Ей хотелось отвернуться, отвести взгляд, но она понимала, что не должна этого делать. Вместо этого она изобразила снисходительную улыбку:
— Конечно же нет.
Кел приподнялся со скамьи так, что ей пришлось смотреть на него снизу вверх. Казалось, что черный ворон, вышитый на шелковой тунике, расправил свои темные крылья на его груди, подобно хищной птице. «Ирония судьбы», — поразилась она, вдруг вспомнив, что та же птица была символом ее отца много лет назад в Эсгарии и что все воины в ее семье носили эту эмблему. И вот теперь внук тоже носит изображение ворона, хоть и на эмблеме, принадлежащей далекому королю.
— Ты лжешь, матушка, — упрекнул ее Кел. Зловещая улыбка искривила его лицо, губы вытянулись в тонкую щель. — Я думаю, кинжал существовал на самом деле. И мне кажется, ты до сих пор прячешь его.
Она встала и повернулась к нему спиной.
— Ты ошибаешься, — отвечала она, сохраняя спокойствие в голосе, — Жало Демона был всего лишь вымыслом, сказкой, рассказанной маленькому ребенку, чтобы тот перестал плакать. — Самидар снова посмотрела на него: — Ты часто плакал в детстве.
Он обошел вокруг стола и неожиданно схватил ее запястье, крепко сжав его, как в тисках. Она и не подозревала, что он так силен.
— Мне нужен этот кинжал, матушка, — он безжалостно выкручивал ей руку, заставляя ее морщиться от боли, — я знаю, он у тебя.
— Нет! — выдавила она сквозь стиснутые зубы.
Он надавил еще сильнее. Боль пронзила руку от локтя и вверх до плеча. Она взглянула на заднюю дверь и подумала о том, чтобы позвать Кириги. Но если она это сделает, братья обязательно подерутся, и тогда изначальный страх Кела, его упреки, чувство того, что его вытеснил младший сын, — все это станет правдой. После подобной ссоры им уже никогда не помириться.
— Я надеялся, ты будешь разумной, — шептал Кел ей на ухо, — теперь я — воин в этой семье. Мне нужен этот клинок и его сила. Или ты хочешь передать его Кириги?
Она подняла ногу и ударила пяткой по его пальцам ног. Удар не был таким сильным, чтобы сломать кость, но Кел не ожидал его и ослабил хватку так, что ей удалось высвободить руку. Самидар вывернулась и отступила назад, сделав несколько шагов.
— Твоя ревность совсем тебя изуродовала! — вскинулась она, стараясь говорить негромко из боязни привлечь внимание младшего сына. Только теперь она узнала этот свет в его глазах, и он заставил ее содрогнуться. — Убирайся! — потребовала она. — Лучше бы я умерла прежде, чем увидела, до чего ты дошел! Уйди, пока во мне еще живы более светлые воспоминания о тебе!
Он взялся за рукоятку меча, висевшего на бедре, но вынимать оружие не стал. Однако было ясно, это угроза. Он надвигался на нее.
— Я уйду, когда кинжал будет у меня! — прорычал он. — Ты скажешь мне, где он, или я прирежу твоего драгоценного недоумка и повешу его сердце на колючках терновника!
Кровь застыла в ее жилах. Пальцы сжались в кулаки, она резко выпрямилась.
— Кел, слушай, что я тебе скажу, и уж поверь мне. — Она вперила в него глаза, шагнув ему навстречу. — Клянусь Оркосом и всеми демонами девяти кругов ада, — она потрясла кулаком перед его носом, — если ты хоть когда-нибудь причинишь вред Кириги — я у бью тебя. Он ведь даже не знает, как пользоваться мечом. Кимон никогда не учил его. — Она схватила его за ткань туники и потянула к себе, приблизив лицо. — Даже если я буду мертва и ты попытаешься ему навредить, клянусь, я встану из могилы и покараю тебя.
Кел взревел. Он что есть силы ударил ее по щеке. Она пошатнулась и упала на пол. Обнаженное лезвие меча блеснуло при слабом свете.
— Вот ты и призналась своими мерзкими устами, что любишь его больше того, кого сама и родила! Ах ты, бесплодная сука! Не могла родить мне настоящего брата!
— Его бы ты тоже ненавидел! — крикнула она ему в ответ. — Кириги бы любил тебя не меньше, чем мы с отцом любили тебя. Но ревность искалечила твое сердце, свела тебя с ума!
Меч опустился, и его острие едва не касалось ее горла. Лицо сына изменилось до неузнаваемости.
— Ты чуть не довела меня до крайности, — прохрипел он, — но твое время еще не пришло, матушка. Пока не пришло.
Острие меча двинулось ниже, оказавшись между ее грудями. Сквозь тонкую материю фартука-туники она ощутила холод стали.
— Просто отдай мне Жало Демона, и я оставлю тебя до срока.
Она выдавила улыбку:
— Говорю тебе, глупец, это была просто сказка.
Он чуть сильнее надавил на меч. Женщина почувствовала, как по коже потекла теплая струйка. Через мгновение она просочится через одежду. «Еще один шрам», — со вздохом подумала она и чуть не улыбнулась тому, что ее еще беспокоят такие нелепости.
— Не заставляй меня своей ложью делать это, — пригрозил он.
Она посмотрела вниз, туда, где кончик меча уткнулся в ее тело, провела взглядом по всей его сверкающей длине, пока их глаза снова не встретились.
— Ты знаешь, мы уже никогда не сможем быть друзьями после этого, — произнесла она с вызывающим спокойствием.
Ругательства сорвались с его уст. Меч взлетел и обрушился вниз, обрубив край стола рядом с ее головой. Это был стол, за которым они завтракали, и кружки от удара перевернулись. Одна из них покатилась, брякнулась на пол и остановилась недалеко от нее. Она подобрала кружку, провела пальцем по краю изнутри. Облизнув палец, убедилась, что это вкус пива. Поморщилась и отбросила кружку в сторону.
— Горечь, — презрительно скривилась она. — Должно быть, это твоя.
— Я найду его. — Он кипел от злости. — У меня есть такие возможности, если б ты только знала! Тебе не спрятать его от меня.
Она головой указала ему на дверь:
— Поди прочь, Кел.
Его губы искривились в желчной улыбке. Затем он запрокинул голову и рассмеялся.
— Жало Демона будет моим, — заверил он ее, овладев собой, — Я надеялся, что смогу сберечь силы, если попрошу его у тебя. Я надеялся, что ты из чувства вины за то, что отказалась от меня как мать, проявишь щедрость. Я думал, что ты станешь беспокоиться о моей безопасности, когда узнаешь, что я солдат, и отдашь мне действенное оружие. — Он вздохнул и убрал меч в ножны. — Теперь я вижу, что был глупцом, считая, что я тебе небезразличен.
Она медленно поднялась на ноги.
— Прощай, сын, — печально сказала она. — Я в самом деле любила тебя. И какая-то часть меня продолжает любить тебя даже после этого. — Она дотронулась до опухшей щеки. — Но я знаю, ты мне не веришь.
Кел широкими шагами устремился к выходу, решительно взялся за железное кольцо на двери, но вдруг замешкался. На мгновение ей показалось, что он хочет что-то сказать. Но затем его плечи опустились, голова упала на грудь. Она с трудом сдержалась, чтобы не подойти к нему: что-то в глубине души подсказывало ей, что не следует этого делать. Кел уже выбрал свой путь. И она не сможет пойти вместе с ним. Возможно, он тоже это понял и, выпрямившись, не говоря ни слова, потянул за кольцо, чтобы открыть дверь.
Снаружи послышался крик и промелькнула чья-то тень.
Кел с силой захлопнул дверь так, что затряслись стены. Быстрым уверенным движением он задвинул засов. Снова обнажил меч и ринулся к черному ходу. Но прежде чем он добежал до двери, кто-то пинком открыл ее. Солнце ослепительно сверкнуло, отражаясь от доспехов и выставленных клинков. Все ставни в таверне распахнулись, и оказалось, что дом окружен вооруженным отрядом. Входная дверь трещала в петлях и наконец разлетелась вдребезги.
Огромный солдат вырос в дверном проеме, одной ручищей он обхватил Кириги за шею, в другой держал короткий меч, приставленный к ребрам юноши. Самидар увидела за его спиной много других людей, повозки каравана, которые она наблюдала ранее. Значит, это была ловушка, спланированная засада. Но зачем?
Кел описал мечом в воздухе сияющую звенящую дугу и внезапно застыл, удерживая оружие обеими руками. Он обводил взглядом помещение. Враги — с трех сторон, позади него — кухня. Там находится еще одна дверь, но она всегда заперта на три засова. Все равно за ней наверняка тоже кто-нибудь караулит, он в этом не сомневался.
— Бросай свое оружие, разбойник, — скомандовал великан. Он сильно встряхнул Кириги. — Или ему не поздоровится.
— Матушка! — прохрипел Кириги, почти задохнувшись.
— Молчи, сынок, — быстро сказала она. — Не шевелись.
Верзила кивнул, очевидно в ответ.
— А она сообразительная, — обратился он к Келу, — давай и ты соображай. Тридцать человек окружили этот свинарник. И я знаю, ты ведь не хочешь, чтобы с твоим младшим братом что-нибудь случилось.