— Он изменился… — Она замолчала. Слова отнимали слишком много сил. Она вздохнула и обвела взглядом круг. Кела она не увидела.
— Мы все изменились, — ответила Реймут.
Терлик заговорил, внезапно обретя надежду:
— Ты же колдунья. Можешь спасти ее?
Реймут опустилась на колени и взяла дочь за руку.
— Рана слишком глубока. — Губы матери мрачно сжались. Подобрав Книгу Шакари с земли, она сдула налипшую грязь с переплета. — Но у нас есть Три Артефакта.
Лучик надежды блеснул для Стужи, но тут же погас. Скоро утро, ночь новолуния вот-вот закончится. Она сжала руку матери и прижала ее к себе.
— Произнеси мое имя снова, — попросила она. — Мое настоящее имя. — Она внимательно следила, как губы Реймут выговаривали это слово. Оно прозвучало даже слаще и мелодичней той волшебной музыки, что когда-то наполняла ее душу.
Взгляд ее обратился к небу. По-прежнему ничто не предвещало рассвета, но она знала — он скоро настанет. «Если бы только осталось время, — с грустью подумала она. — Если бы оставалось побольше времени».
Дыхание Терлика легкое, как перышко, он шепчет ей что-то на ухо. Или это не голос роларофца она слышит, а Кимона и Кириги. Слова долетают до нее из зияющей пустоты. «Не волнуйся, — хором внушают ей голоса, — не бойся».
Она долго не отпускает от себя эти голоса, находя в них утешение. Ей не страшно. Если останется жива, то у нее есть Терлик, чтобы любить его. Если нет — Кимон и Кириги ждут ее.
Она взглянула на небо, и слабая улыбка тронула ее губы. Протянула руку к Ашуру, чтобы еще раз прикоснуться к единорогу, который был всего лишь мечтой. Ее мечтой. В навалившейся темноте только его глаза продолжали светиться.
Опять послышались голоса, но она не различала слов, и, кажется, это уже не имело значения. Жизнь ее угасала. «Настало время? — гадала она. — А может, все-таки еще есть надежда?»
Последняя песня прошелестела по пустынным закоулкам ее души, и она закрыла глаза. Вздохнула и отошла ко сну, готовая с благодарностью принять тот мир, в котором проснется.