- Это ладно, чего уж проще! - неожиданно легко согласился Гоэмон.
- Скажите... вот недавно вы уничтожили звук... А еще что-нибудь вы можете? - как бы между прочим спросил Дайдзо Тамура.
- Могу, могу! Всякое там разное... Штучки-дрючки, фокусы-мокусы, хе-хе-хе!.. Знаю вещи поинтереснее, чем ваша детская игрушка, то бишь наука.
Чувствовалось, как напряжение у всех постепенно спадает.
И вдруг Кисако, все это время неподвижно стоявшая рядом со мной, начала оседать.
Я поспешно подхватил ее:
- Что с тобой? Тебе плохо?
Слегка приоткрыв глаза, она слабым голосом произнесла:
- Представляешь, как мы сюда попали?.. По... по... воздуху...
И потеряла сознание.
ВОДОВОРОТ
Говорят, две с половиной тысячи лет назад спартанский царь содрогнулся, бросив взгляд на привезенное из Сицилии новое страшное оружие, и воскликнул:
- О-о, Геракл! Пришел конец храбрости человеческой!..
Этим новым страшным оружием была катапульта.
Изобретатель динамита Альфред Нобель испытывал ужасные душевные муки, опасаясь, как бы человечество не погибло, если кому-нибудь придет в голову применить на войне созданное им взрывчатое вещество. Составляя завещание, он распорядился, чтобы все его огромное состояние было использовано для награждения людей, сделавших вклад в дело прогресса цивилизации и сохранения мира во всем мире. Так было положено начало Нобелевским премиям.
Когда в 1945 году в пустыне Аламогордо была взорвана первая атомная бомба хиросимского типа, мощностью равная всего лишь нескольким килотоннам тринитротолуола, известный ученый Роберт Оппенгеймер, принимавший участие в создании этой бомбы, говорят, пережил тяжелое потрясение: он опасался за будущее человечества, считая, что люди получили оружие для своего уничтожения.
Может быть, эти трое и им подобные были отчаянными трусами?
Нет, не думаю.
Просто такие люди наделены большим здравым смыслом, большей гуманностью, чем окружающие. Они понимают связь вещей. С присущей им проницательностью и широтой они могут увидеть явление в целом. Увидеть и содрогнуться. Почувствовать, какой непоправимой бедой грозит человечеству "дьявольское изобретение".
Я бы их назвал не трусливыми, а мудрыми и дальновидными.
Но есть и другой вид человеческих особей. Это так называемые способные и смелые. Когда эксперимент в Аламогордо был удачно завершен - бомба взорвалась со всеми вытекающими отсюда последствиями! - некоторые ученые пришли в восторг, потому что их гипотеза подтвердилась, военные ликовали, потому что получили возможность одним ударом, малой кровью разбить япошек, чиновники радостно потирали руки, потому что сумели угодить начальству, а политические деятели и вовсе ошалели от счастья, потому что им уже виделся весь мир, перекроенный по американскому образу и подобию. Сотрудничество смелых и способных, пышущих энергией, не знающих усталости вскоре дало свои плоды - в Хиросиме погибло более двухсот тысяч человек.
Кто же из них был прав, как вы думаете, люди? Способные, уверенные в себе, не знающие страха и сомнении? Или сомневающиеся, мудрые, отказавшиеся от героическом позы, содрогнувшиеся от ужаса, как содрогнулось бы любое мыслящее существо при виде гибели тысяч и тысяч себе подобных?
Мудрые и сомневающиеся предстали перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, были обвинены в распространении паники среди населения и осуждены как трусы. А миллионы способных и смелых продолжали трудиться каждый в своей области, трудиться в поте лица во имя "блага отечества", во имя "исполнения святого долга", во имя "свободы и демократии" и создали такую систему ядерной "обороны", которая могла бы не один, а сто раз уничтожить человечество и превратить земной шар в радиоактивную пустыню.
Я еще раз спрашиваю, кто прав?
После удивительного совещания на улице Йоцуя-Самон-те способные, энергичные, не знающие страха люди развили бурную деятельность. В центре этого пока еще медленно раскручивавшегося, но гигантского водоворота, разумеется, находился Дайдзо Тамура, любитель мистификаций, таинственная личность неизвестной масти. И в руках у него был невиданный козырной туз Гоэмон.
Хотя, возможно, за спиной Дайдзо Тамуры стоял еще кто-то. Или не кто-то, а что-то... Если бы кому-нибудь пришло в голову проследить, в каком источнике берет начало этот водоворот, он в конце концов докопался бы до Тамуры, но проникнуть глубже все равно бы не сумел. А Дайдзо Тамура любил глубинные течения и отнюдь но стремился выплыть на поверхность. Козырного туза он до норы до времени никому не показывал, приберегая его для последнего решающего хода. В курсе дела был лишь узкий круг заинтересованных лиц.
А я...
А я, находясь в самом центре гигантского водоворота, рядом с Гоэмоном, трепыхался, захлебывался, отплевывался и помирал со страху, как и положено самому обыкновенному малодушному мелкому служащему.
Я чисто интуитивно чувствовал, что Гоэмон опасен.
В этом существе, смешном и нелепом с виду, обладавшем сверхчеловеческими способностями, было что-то загадочное, таинственное, пугающее. Никто, в том числе и я, не знал, откуда он явился. Правда, я-то смутно догадывался, откуда, но, конечно, ни с кем не пытался делиться своими соображениями. Если б я даже и намекнул об опасности его использования, "реально мыслящие" люди в лучшем случае высмеяли бы меня.
Тем временем "реально мыслящие" уже начали терять голову, стремясь как можно скорее извлечь пользу из Гоэмона.
И никто не давал себе труда подумать, к чему это может привести...
После совещания мы с Кисако, получив приказ сопровождать Гоэмона, поселились в одной из загородных вилл Дайдзо Тамуры, находившейся в часе полета от Токио.
Это было удивительно приятное место. Тишина такая, словно находишься в гуще лесных дебрей. Пейзаж портили только тени шнырявших вокруг охранников, на редкость свирепых и отвратительных парней.
Почему взяли Кисако? Уж конечно, не для моего удовольствия! Видно, она чем-то понравилась Гоэмону, и, когда его почтительно попросили переехать на виллу, он закапризничал:
- Наша милость никуда не поедет, с места не сдвинется, но шелохнется без сестрички-Киски!
Кисако, по своему обыкновению, взвилась на дыбы и давай орать:
- Больно ты мне нужен, старый дурак, оборотень проклятый! Никуда я с тобой не поеду!
Но когда Тамура, взяв ее за руку, отвел в угол и шепнул несколько слов, она совершенно преобразилась. Танцующей походкой, сияя, как солнышко, подошла к Гоэмону и заворковала:
- Дедушка, миленький, поехали! Поехали, мой хороший! Хочешь, помогу тебе нести зонтик? Небось, у тебя спинка устала.
Зонтика Гоэмон не дал, но глаза его завертелись так быстро и так весело, что и карусели не угнаться.
Я разинул рот. Что это вдруг сделалось с Кисако? Но вскоре все объяснилось: Тамура, оказывается, обещал ей довольно крупную сумму и кооперативную квартиру для счастливой семейной жизни. И надо же - лично ей, подлец!
И действительно, Дайдзо Тамура тут же заставил нашего президента подписать чек - краешком глаза я увидел семизначную цифру - и документ на право владения квартирой. Кисако подскочила от радости. Я не разделял ее восторгов. Ведь чек всегда можно аннулировать, для этого достаточно телефонного звонка, да и квартира не внушала мне доверия: а если документ на владение - фикция? Вот увижу собственными глазами, тогда поверю. Впрочем, и деньги, и квартира - все это ерунда, когда имеешь дело с таким человеком, как Дайдзо Тамура. Ему стоит только мигнуть, и нас просто-напросто уберут... При этой мысли я позеленел, но, увидев наивную радость Кисако, решил махнуть на все рукой - будь что будет, теперь уж ничего не поделаешь!..
Наверно, маленькому человеку надо самую малость, чтобы прийти в отчаяние.
Итак, пока я охал да ахал, меня затянуло в самую середину водоворота.
На вилле я помирал со скуки. Вынужденное безделье всегда в тягость, а тут еще приходилось хвостом таскаться за Гоэмоном. Никто не запрещал мне выходить за пределы парка, но без Гоэмона я все равно не мог отправиться в город. Зато Кисако расцвела. Получив деньги, она тут же отправила в свою школу заявление об увольнении. Усердно ухаживала за Гоэмоном, играла в гольф, училась водить машину, взяв в учителя одного из охранников, молодого парня с жутким взглядом, в общем в полной мере наслаждалась роскошной жизнью.
Виллу окружал большой парк. Чего только там не было: и цветники, и площадка для игры в гольф, и плавательный бассейн с горячей водой из источника.
Меня беспокоило, усидит ли Гоэмон на месте. Ведь при его способности передвигаться в суперпространстве замки, ограды и охранники были смехотворным препятствием. Но он почему-то присмирел, лишь иногда пел какое-то дикое попурри из скабрезных песенок с припевом "Да будет вечно жить император!.." Порой он задавал мне один и тот же вопрос:
- Хочу знать, интересуюсь, любопытствую, когда господин Тамура сведет меня с императором?