— Согласен. Однако я что-то не припомню ни одного человека, который не понимал бы права _брать по потребности_, а вот насчет _давать по способности_… Ведь от каждого по способности — это значит дай все, что можешь!.. Так нет! Кое-кто на это заранее не соглашается. Но ведь подлинные коммунисты никогда не отождествляли коммунизм с сытым существованием. Они боролись за имущественное равенство людей для того, чтобы человек мог стать подлинным властелином планеты!.. И в то время, когда осталось сделать последнее усилие, чтобы достроить коммунизм, шептуны говорят: «Не торопитесь! Давайте поживем спокойно. Это раньше пролетариям нечего было терять, а теперь можно потерять многое. Не все ли равно, построим мы коммунизм на десять лет раньше или на десять лет позже?.. Нужно и о себе подумать». — Леонов говорил желчно, зло, и на узком костистом лице его проступил сухой румянец.
— Все это мне хорошо знакомо, — сказал Батыгин. Он думал об отце Виктора, но на этот раз без прежней злобы.
— Но эти хоть понимают, что работать нужно, потому что без работы и сыт не будешь, они за медленный прогресс, — продолжал Леонов. — А есть и более откровенные приспособленцы. Они рассуждают примерно так: если у нас в стране министр и уборщица обеспечиваются практически почти одинаково, а в недалеком будущем станут обеспечиваться совершенно одинаково, то зачем нам заниматься тяжелой работой?.. Зачем, например, идти в горнодобывающую промышленность, если можно устроиться делопроизводителем в Совете Министров?.. Или, зачем мне стремиться на общественный пост, связанный с большой ответственностью, если можно просуществовать в той же должности делопроизводителя?.. Ведь социалистический принцип материальной заинтересованности постепенно сходит на нет, и недалеко то время, когда он вообще отойдет в область истории!
Леонов закурил, что случалось с ним очень редко, только когда он нервничал, и прошелся по кабинету.
— А вас, кажется, не очень взволновала моя речь? — спросил он Батыгина.
— Во всяком случае меньше, чем взволновала бы год назад, — ответил Батыгин. — Проблема состава второй экспедиции меня уже не пугает. Жаль, что вы не видели, как ребята прекрасно работали в Туве! Молодцы они. Почти все молодцы. Мне думается, что в наши дни важнейшая общественная задача состоит в том, чтобы помочь каждому человеку найти свое призвание. На своем месте все будут работать по способности, с полной отдачей, потому что это интересно, а труд для большинства все-таки стал первой жизненной потребностью. Было время, когда школа выпускала из своих стен учеников почти без всяких производственных навыков, не помогала им найти самих себя, — с некоторым запасом знаний они отпускались на все четыре стороны, вот и все. И начинались поиски, сомнения, ошибки, возникало чувство разочарования, неудовлетворенности. Иное дело теперь. Реформы образования и решают эту важнейшую задачу — они помогают молодым людям найти свое общественно полезное место в жизни…
Леонов потушил едва раскуренную папиросу.
— Значит — славная молодежь, говорите? — он улыбнулся. — А как Виктор Строганов?
— Я не ошибся в нем. Держится отлично. Думаю вскоре послать его в новую экспедицию.
— Какую?
— Она предусмотрена в планах Академии. Помните?.. Мы наметили ботаническую экспедицию в тропики, на Амазонку, для сбора семян наземных и водных растений. Климатические условия там, вероятно, более всего соответствуют амазонским. По крайней мере на большей части планеты…
— Поручим ее Ботаническому институту, — сказал Леонов.
— И еще одно дело. Я ознакомился с опытами Института стимуляторов роста. Растения с повышенной жизнедеятельностью, ускоренным темпом развития — это прямо-таки находка для нас… И заметьте, что сотрудникам института удалось закрепить новые свойства, они передаются по наследству…
— Понимаю. Ваша экспедиция получит стимулированные семена злаков.
Несколько месяцев, проведенных в разлуке с сыном, показались и Андрею Тимофеевичу и Лидии Васильевне бесконечно долгими. Они скучали, волновались и случалось даже ругали себя за то, что отпустили сына в экспедицию. Сначала Андрей Тимофеевич был уверен, что Виктор уехал в обычную географическую экспедицию, которая будет заниматься изучением природы Саян, но потом он совершенно неожиданно узнал, что к экспедиции имеет какое-то отношение Батыгин…
«Что нужно Батыгину от экспедиции? — пытался угадать Андрей Тимофеевич. — Ясно одно: Батыгин — слишком занятый человек, чтобы зря тратить время…»
В первые недели единственной отрадой Андрея Тимофеевича и Лидии Васильевны были разговоры по радиотелефону и письма, которые доставлялись на следующий день после отправления. Виктор звонил часто и часто, приходили письма; Андрей Тимофеевич мог проследить по ним весь путь сына от Москвы до рудника.
Узнав, что Батыгин причастен к делам экспедиции, и понимая, что это, пусть косвенно, но связано с предполагаемыми космическими полетами, Андрей Тимофеевич решил действовать иначе, чем раньше: не требовать от Виктора разрыва с Батыгиным, а развенчать Батыгина в глазах сына. Он сделал это, как ему казалось, умно, не навязчиво, но Виктор после этого вообще перестал писать и звонить, коротко уведомив, что ему некогда…
Виктор приехал неожиданно, без предупреждения, — повзрослевший, возмужавший, обветренный, с рюкзаком за плечами.
И сильно изменившийся духовно. Это отец и мать поняли в тот же день, к вечеру. Виктор вдруг ни с того ни с сего заявил, что в квартире у них тесно, что она захламлена, и весьма скептически отозвался о тех вещах, которыми так дорожили Андрей Тимофеевич и Лидия Васильевна и которые отнюдь не легко было приобретать… Они так и сказали ему, и Виктор ничего не возразил, но на следующий день вытащил из своей комнаты половину стоявшей там мебели, оставив только самое необходимое.
Виктор почти не рассказывал об экспедиции — он казался сдержанней, чем раньше, молчаливей. Он не изменил прежнего режима, продолжал тренировку, только стал еще строже, требовательней к себе…
После возвращения Виктор ни разу не видел Батыгина. И со Светланой ему тоже ни разу не удалось встретиться. Но мысленно он встречался и разговаривал с ней очень часто. Любовь его не угасла; она словно замерла, скованная безнадежностью, и, не причиняя острой боли, заставляла сердце тоскливо сжиматься. Возвратившись из школы, Виктор сразу же садился за книги и читал, читал, читал. Подсознательно он теперь стремился все время быть впереди каравана, стремился прокладывать дорогу другим. Он понимал, что для этого нужно много знать. Очень много. И он работал. Виктор всегда видел перед собою Батыгина и всегда старался равняться на него, идущего далеко-далеко впереди. И он верил, что наступит такой момент, когда знания уравняют его с Батыгиным. Нужно только работать, работать неутомимо, так, как работает Батыгин…
И теперь за этими юношескими мечтами скрывалось нечто несоизмеримо большее, чем просто честолюбие, — скрывалось желание много сделать в жизни.
Любовь к Светлане, раздвинув для Виктора границы мира, кое в чем сузила их. Он перестал встречаться с прежними приятелями, редко бывал в кино, в театре. Все это было бы интересно вместе со Светланой, а без нее…
Без нее Виктор учился. Уходя на миллиардолетия назад, к началу геологической истории Земли, или уносясь на миллиарды парсеков в глубь космоса, он мысленно приближался к Светлане, и ему всегда казалось, что она в это время занимается тем же, читает те же книги, думает над теми же проблемами. Так было в первые недели, но процесс познания все более и более увлекал Виктора, и в конце концов он понял, что действительно в мире нет большей радости, чем радость открытий. И пусть пока он открывал известные другим факты — эти маленькие открытия, открытия _для себя_, со временем обещали перерасти в открытия подлинные, в открытия _для всех_. Он ни к кому не обращался за помощью. Ему доставляло удовольствие самому докапываться до сути сложных проблем. Это было на редкость увлекательно: одно маленькое звено цеплялось за другое, Виктор ощупью брел вдоль длинной цепи, пока после немалых плутаний не добирался до ее конца; тогда все становилось ясным, и он неизменно испытывал чувство глубокого удовлетворения… И каждая новая крупица знаний была для него новой победой, очередным самостоятельным шагом вперед.
Экспедиционные впечатления не тускнели в памяти Виктора. Мысленно он часто возвращался к ним, думал, стремился во всем разобраться. Теперь, когда экспедиция была в прошлом, ему порою казалось, что все происходившее с ним, вплоть до назначения его начальником отряда, не было случайным, что кто-то умышленно ставил его в самые неожиданные положения. Виктор уже знал, что Травин работает в Институте астрогеографии, и догадывался, что не без умысла был назначен начальником экспедиции. Но если так — значит Батыгин испытывал, проверял и Виктора и его товарищей. Виктор вновь и вновь перебирал в памяти события летних месяцев, чтобы понять, выдержал он испытание или нет. Но окончательный ответ на этот вопрос мог дать только Батыгин, а Батыгин молчал. Сначала это беспокоило Виктора, а потом к нему пришла уверенность, что нет такой силы в мире, которая могла бы помешать ему стать астрогеографом. В институте ли Батыгина, или еще где-нибудь — он все равно будет заниматься астрогеографией, посвятит свою жизнь этой науке… Он преодолеет любые трудности, и ничто не заставит его отказаться от астрогеографии!
Однажды Виктор прибежал домой возбужденный, счастливый.
— В институте Батыгина создан семинар для молодых астрогеографов! — с порога крикнул он отцу. — И меня пригласили туда! Значит, я выдержал испытание!
— Какое еще испытание? — спросил опешивший от неожиданности Андрей Тимофеевич.
Но Виктор, не отвечая, забежал к себе в комнату и тотчас снова ушел из дому.
В Институте астрогеографии Виктор встретился со всеми своими товарищами по экспедиции. Пришли и Костик Курбатов, и Свирилин, и Крестовин с Надей, пришла и Светлана.
Светлана сама подозвала Виктора.
— Садись, если хочешь, здесь, — предложила она.
Виктор сел. Они обменялись несколькими незначительными фразами и беспомощно умолкли. «Я же столько хотел сказать ей! — думал Виктор. — И скажу! Обязательно скажу!»
В аудиторию вошел Батыгин. В маленькой круглой комнате, уже заполненной молодежью, он казался особенно массивным, могучим. Следом за ним появился астрогеолог Безликов — широкоплечий, почти квадратный, с большим желтым портфелем, набитым книгами. Безликов скромно остановился у дверей, но Батыгин жестом пригласил его на середину аудитории, к столу.
— Близятся события, которым суждено сыграть огромную роль в истории всех наук, начинающихся со слова «астро», — сказал Батыгин. — Мы решили создать в институте теоретический семинар для молодежи, чтобы ускорить ваше обучение, передать вам свои знания и, главное, научить вас самостоятельно работать, самостоятельно мыслить. Руководить семинаром будет товарищ Безликов — вы все с ним знакомы. У нас в институте он занимается астрогеологическими проблемами, но в то же время мало кто может поспорить с ним знаниями по астрогеографии, астроботанике, планетологии… Вскоре вы сами убедитесь, что товарищ Безликов — неисчерпаемый кладезь знаний…
При этих словах Безликов приподнял и опустил свой портфель, смущенно двинувшись на стуле, но похвала Батыгина пришлась ему по сердцу.
— Для начала я сделаю краткий общий обзор, — продолжал Батыгин, — а в дальнейшем вы будете, советуясь с товарищем Безликовым, самостоятельно разрабатывать темы, готовить доклады… Приближается великое противостояние Марса, и к этому событию все мы должны тщательно подготовиться.
Батыгин сделал небольшую паузу и продолжал:
— В общих чертах вы, конечно, представляете себе, как развивалась биогеносфера Земли: состав и строение ее все время усложнялись за счет возникновения новых компонентов — воды, почвы, растительности, возрастала ее автономность, обособленность от иных частей планеты, усложнялись взаимосвязи между компонентами; биогеносфера становилась все более целостным природным образованием, в котором одна часть влияла на все другие части и наоборот.
Например, растительность — она не только создала почву, но и по-своему изменила состав воздуха. Вы знаете, что растения поглощают из атмосферы углекислый газ и выделяют в атмосферу кислород. Когда-то на Земле было гораздо больше углекислого газа, чем сейчас, и значительно меньше кислорода. По сути дела весь атмосферный кислород создан растительностью. Жизнь как бы сама себе обеспечила возможность существовать и развиваться. Значит, если на какой-нибудь планете жизнь находится в таком же расцвете, как на Земле, то атмосфера этой планеты должна содержать много кислорода и мало углекислого газа… Можно привести и другие примеры, но все это должно стать темой ваших самостоятельных изысканий.
Я же хочу подчеркнуть главное. Биогеносфера — это очень тонкий слой на поверхности Земли. Ученые включают в нее тропосферу, часть земной коры до глубины в пять километров и океаны. Экваториальный радиус Земли превышает 6378 километров, а средняя мощность биогеносферы по вертикали всего 15–16 километров… Но в этом тонком слое материя проделала сложнейшую из всех известных нам эволюции — породила жизнь, человека; здесь, если выражаться образно, солнечным лучам удалось высечь из камней жизнь! И сейчас биогеносфера — это дом, который все человечество никогда не сможет покинуть. Голубые стены этого дома защищают нас от смертоносной космической и коротковолновой радиации, идущей из мирового пространства, и, наконец, биогеносфера снабжает нас всем необходимым для жизни, для производства.
Следовательно, прежде чем решать, есть ли жизнь на другой планете, нужно установить, есть ли там биогеносфера, потому что проблема возникновения жизни, как бы она ни была сложна, — это все-таки часть другой, еще более сложной и обширной проблемы — проблемы возникновения и развития тонкой пленки у поверхности планет. Жизнь во вселенной немыслима без биогеносфер.
Астрогеография и есть наука о самых сложных и высокоорганизованных явлениях мироздания — о биогеносферах, несущих в себе жизнь или возможность жизни.
Кроме Земли, в солнечной системе биогеносферы имеют Венера и Марс. Вы, конечно, помните, что Венера, если считать от Солнца, — вторая планета; перед ней есть еще Меркурий — лишенный атмосферы, мертвый. Третья планета — Земля, четвертая — Марс, а за ними располагается еще несколько планет-гигантов; они покрыты ледяными панцирями из сгустившихся газов, а атмосферы их ядовиты; жизнь там невозможна. Таким образом, планеты, несущие на себе биогеносферы, расположены в солнечной системе подряд и заключены между Меркурием с одной стороны, и мертвыми ледяными планетами — Юпитером, Сатурном, Ураном, Нептуном и Плутоном с другой.
Венера, Земля и Марс образуют в солнечной системе «_пояс жизни_». В самое ближайшее время мы с вами и приступим к исследованию пояса жизни. Вы, наверное, заметили, что я очень осторожен: я говорил о биогеносферах на Венере и Марсе, но не говорил о жизни на них. Это не случайно, конечно. На Марсе жизнь есть почти наверняка, хотя фотографии, переданные межпланетными станциями, и не дают окончательного ответа. Что же касается Венеры… Утренняя звезда — сплошная загадка…
Батыгин умолк и устало провел ладонями по лицу.
— Вот, пожалуй, и все. Теперь слово за вами. Посоветуйтесь с руководителем и действуйте. Время не ждет. — Батыгин сделал паузу и добавил: — От занятий временно освобождаются только Строганов и Крестовин. Для них у меня будет особое задание. Прошу завтра утром зайти ко мне.
Виктор пошел провожать Светлану. Он хотел поговорить с ней о самом важном — о их будущем и никак не мог решить, с чего начать. Стоял крепкий мороз, но Виктору было уютно, тепло и хотелось идти долго-долго, чтобы все время чувствовать рядом Светлану.