- Ну, а вам что здесь надо? - раздраженно спросил он. - Вы понимаете, что по уставу я не имею права даже разговаривать с вами!? Вы для меня не существуете, у вас нет документов, указывающих на то, что вы существуете!
- У меня нет документов, - покивала женщина, - но я заблудилась... Я вышла к шоссе, а там никакого шоссе нет, одни воронки!... У вас есть карта?
- Есть, есть у меня карта! Пожалуйста! - Эпикур вырвал из планшета карту. - Но на ней только наши зоны, вот, смотрите, - он чертил ногтем по карте. - У меня здесь обозначены только пространства, отведенные под войну. Общекультурных и производственных объектов здесь нет!.. Вот, видите? - он провел ломаную линию по толстой бумаге. - Вот, между этим и этим куском леса, несуществующий для нас фрагмент рельефа, и на нем должна быть ваша дорога, но ее не существует, и вас не существует...
Он вернул карту в планшет и демонстративно отвернулся.
- Спасибо, я поняла, - устало сказала женщина. - Я просто все время шла не в ту сторону. Спасибо.
Где-то очень далеко возник звук. Почти неслышное гудение транспортных стрекоз.
- Нужно побыстрее все делать! - суетливо проверяя свой автомат, говорил секретчик. - Когда им сбросят бронежилеты, будет поздно!..
Дама сомнамбулически покивала, покрутилась на месте, пытаясь получше представить себе направление, и ее платье с блестками снова исчезло среди черных стволов.
Вакси не без удовольствия обесточил приемник, щелчком крупного ногтя раздавив в раздражении один из светодиодов, на чем немного и успокоился. Эпикур, сверившись с инструкцией, отдал несколько простых приказов, и спящих грилей просто перекололи ножами. На всех нашелся только один в бронежилете, но он спал крепко, сжимая в металлических пальцах автомат. Эпикур постучал рукояткой пистолета по головному панцирю. Гриль засопел и проснулся.
- Смотрите-ка, звери какие! - послышалось откуда-то сзади восклицание Вакси. - Варвары!..
Гриль смотрел сквозь узкие металлические щели в своей непробиваемой маски, и голубые глаза его безучастно мигали.
- Ну что? - спросил Эпикур. - Нравится?
Гриль, вероятно, хотел отрицательно покачать головой, но шлем был настолько тяжел, что это не получилось, а вышел только легкий неприятный скрип, на голубые глаза со щелчком упали темно-коричневые пуленепробиваемые защитные стекла. Эпикур вздрогнул, потому что руку его обдало чем-то шершавым, горячим и мокрым. Но это была всего лишь собака.
- Опять ты, Бобочка? - спросил добродушно ротный.
Бобочка тихо взвыл и потерся об прорезиненную ногу. Эпикур успел отскочить, но только в самую последнюю секунду. Магазин разрывных пуль, выпущенных в упор, в семь мгновений превратил кобеля в горку дымящегося мяса и шерсти. Гриль, не в состоянии двигаться под тяжестью бронежилета, не в состоянии даже целиться, бил из автомата бешено и полусонно, рассекая в джунглях узкую просеку кинжальным огнем.
Постояв грустно над останками пса, Эпикур отошел и присел возле своей палатки на торчащий из воды матерчатый квадратик раскладного стула.
- Что делать-то с ним будем? - спросил Нарцисс, указывая на стреляющего длинными очередями противника.
- А чего с ним делать?! - Эпикур, не поднимаясь со стула, потуже застегнул молнию комбинезона, загнал ее под самый подбородок. - Что ты с ним сделаешь!? Патроны кончатся, нужно будет к трактору подцепить - и в яму! Закопаем просто, все равно не убить!
- Пожалуй, это верно, - Нарцисс уже нашел свою фуражку, и чистил резиновыми пальцами лакированный козырек, снимая мокрую землю и пыль посеченных листьев. - Куда ж его такого, если не в яму?
В небе гудело и мелькало крыловыми огнями несколько транспортных стрекоз. Чуть выше над ними, в окружении крупных звезд, роились бронекомарики прикрытия. Открывались, как розовые бутоны, купола парашютов. Медленно плыли к земле, падали, цепляясь за ветки, большие черные ящики. Это были полные комплекты бронежилетов для уже умерших грилей. Кто-то стонал еще, но Эпикур рассчитывал на память гливеров: солдат обязан, не дожидаясь специальных приказаний, добить раненого. Нарушение параграфа влекло за собою серьезное наказание.
- Звери!.. Негодяи!.. Какая жестокость!... - Поднявшись со стула, Эпикур, тяжело переставляя ноги по высыхающей грязи, подошел к причитающему Вакси. - Мерзавцы!..
Рассмотрев вблизи картину жуткой казни, Эпикур хотел даже снять пилотку, но, вспомнив, что он служит теперь не палачом у мумми-смертников, а ротным у гливеров, только почесал грязными ногтями небольшую плешь. Под голой, горизонтально вытянутой черной веткой, в полуметре над землей медленно раскачивались босые ноги двух женщин. Тела женщин были окутаны грубыми мешками, а веревки, на которых они были повешены, чуть поблескивали под луной металлом.
- Какое кощунство, звери! - не унимался Вакси. - Негодяи!..
- Ладно, - вздохнул Эпикур. - Они были нашими врагами, но даже с врагами... - Голос его застрял вместе с дыханием в горле. - Даже с врагами, так... - Когда голос вернулся, ротный приказал: - Снять, переодеть и похоронить по-человечески!
Четверо гливеров быстро и безмолвно выполнили приказ. Они рыли небольшую двухместную могилу, плевались, пили из фляги холодную воду. Белый лунный свет омывал обнаженные тела двух женщин: старухи, узловатое желтое тело которой походило на скрученную детскую пеленку, и молодой девушки, похожей в своей мертвой наготе на сжатую в кулачок руку младенца.
Глава 7. ЛАБОРАТОРИЯ (продолжение)
Для того чтобы достать из огромного сейфа необходимые инструменты, Сенека был вынужден погрузиться в железный ящик почти по пояс. Внутри сейфа было холодно, темно и пахло недавно пролитой кислотой, и специальной мазью "Мышиная сладость".
Поворачивая внутри сейфа голову, профессор все время натыкался на большие тяжелые бутыли со "сладостью", расставленные здесь повсюду.
- По-моему, эта коробка слева на второй полке! - сказал первый лаборант. - Но я могу ошибаться!
Рука пощупала металлическую шершавую стенку, пальцы нервно пробежали сверху вниз, отпрыгнули рефлекторно от какого-то разбитого стекла и тотчас сжались на нужном предмете. За спиной профессора Сенеки отчетливо взрывались на стенде опытные снаряды, и звенел мышиный писк, совершенно неуместный мышиный писк, такой писк экспериментальная мышь производит только в агонии. Перед тем грызуны вели себя вполне мирно, вовсе не желая имитировать человеческие страсти и убивать друг друга.
Сенека пользуясь тонкой длинной пипеткой обрызгал шейки усыпленных грилей "мышиной сладостью", и, привлеченные любимым лакомством, гливеры не заставили себя ждать, устроили грызню.
"Если я их сейчас же не одену в бронежилеты, - задыхаясь, профессор выкарабкался из сейфа и кинулся к стенду. - Я потеряю имитацию боя! Над зеленым стеклом курился неприятный розовый дымок. - Все! Опоздал! профессор горестно опустил руки.- Все слизали, дочиста!"
Бился последний белый хвост, то сворачиваясь в судорожное кольцо, то распрямляясь иглой. Ловко орудуя резцами, активизированные запахом мыши, одетые в форму роты Эпикура, уже расправились со спящими беззащитными грилями.
Наглая мышь в распахнутом резиновом чехле, согнувшись, сидела возле макета палатки, и рядом с ней постреливал маленькими искрами микромакет рации. Здесь не было точек и тире, здесь была только имитация - слабые электрические разряды.
"Мотивации... Должны быть совсем другие мотивации... Но какая разница, какие у них были мотивации, физиологические или глубоко духовные, когда вот так - не успел сейф открыть, а уже у роты все клыки в кров и..."
- Будем фиксировать? - спросил второй лаборант, поднимаясь со своего стула.
-Будем! - буркнул Сенека.
Лаборант медленными и мелкими почти танцующими шажками обошел экспериментальный стол и, склонившись над письменным столом, открыл тяжелый номерной журнал, послюнявил открытое чернильное перо, после предыдущей записи перо успело засохнуть. Колпачок закатился куда-то внутрь макета еще пять часов назад, когда профессор грубо оттолкнул проявившего любопытство лаборанта, теперь слюнявить металлическое перо приходилось при каждой записи.
- Что пишем? - спросил лаборант и посмотрел вопросительно на своего шефа.
Маленькие тяжелые бронекостюмы, в миниатюре имитирующие настоящее обмундирование грилей, посыпались из перевернутой коробки с высоты метра на зеленое стекло. Мыши-гливеры кинулись врассыпную. В стекле от ударов образовалось множество мелких трещин.
- Пишем так! - сказал Сенека и выпрямился. Он заложил руки за спину, скрутил пальцами хлястик своего халата и уже как бы сверху осмотрел позицию. - Произведен опыт, - он посмотрел на лаборанта, и тот, заглянув в журнал, показал на пальцах сложную римскую цифру. - Произведен опыт номер 4356 по программе: "Ибикус-резерв (Развитие в джунглях обычных гливеров против обычных грилей)." Опыт проводился на лабораторных мышах. В условиях экспериментальной площадки нарушений не было... В результате опыта установлено, что обычная лабораторная мышь, даже одетая в специально пошитый чехол (военную форму) и тонизируемая ударами тока, не расположена к агрессии и убийству. Для подлинной имитации боя мне пришлось использовать..."
Между двух металлических пластинок, обозначающих вход в подземные бункеры пряных, высунулась острая розовая мордочка вице-губернатора Раули. Вице-губернатор Раули пошевелил усиками, но под строгим взглядом Сенеки вздрогнул и моментально ретировался вниз. Он побежал по узкому лабиринту и исчез с глаз.
"В принципе, данную резню вовсе нельзя назвать победой, - размышлял Сенека, одновременно диктуя лаборанту совершенно иной текст. - Убитые грили, конечно, понесли некоторый физический урон, они все умерли... Сенека ни на секунду не сомневался, что действия на его маленьком полигоне в точности копируют реальность боя, - то есть, они понесли максимальный материальный урон, то есть потеряли жизнь. Но и грили понесли урон, - он чуть не оторвал собственный хлястик,- урон моральный. Здесь действует закон сохранения: всякий убитый несет потери физические, всякий убийца, таким образом, несет потери моральные. После чего, - он покрутил пуговицу на хлястике и оторвал. - они, так скажем, меняются местами."
В одной из раскаленных железных коробок все еще скреблась и попискивала мышь, изображающая мумми-смертника.
- Что мы записали? - спросил Сенека, поворачиваясь к лаборанту.
- Мы записали, что шпионы грилей были казнены грилями, потому что, полностью перевоплотившись в гливеров и впитав для лучшей конспирации чуждую идеологию вражеской армии, начисто забыли ключевое слово пароля.
- Как казнены!? - и сам же себе профессор ответил довольным голосом. - Повешены! - кончиком длинного белого пальца он покачал двух подвешенных мышей, маленькое искусственное деревце при этом скрипнуло. - Так что, будем считать доказанным, - продолжал диктовать он. - Шпионаж как форма развития диалектической мысли, не имеет никакого смысла. Любой шпион работает против своего народа. И чем лучше работает шпион, тем больше вреда он наносит снарядившей его родной армии.
- Кентурио, кажется, издох! - не поднимаясь со своего стула, сказал сонно второй лаборант. - Посмотрите, профессор, не шевелится...
Осторожно открутив проволочки, Сенека снял с креслица тело полковника Кентурио, тельце мышки было еще теплым и мягким.