Рошнани посерьезнела.
- Знаешь, а ведь так и будет какое-то время, - сказала она. - Мне нужно оправиться после родов, и ему не обойтись без меня, несмотря на нянек и служанок.
- Я знаю, - сказал Абивард. - Надеюсь, все мы это переживем. Только вот очень любопытно, в кого из нас он пойдет. Если он окажется похож на твоего брата Охоса, по нему все девчонки сохнуть будут.
- У меня нет никаких оснований жаловаться на внешность членов семьи по твоей линии, - сказала Рошнани, и Абивард снова обнял ее, а ребенок заелозил в животе. Впрочем, он, наверное, елозил бы и без супружеских объятий. Рошнани сказала:
- А когда он родится, как мы назовем его?
- Я хотел бы дать ему имя Вараз, в память о брате, погибшем на Пардрайянской равнине, - ответил Абивард. - Ты не против? Ты ведь тоже потеряла отца и братьев в степи.
- Он родится в наделе Век-Руд и унаследует его, так что имя у него должно быть соответствующее, - после некоторых раздумий сказала Рошнани. - У нас будут другие дети, и в их именах мы сохраним память о моих родных... и о твоем отце.
Я думала, что ты захочешь назвать его Годарсом. Почему ты решил иначе?
- Потому что память о моем отце останется свежей еще долгие годы в сердцах и умах всех, кто знал его, - сказал Абивард. У него тоже была мысль назвать ребенка в память отца. - Он был дихганом, и хорошим дихганом, он оказал влияние на многие судьбы. В этом его память сохранится лучше, чем в имени ребенка. А Вараз погиб, не успев показать всем, на что способен в этой жизни. Он тоже заслуживает, чтобы о нем помнили, и наилучший способ добиться этого сохранить его имя.
- Понятно. - Рошнани кивнула, касаясь его груди. - Ты так часто укорял меня в здравомыслии. О муж мой, должна сказать, что среди присутствующих не я одна страдаю этим недугом.
- Укорял? Недугом? - Абивард фыркнул. - Ты говоришь так, будто здравомыслие - это что-то нехорошее. А по-моему, нехорошо в нем только то, что недостаточно много людей им наделены... В частности, приходят на ум некоторые мои бывшие жены, - прибавил он с некоторым злорадством.
Но Рошнани не дала отвлечь себя этой колкостью.
- Так это и есть самое плохое. Или нет? - спросила она и, по своему обыкновению, заставила Абиварда искать ответ в потемках.
***
Зимнее солнцестояние пришло и ушло. В прошлом году, в Серрхизе, видессийцы отмечали этот день шумными, иногда излишне буйными торжествами. Здесь же оно прошло тихо, почти незаметно. С одной стороны, это было хорошо, привычно. С другой стороны, Абивард с тоской вспоминал о веселом видессийском празднике.
Снежные бури накатывали с севера одна за другой; эти северные налетчики были не лучше хаморов, к тому же их атаки было не отразить. В бурях погибал скот, а иногда и пастухи; Абивард, как и все обитатели крепости и деревни под горой, опасался, что топлива, столь старательно собранного в теплое время года, не хватит до весны. Каждый порыв ледяного ветра, сотрясавший ставни в окне его опочивальни, лишь усиливал его опасения.
Но в один день, когда, согласно календарю, приближалось весеннее равноденствие, хотя заснеженная земля наводила на мысль, что зима не кончится никогда, такие обыденные заботы, как топливо, моментально исчезли из его головы: с женской половины выбежала служанка и, закутавшись в толстую овчину, поспешила в деревню. Вскоре она вернулась с повитухой, седовласой женщиной по имени Фаригис.
Абивард встретил повитуху во дворе, сразу за воротами. Она вежливо поклонилась ему и сказала:
- Прошу прощения, повелитель, но мне не хотелось бы тратить время на пустые разговоры. Сейчас я нужнее твоей жене, чем тебе.
- Разумеется, - сказал Абивард и шагнул в сторону, пропуская ее.
Она прошла мимо не оглянувшись. Подол ее шубы волочился по земле. Абивард нисколько не обиделся. он был даже доволен: по его суждению, тот, кто ставил дело выше разговоров, скорее всего, знал свое дело хорошо.
Он не пошел на женскую половину вслед за Фаригис. Во-первых, он подозревал, что она приказала бы попросту выставить его вон, а в таких случаях законом было ее слово, а не его. А во-вторых, роды были женской тайной, которая пугала его больше, чем любой копейщик в доспехах, с которым он сталкивался на войне. На этом поле брани он сражаться не мог.
Он расхаживал по коридору возле своей опочивальни и бормотал:
- Преподобная Шивини, если ты слышишь смиренную молитву мужа, помоги моей жене пережить испытание. - Произнеся это, он вновь принялся беспокойно расхаживать. Ему хотелось повторять молитву вновь и вновь, но он воздержался, боясь рассердить пророчицу назойливостью.
Через некоторое время Фрада взял его за руку, отвел на кухню, усадил и поставил перед ним кружку с вином. Абивард механически выпил, почти не сознавая, что делает.
- Что-то они очень долго там, - произнес он некоторое время спустя.
- Так бывает, знаешь ли, - ответил Фрада, хотя знал об этом еще меньше Абиварда, что, учитывая степень невежества будущего отца, было крайне нелегко.
Он взял у Абиварда пустую кружку, унес ее и через мгновение вернулся с полной, неся в другой руке такую же для себя.
Всякий раз, когда на кухне появлялась служанка, Абивард вскакивал, то принимая ее за Фаригис, то ожидая услышать вести от повитухи. Но солнце село, и на крепость покрывалом опустилась тьма, и лишь тогда появилась Фаригис. Абивард вскочил на ноги. Улыбка на лице повитухи сказала все, что ему следовало знать, но он, запинаясь, выпалил:
- Она?.. Ребенок?..
- Оба в порядке. У тебя сын. Думаю, Таншар уже сказал тебе, что у тебя будет сын, - ответила Фаригис. - Крупный парнишка, орет оглушительно, и это хорошо. Но думаю, что твоя супруга будет другого мнения, когда он начнет будить ее среди ночи своим воем. Она говорит, что ты назвал его в память брата. Дай Господь твоему сыну долгой и счастливой жизни.
- Можно повидаться с ней? - спросил он и тут же поправился:
- С ними?
- Да, хотя она очень устала, - сказала повитуха. - Не знаю, захочет ли она, чтобы ты побыл у нее подольше, а сейчас, повелитель, будет лучше, если желания твоей жены возобладают над твоими.
- Желания моей жены преобладают чаще, чем ты думаешь, - сказал Абивард.
Похоже, это не произвело на нее большого впечатления; у Абиварда возникло такое чувство, что она вообще не из впечатлительных.
Однако сладкий звон серебряных аркетов, которыми он рассчитался с ней за ее труды, определенно вызвал ее полное одобрение и всецело завладел ее вниманием.
- Поздравляем, повелитель! - Эти возгласы сопровождали его по всей крепости до самых дверей опочивальни и возобновились на женской половине в более высокой тональности.
Он зашел в комнату Рошнани, и она подняла на него взгляд. Фаригис предупредила его, что она устала, но ее совершенно измученный вид потряс его.
Ее от природы смуглая кожа была мертвенно-бледной. В комнате пахло потом, будто весь день она трудилась в поле.
- Ты... ты здорова? - встревоженно спросил он. Уголки ее рта приподнялись.
Это могло бы походить на улыбку, если бы было не так заметно, сколько усилий Рошнани в нее вложила.
- Если бы я теперь могла проспать всю неделю, то потом была бы совсем здорова. Только я сомневаюсь, что Вараз даст мне такую возможность. - Она чуть подвинула укутанный в одеяло кулек, который обнимала левой рукой.
- Дай мне взглянуть на него, - сказал Абивард, и Рошнани откинула уголок мягкого одеяльца с лица младенца.
И вновь он испытал потрясение и опять постарался не показать этого. Больше всего Вараз походил на сморщенную красную обезьянку с нелепыми редкими волосенками, как у лысого старика. Глаза его были так плотно прикрыты, что все личико стянулось в гримасу. Он дышал часто, похрюкивая и время от времени беспричинно дергаясь.
- Симпатичный мальчишка, - заявил Абивард. Так искренне лгать ему в жизни не доводилось.
- А как же! - с гордостью подхватила Рошнани. Либо она тоже лгала, либо материнская любовь - или тяготы родов? - ослепили ее.
Абивард решил, что второе вероятнее: чем дольше он смотрел на Вараза, тем симпатичнее выглядел младенец.
- Можно подержать его? - спросил он, сглотнув от волнения. Он знал, как надо держать новорожденных щенят, но младенцы - особенно этот, его собственный ребенок - это нечто совсем другое.