— Единорог.
Он повторил это наименование.
— Ты говорила, это зверь из очень старых эсгарианских легенд. Но как он достался тебе?
Она вернулась мыслями в прошлое. Когда-то эти воспоминания причиняли ей слишком сильную боль, и она гнала их прочь от себя, не желая думать о прошлом. Но по прошествии времени, исцелившего ее, эти воспоминания стали тем, что придает жизни смысл. В свое время она совершила великие дела, и о ней слагали песни. Одна из этих песен, пришедшая ей на ум, могла бы все ему разъяснить.
Но сейчас было не до песен.
— Тогда я была намного моложе, — начала она, — и в те времена была еще одна книга, обладавшая великой силой. Два мага, Алмурион и Зарад-Крул, соперничали за право обладать ею. Случайно я оказалась в самой гуще сражения. — Она подняла глаза вверх на разгорающиеся звезды, как будто вглядывалась в прошлое сквозь годы. — Как раз перед тем, как демоны Зарад-Крула сбили его с ног, Алмурион передал книгу мне на хранение, велев отнести ее в страну теней Кондос.
Терлик внезапно побледнел:
— Я впервые увидел тебя у Зонду, недалеко от границы с Кондосом. — Он резко вскинул голову. — Боги Роларофа! Я думал, что это какой-то дневник или простая учетная книга.
Она изогнула бровь и снисходительно улыбнулась:
— Ты же не мог знать, что выкрал Книгу Последней Битвы, где собраны все заклинания и магические слова, которые будут использовать силы Света, чтобы разбить силы Тьмы в Последней Великой Битве.
Он уставился на свои руки:
— Наши жрецы благоговейным шепотом говорили об этой книге. И я касался ее? Неудивительно, что ты вернулась за мной.
— А ты думал, что фокусы придворных шутов — это все, что ты видел из магии, — ухмыльнулась она, затем добавила задумчиво: — Волшебство есть повсюду, Терлик. Оно сопровождает нас всю нашу жизнь. Просто мы не всегда распознаем его.
— Должно быть, ты жалела о том, что у тебя отняли твои магические способности, — мягко произнес он.
Она покачала головой:
— Я была рада тому, что они исчезли. Ведь что такое волшебство в нашем мире — это когда в твоей руке есть еще кое-что способное помочь тебе в деле. Но за все надо платить, и не важно, насколько добры твои намерения. Самое худшее, что ценой за победу становится пропасть, отделяющая посвященного от всего человечества. — Она посмотрела на Терлика, и их взгляды встретились. — И тогда ему очень одиноко.
Он потянулся к ее руке. Их пальцы переплелись.
— Ты рассказывала мне о своем единороге, — напомнил он ей после неловкой паузы.
Она почти не слышала, что он сказал, но слова постепенно дошли до нее, и она убрала свою руку.
— Алмурион служил правителям Света, — продолжала она. — Он знал, что Зарад-Крул попытается преследовать меня, и поэтому передал мне два дара, и оба считались оружием. Один из них — кинжал под названием Жало Демона, который Кел у меня украл.
— Ашур был вторым?
Она размышляла, покусывая губу.
— Я всегда была уверена в этом. Он появился сразу же после того, как умер маг. Я тогда как раз попала в неприятную передрягу с одними бандитами, а тут он выскочил на дорогу, как немыслимый ночной кошмар. Он и вправду оказался кошмаром для нападавших.
— И он помог тебе против того мага, Зарад-Крула?
Она погладила единорога по холке:
— Да. После этого мы еще долго были вместе. А потом, когда мы с Кимоном окончательно осели, Ашур просто исчез. Я уже и не надеялась увидеть его когда-нибудь снова, даже просто узнать, что с ним приключилось. — Она обхватила животное за шею и зарылась лицом в его густую гриву. — Но в ту ночь, когда горел Соушейн, — она оторвалась от Ашура и дала ему лизнуть себя в руку, — я вдруг подняла голову и увидела его.
— Волшебство, — с трепетом в голосе произнес Терлик. — Как будто бы он узнал, что ты в беде.
Она задумалась над этим.
— Не знаю, как объяснить, — призналась она. — Ума не приложу, где он был все двадцать с лишним лет. — Она похлопала Ашура по носу. — Если честно, мне это теперь все равно, раз он снова со мной.
— Нельзя объяснить волшебство, — произнес Терлик, кладя свои руки на морду единорога рядом с ее руками. — Нужно просто принять его.
Стужа пристально посмотрела на своего спутника, пытаясь разглядеть в нем того молодого мальчика-мужа, которого встречала давным-давно. Он был вспыльчив тогда, беспечен, к тому же сквернословил; как ни посмотри — избалованный дворянский сынок.
Но как же время изменило его! Худенький юноша стал высоким и сильным. Вспыльчивость пропала, или, по крайней мере, он научился сдерживать ее. Терлик стал спокойным и мягким, что ни в коей мере не вредило его мужественности. Она могла только предполагать, какие испытания так изменили его, покрыли морщинами это лицо и припорошили снегом эти волосы; что превратило нахального глупца в мужчину, которому, она это чувствовала, можно доверять.
Она взглянула на свои собственные руки. Кожа ее была еще гладкой, не выдавала прожитых лет, но, сжимая пальцы в кулак, она ощущала скованность в суставах. Двадцать лет назад никакой скованности не было.
Время изменило их обоих. Время и груз пережитого. Она снова поискала в нем черты юного Терлика, но легче было увидеть, каким он стал. И этого переменившегося Терлика она могла полюбить.
Она внезапно отвернулась, устыдившись своих мыслей.
Ночь наступала быстро. Стужа посмотрела на неясные очертания Кира и забралась в седло. Протянула руку Терлику, стоявшему на земле.
— Мы должны поспешить, — решительно сказала она. — Поскольку почти весь гарнизон пал жертвой резни в Соушейне, городские ворота теперь закрываются на всю ночь. И если мы не поторопимся, то не попадем в город до самого утра. Один раз я уже соврала, чтобы меня впустили, но сомневаюсь, что удастся обмануть стражу во второй раз.
Терлик вскочил на Ашура и, ворча, устроился позади нее. Руки сомкнулись на ее талии.
— А что если тебя узнают? — напомнил он. — Насколько я помню из твоего рассказа, вы расстались с Риотамусом не слишком в дружеских отношениях.
— Он хотел меня повесить, — усмехнулась она и тронула пятками бока Ашура.
— Чудесно, — едва успел ответить он, прежде чем они понеслись вперед.
Кир быстро надвигался, так как единорог широкими скачками сокращал расстояние до него. Стужа бдительно оглядывала окрестности, выискивая малейшие признаки дозора, который мог бы перехватить их. У нее не было плаща, чтобы спрятать лицо или оружие. Она молилась о том, чтобы сама темнота укрыла ее. Темнота, дерзость и удача. Было уже поздно, можно было надеяться на то, что умы стражников заняты сейчас ужином и ночлегом.
— Что если ворота уже закрылись? — окликнул ее Терлик, когда уже казалось, что они не успевают.
— Мы их откроем, — крикнула она в ответ.
— Опять молнии? — В его голосе прозвучала насмешливая нотка, отчего на душе у нее стало как-то легче.
— Доверься моему чувству гармонии, — проворчала она.
— О да, ты сама утонченность. — Он наклонился ближе к ее уху, чтобы она лучше слышала, и, воспользовавшись случаем, коснулся ее мочки кончиком языка. — Это оно помогло тебе сровнять с землей башню Кела?
Она пихнула его под ребро и услышала, как он хихикнул. Его руки, играя, сжались еще крепче вокруг нее.
Но стены Кира были уже совсем близко, и время игр закончилось.