– Когда вы достигнете этого нового мира?
– Скоро. Оракул говорит только: скоро.
Какая-то невинность в ней открыла его сердце. Невозможно, он слышал самого себя, и он рыдал.
– Натира, Натира, если б ты только знала, как я нуждался в будущем!
– Ты был одинок, – сказала она, подняла бокал и поднесла к его губам. – Оно позади, твое одиночество. Ты больше не будешь одинок.
Он допил и отставил бокал.
– Натира… я кос-что должен сказать тебе…
– Шшшш… не нужно ничего говорить.
– Нет, я должен.
Она убрала руку, которую положила на его губы.
– Тогда скажи, если в этом такая уж сильная необходимость.
– Я болен, – сказал он. – У меня болезнь, которую невозможно излечить. У меня только один год жизни, Натира.
Темные глаза не дрогнули.
– Год может стать целой жизнью, Мак-Кой.
– Это вся моя жизнь.
– Пока я не увидела тебя, в моем сердце была пустота. Оно просто поддерживало мою жизнь – и все. Сейчас оно поет. Я благодарна тебе за чувство, которое ты заставил его пережить, хотя бы оно продлилось один день – один месяц – один год – какое бы время ни отвел нам Создатель.
Он обнял ее.
Кирк и Спок ловили на себе любопытные взгляды, проходя по коридору корабля-астероида. Чем больше людей они встречали, тем яснее становилось, что те не имеют представления об истиной природе своего мира. Спок сказал:
– Кто бы ни построил этот корабль, он дал им религию, которая ограничила их любопытство.
– Судя по примеру того старика, любопытство здесь подавляется довольно прямолинейно, – заметил Кирк. Они достигли портала комнаты Оракула. Изображая небрежный интерес к резным колоннам, Спок внимательно осматривал их. – Да, – сказал он, – это письменность фабриниан. Я могу ее прочесть.
– Фабрина? – переспросил Кирк. – Это солнце Фабрины стало Сверхновой и разрушило свои планеты?
– Да, капитан. Ближе к концу они жили под землей, как эти люди.
– Возможно, некоторых из них посадили в этот корабль и отправили на другую планету.
Кирк посмотрел в оба конца коридора. Он был почти пуст.
– А это их потомки.
Теперь они были одни в пустом коридоре. Кирк безуспешно попробовал открыть двери в комнату Оракула. Спок нажал секретный механизм в одной из колонн. Внутри они распластались по стене. Дверь за ними закрылась. Ничего не произошло. Кирк тихим голосом сказал:
– Кажется, Оракул не знает, что мы здесь. Что предупредило его в первый раз?
Спок сделал несколько шагов к центральному возвышению.
– Капитан, этот невоспитанный Оракул ожил, когда Натира преклонила колени на этой платформе.
Кирк взошел на платформу и осторожно обошел ее кругом. Опять ничего не произошло.
– Мистер Спок, продолжайте искать. Ключ к контролирующему центру должен быть где-то здесь.
Но внимание Спока привлекла настенная резьба.
– Еще письмена, – сообщил он. – В них ничего, что могло бы навести на мысль, что это не планета. И также несомненно, что строители корабля должны считаться богами.
Кирк обнаружил каменный монолит, вставленный в нишу. В нем был вырезан узор солнца и планет. Спок присоединился к нему.
– Восемь планет, капитан. Восемь. Это было число солнечной системы Фабрины.
– Значит, нет сомнений, что этот Народ – потомки фабриниан?
– Абсолютно, сэр. И нет сомнений, что они были в полете на этом астероиде в течение 10000 лет.
В этот момент послышался звук открывающейся двери. Они быстро скользнули за монолит. Кирк осторожно выглянул из-за него и увидел Натиру, одну, идущую через комнату к платформе. Она преклонила колени. Как и до того, с алтаря разлился свет.
– Говори, – сказал Оракул.
– Это я, Натира.
– Говори.
– Написано, что только Высшая Жрица Народа может выбирать себе друга.
– Так написано.
– Для остального Народа выбор пары и рождение детей дозволены лишь по воле Создателя.
– По необходимости. Наш мир мал.
– Среди нас трое чужаков… среди них один зовется Мак-Кой. Я хочу, чтобы он остался с Народом – как мой друг.
Кирк беззвучно присвистнул. Боунс точно не терял времени даром. Спок приподнял бровь, взглянув на Кирка.
– Этот чужак согласен на это? – спросил Оракул.
– Я спросила его. Он еще не дал мне ответа.