мой государь.
— Искрень! — воскликнул Рукосил в лихорадочном возбуждении. — Да был ли искрень? А? Как не усомниться? Была ли девчонка?.. Видохин, отрок твой был? Встряхните его! Мамот! — Звучная оплеуха. — Видохин, отрока зовут Золотинка, слышишь?
— Никого нет, мой государь! — крик сверху.
— Искать! Как это никого?! Искать, собаки!
— Золотинка. Правильно, его зовут Золотинка, — подавленно проговорил Видохин. Старик был еще жив.
— Это что?
— Договор.
— Какой к черту договор?! Пока что я вижу бумагу из конторской книги: здравствуй, Юлий милый! Это договор?
— Золотинка, он уступил им душу задешево. Золотинка продался пигаликам. А мне достался клочок бумаги — все. Пигалики всегда успевают перебежать дорогу. А ведь я видел его как тебя, Рукосил. Он явился в сиянии эфира, источая нежнейшие благовония Смирты. Я мог коснуться его рукой… Струилось золото волос, разобранных жемчужными нитями. Зеленая листва покрывала прозрачные шелка одежд, чудесная зелень увивала гибкие руки его и стан. Неслышно, легчайшей стопою сошел он с облачка и предстал, нахмурив брови.
— С ума сбредил, — свистящим шепотом заметил Ананья.
— Ну, и что он тебе сообщил, проросший отрок?
— Он прибыл, чтобы изъявить мне порицание. Дух золота, божественный отрок, олицетворение совершенства и красоты…
— Встряхните его, ласково.
Ананья или Мамот ударили старика — суховатый костяной звук, и Видохин отозвался стоном.
— Наверху ни души! — снова объявил голос со второго яруса.
— Болван! — огрызнулся Рукосил.
— Восемнадцать лет назад я продал тебе оптом свое искусство. И был за это наказан: чистое искусство покинуло меня навсегда.
— Растительный отрок передал тебе это важное сообщение?
— Он спустился в мерцающем облачке…
— Ну, дальше! Не тяни!
— Струилось золото волос…
Глухой удар и вскрик.
— …Его увели пигалики, — сипло и невнятно, разбитыми губами, простонал Видохин.
— Кто именно?
— Буян.
— А ты и рот раззявил?
— Красный жених и лилейная невеста… Горючая кровь золотого духа. Два стакана крови божественного отрока хватило бы мне, чтобы зачать любомудрый камень.
— Буян пожалел тебе два стакана крови?
— Не дали.
— Ты просил?
— Я извивался во прахе. Целовал следы его ног.
— Отрока?
— Буяна. Душа золотого отрока в его крови. Пигалики по капле вынут из него душу.
— Когда его увели?
— Вечность прошла и единый миг после вечности. По вашему летоисчислению это час.
— Красный жених и лилейная невеста?
— Горючая вода и кровь золота — вот истинная основа. Сочетать их должным образом. Вот порог вечности, на котором я споткнулся.
— Ты объяснил это все Буяну?
— Да.
— И он пожалел для тебя два стакана чужой крови?
— Увы! Кто его за это упрекнет?
— Вонючий недомерок!