— А теперь, — обратилась она к Риотамусу, — уберите всех своих людей в лес. Распределите их так, как мы договаривались, и ждите.
Сариус громко спросил:
— Сколько ждать?
Король опередил ее с ответом:
— Столько, сколько понадобится.
— Да, но в этих лесах полно комаров и жучков! — мрачно заявил Сариус, но тут же поспешил добавить, пока никто не сделал ему замечания: — Если сказано ждать — будем ждать.
— Ну чем не герой? — Риотамус ухватил юношу за шею и шутливо потряс его, как кошка своего котенка.
— И последнее, — произнесла она, когда все стали садиться на лошадей. — Если вы увидите, что происходит что-то странное, когда начнется сражение, — она остановила свой тяжелый взгляд на короле и губернаторе, — ни в коем случае не обращайте на это внимания. Ваша задача — сражаться с чем угодно и с кем угодно, если на нем нет красного плаща. Это для вас самое главное. Удостоверьтесь, что ваши солдаты все поняли.
Риотамус кивнул. Но последовавшее замечание застигло ее врасплох.
— Мы попытаемся взять Кела на'Акьяна живьем, если это будет в наших силах.
Она опустила глаза и с трудом сглотнула. Это было неожиданностью, тем более от него, она даже мысли об этом не допускала. Кел не заслужил такого великодушия со стороны короля, чью землю он опустошил.
— Неужели ты можешь так легко забыть, что натворил мой сын? — с сомнением спросила она.
Лицо Риотамуса напряглось.
— Я сказал, мы попытаемся взять его живьем, женщина. Больше я ничего не обещаю.
Она смотрела на него, открыв рот, не зная, что сказать.
— У меня было время подумать, Самидар, — продолжил Риотамус, снова удивив ее. Она уже и забыла, что он знал ее под этим именем. И он впервые назвал ее по имени за все это время. — Я считаю, что Йорул действительно поступил необдуманно в Дашрани. Кел на'Акьян — вот тот враг, которого ему было приказано схватить. Совсем не нужно было убивать юного Кириги или сжигать твою таверну.
Слишком запоздалое извинение, но все равно она была ему признательна. Она прикрыла глаза и позволила себе одно сладкое, чистое воспоминание о том последнем утре со своим приемным сыном. Он обнажен, они идут по дороге и болтают о разном. «Я никогда не покину тебя, матушка», — сказал он тогда, такой наивный.
А сам взял и покинул. Он был слишком молод и не знал еще, что жизнь — это череда расставаний.
Она отогнала воспоминание и открыла глаза. Это уже другая жизнь и другой мир. Есть настоящее, с которым надо иметь дело сейчас, и есть будущее, к которому надо еще подготовиться.
— Что бы вам ни пришлось делать, — произнесла она сурово, глядя королю прямо в глаза, — не дайте Келу пересечь реку Лите. Чего бы это ни стоило.
Риотамус посмотрел на нее так, будто хотел сказать что-то еще, но передумал. Он развернул лошадь и повел своих людей в лес. Стужа наблюдала за тем, как они рассыпались веером, образовав полукруг, и скрылись среди деревьев. Там они и будут ждать, встав живой преградой между разрушенной башней и рекой.
Терлик стоял у стены, держа поводья своей лошади и Ашура. Он перебросил через руку два красных плаща и взял мех с водой.
Она взглянула на солнце. Был полдень или чуть позже. Когда же появится Кел?
Много не думай, — говорил ей роларофец. — Действуй, когда понадобится. Может быть, он и прав. Может, ей удастся не забывать о его совете и тогда она сможет пережить этот день.
Она оглянулась вокруг, как будто кто-то позвал ее по имени. На западе лежала Эсгария, она там родилась. Лишь узкая лесная полоса, а за ней река отделяют ее от этой страны. Уж не родная ли земля позвала ее? Она прислушалась, не донесется ли опять этот звук. Но тишина как будто насмехалась над ней.
Она вспомнила о колдунье Ороладиан и о дарах, что Кел собирался ей преподнести. Может, тот ветер, что ей почудился, донесся из Эсгарии? Или это сама Ороладиан назвала ее имя?
Ты никогда их не получишь, — поклялась Стужа, как если бы колдунья могла слышать ее мысли. — Чем бы ни были Артефакты, которые ты обманом заставила моего сына похитить, тебе никогда не придется держать их в своих руках. Клянусь всеми темными богами!
Отсчитав пять шагов от уцелевшей части стены, Стужа при помощи наконечника своей пики нацарапала символ на плотно утрамбованной земле.
— Что это? — спросил Терлик, подойдя поближе, чтобы разглядеть знак получше.
— Слишком долго объяснять все его значения, — ответила она. — И все равно ты можешь не понять. Уведи свою лошадь отсюда. Нельзя, чтобы она здесь топталась.
Он отвел своего коня в сторону и стал наблюдать за ее работой. Она очертила круг вокруг стены. По всем сторонам света изобразила точно такие же символы, что и самый первый. Затем начертила второй круг так, чтобы все знаки оказались внутри образовавшегося кольца.
На втором круге она стала выписывать новые символы, их было восемь — по числу сторон компасного румба. На этот раз знак был более замысловатым, а твердая земля затрудняла работу. Она то и дело ругалась, когда ей приходилось стирать какие-то части знака и заново переписывать. Острие пики очень быстро затупилось. Ей приходилось сильнее нажимать на древко, чтобы выцарапывать письмена как можно глубже.
Когда второе кольцо с восьмью символами было готово, она принялась за третье.
— Шестнадцать таких штук? — воскликнул Терлик с сомнением. — Не хватит места.
Она не ответила. Места хватит, но едва-едва. Больше всего она боялась не успеть. Последняя группа знаков была еще сложнее, а она не знала, когда явится Кел. Хватит ли ей времени?
— Кажется, ты говорила, что ведьмы не нуждаются в таких штуках, — заметил роларофец. Он шел, глядя на то, как она трудится, осторожно ступая между таинственными знаками, пока не добрался до нее.
— Я не черпаю в них силу, — объяснила она. — Узору из этих символов не присуща магическая сила. Для Кела или для любого другого колдуна они бесполезны.
Ее приятель почесал в голове:
— Тогда для чего все эти труды?
— Бесполезны для колдуна — но не для ведьмы. Этот рисунок поможет мне сосредоточить мою собственную неограниченную силу для особой цели.
Наконечник ее пики неожиданно треснул, и она чуть не упала, но сумела сохранить равновесие и продолжила чертить обломком.
— Тебе же не понадобилось ничего такого, когда ты сровняла с землей эту башню, — отметил Терлик.
Стужа выпрямилась и оперлась о свой инструмент. Спокойно посмотрела на него.
— Гораздо легче с помощью магии притянуть молнию с неба, — сообщила она ему, — чем воздействовать на разум человека. — Она обвела взглядом руины. — Когда я делала это, меня переполняла ярость. Ничто не усиливает воздействие магии лучше, чем ярость и ненависть, а разрушать с помощью магии легче всего. — Она снова начала писать. Ей нужно было закончить еще три символа. — И хотя во мне еще остался тот гнев, — добавила она, не глядя на него, — но теперь появились и сомнение, и страх, и тревога.
К этому трудно было добавить что-либо еще, и она была благодарна ему за то, что он оставил ее в покое и отправился туда, где стояла его лошадь. Она наблюдала за тем, как он шел, чтобы убедиться, что он не наступил ни на один знак, не нарушил целостность ни одного кольца.
Она закончила чертить последний символ. Осталось добавить только один элемент ко всему узору. Утерев пот со лба, она вышла за пределы большого круга. От каждой точки, обозначавшей стороны света, она прочертила четыре прямые линии длиной в пять шагов, которые лучами расходились к краям поля. Между ними она нацарапала по четыре линии короче предыдущих, затем по восемь, которые были еще короче.
Когда была проведена последняя линия, она потерла свою спину и вздохнула.
— Готово, — объявила она. Подошла к Терлику и взяла мех с водой, который был привязан к седлу его лошади. Прежде чем пить, она обвела взглядом края лесов. Риотамуса и его людей не было видно, но она ощущала на себе их глаза, следящие за каждым ее движением. — Теперь остается только ждать, — сказала она своему другу и опрокинула бурдюк вверх дном.
Терлик стал пить после того, как она напилась. Вода полилась по его подбородку и намочила тунику. Он вытер горло и лицо и затем взглянул на солнце.