- Давай, бей их, - донеслось откуда-то сверху. Краем глаза я увидел старика в пижаме на балконе дома. Он яростно помахивал кулачком, задорно подпрыгивая. - Так им, сукиным детям! Молодец!
Спасибо дедуля за поддержку. Теперь я перехожу на ближний бой. Один, видать самый смелый, разбежался, норовя ударом в живот свалить меня с ног, но наткнулся на мой железный пресс. Хруст в черепной коробке.
Оставшиеся четверо и не думают бежать - пьяные, что ли? Не соображают. Сверкают в темноте кегли - значит все-таки бутылки.
Сопят, тяжело дыша.
- Ребята, может пропустим по рюмочке?
Не хотят. Да что они, с ума сошли?
Наконец и эти кинулись на меня, но пробили затылок своему товарищу и остались втроем.
- Ну хватит. Не знаю как вам, а мне надоело.
Мне вдруг кажется, что я древнеримский гладиатор, передо мной разьяреные свирепые львы, а с трибун доносится рев возбужденной толпы, требующей расправы. Оказывается мои представления не далеки от действительности балконы и окна домов полны радостных физиономий. Пальцы зрителей указывают вниз.
- Так хочет плебс. - я пожимаю плечами.
Подхожу и сталкиваю двоих лбами. А у третьего, на прощанье, отрываю оба уха и сую их ему в карман - дома пришьет. Так что он единственный покинул поле брани на своих ногах.
- Ура! Банзай! - кричат мне.
Я оборачиваюсь к ним лицом, раскланиваюсь, благодаря за горячие овации, посылаю воздушные поцелуи дамам. К моим ногам летят цветы, бутерброды, пакеты молока и соков.
Из подъезда выбегает старикан. Тот самый.
- Вот это да! Вот это да! - не уставая повторял он, обходя поверженные тела. - А мы уже столько лет не знали, как нам избавиться от этого осиного гнезда. Хочешь мы будем тебе платить?
- Спасибо, - вежливо отказываюсь, - у меня и так забот хватает. Скажите лучше, куда делать девушка из этой машины?
- А, да, да, да. Была машина, милицейская. Они покрутились здесь недолго, а потом ухехали.
- Была девчонка! - у кого-то был явно прекрасный слух.
Старуха в чепчике перегнулась через перила:
- Они увезли ее с собой.
- А что-нибудь говорили?
- Я не слышала.
- Цену набивает, - подсказал старик. - Ты, Сарочка, говори. Это нужный человек.
- Да, он был прекрасен. Мне понравилось. Вот это я понимаю - мужчина.
- Ты дело говори, - дедуля начал выходить из себя.
- А я и говорю - одного они называли капитаном. Он такой толстый, противный. И имя медвежье.
- Потап! - воскликнул я.
- Точно.
- А в какую сторону уехали?
Направо.
- Она без сознания была, что ли, - закончила старуха.
- Спасибо вам, удружили, - старик стиснул руку.
- Не за что, - расстроенно буркнул я и побрел прочь.
Вернувшись во дворик, я забрался в машину. Ключей нет, придется вырывать провода. Подсветка работала, но видно было все равно очень плохо и я действовал скорее на ощупь. Мои пальцы нашарили несколько проводов, и меня очень удивило их слишком большое количество.
Все понятно. Значит я сажусь, сую ключ, поворачиваю и - прощайте, господин Прутиков! - разрываюсь на тысячи маленьких Кузиков. Ну, Потап! Этого я тебе никогда не забуду.
Может быть так и надо?
Я возвратился к горе-любителям азартных игр. Отыскал среди них такого, которого уже никак не воскресить, и затащил в лимузин. Проткнув прутом бак, поджег образовавшуюся лужу, успев нырнуть в стоящий неподалеку мусорный бак, прежде чем раздался взрыв.
От грохота, усиленного пустотой вонючего пространства, заложило уши. Железную коробку слегка погнуло какой-то, оторвавшейся от машины, деталью. Через некоторое мгновение рискнул высунуться.
Жалкое зрелище - горящий остов и куча пылающих обломков вокруг. Пока не собрался народ, надо уходить.
Я не стал убегать по улице, а полез на пожарную лесницу какого-то склада и по крыше добрался до тех, закрытых на замок, ворот, перебрался на другую сторону и благополучно спустился вниз, пересек проходной двор, недолго постоял, ожидая когда пролетят мимо пожарные машины, перебежал на противоположную сторону улицы в следующий двор, потом в другой, не прекращая бежать, пока не убедился, что меня никто не преследует...
Глава 19.
...Наконец я добрался до реки, где и остановился, промыл хорошо лицо и черные руки, попил свежей водицы.
Было бы неплохо изменить внешность: негром я уже был, Козьму лучше, чтоб никто не видел. Стоит подумать, как это организовать. Может быть в салон к Вольдемару податься? А это идея.
Я по лестнице поднялся на бульвар, освещенный кучей фонарей. Время уже позднее - половина третьего, а народу как днем. В основном те, которые страх потеряли: разбитные девки, ихние сутенеры, торговцы наркотой, панки, рокеры в общем, ни одной приличной хари. На меня не обращают внимания: мой внешний вид нисколько не контрастирует со вкусом местной публики. Трудно поверить, что днем здесь обычно встречаются влюбленные, бизнесмены назначают деловые встречи, школьники ходят на экскурсии в художественный музей и на выставку палеонтологических находок, на ажурных скамейках почтенные старушки перемалывают чужие кости, а рядом с ними забивают козла столь же почтенные старички.
Я спустился в подвальчик одного из домов. Обычно днем замурованная дверь сейчас любезно распахнута. Запах парфюмерии вызывает приступ головной боли, но постепенно привыкаешь. В крохотном тамбуре две двери - справа слышится визг татуировочной машинки и в очереди сидят трое юнцов, а слева два табло, одно из которых ("занято") светится, желающих нет. Я подошел к косяку и ударил по пластмассовым коробкам кулаком. "Занято" погасло и вспыхнуло "Войдите" маленький секрет постоянных клиентов.
Не стучась, я завалился в тускло освещенное пространство, загроможденное кучей болванок с париками и сломанных манекенов. Вольдемар вертелся возле очередного своего изобретения и, не заметив моего прибытия, мурлыкал детскую песенку.
- Здорово!
Он вздрогнул, медленно наклонился, резко развернулся, выставив перед собой кочергу, после секундного напряжения, узнал меня и расслабился.
- Я думал за данью пришли. Тебя и не узнать.