— Я знаю, что тебе это не понравится… — начал он.
— Какая, хрен, разница, понравится мне или нет! — Закричала я. — Говори всё, как есть! Не томи!
— Видишь ли, — робко продолжил он, — эти из посёлка часто сюда наведываются, когда голод приходит. Они их едят.
— Кого? — Не поняла я.
— Ну, этих. — Он ткнул пальцем в один из саркофагов. — А, что, хорошее мясо, свежее. И охотиться не надо. Я тоже ел. Они тихо лежат, не сопротивляются, как мёртвые, но мясо не протухло совсем. А что делать, если кушать хочется? Ты знаешь, что такое голод?
Теперь уже я даже не пыталась сдерживаться, смеялась от души. Ну, конечно же, как же могли «баклажаны» отказаться от халявной еды?! Да ни в жисть!
Это действительно консервы, хотя покойные гело даже не предполагали, что их драгоценные тела можно ТАК использовать! Ирония судьбы, иначе не скажешь!
— И как они это открывают? — Заинтересовалась я. — Не зубами же?
Он удивлённо вскинул брови, как зубами? Не понял, дурачок, что шучу.
— Нет, не зубами. Как такое зубами открыть? Эта штука, — он пнул ногой "саркофаг", — если её сильно нагреть, становится совсем мягкой. Они подносят огонь, потом нож просовывают и режут. Один нагревает, второй режет. Потом крышку снимают и всё.
Сообразительные ребятки, ничего не скажешь! Гело не рассчитывали, что на Ринте объявятся такие вот головастики. Подозреваю, что у самих гело была какая-то другая технология для вскрытия этих контейнеров, но, за неимение лучшего, можно воспользоваться тем, что есть.
— Огонь нужен. — Сказала я таким тоном, словно вот сейчас по щучьему велению, по моему хотению мне невесть кто зажжёт пламя газовой горелки.
— Нет огня! — Почти радостно воскликнул Тирто. — Совсем нет.
"Зря ты, пацанёнок, так радуешься. — Думаю я. — Огонь я обязательно найду. Да чего искать, сам ты мне его создашь!" Я бросила на него страшный взгляд и томным голосом произнесла:
— Ах, был бы у меня факел! Нет тут настоящих мужчин, даже влюбиться не в кого — мелочь примитивная, огонь добыть и то не умеют. Где бедной девушке найти суженого? Быть мне старой девой до гробовой доски.
Смотрю, глаза у парнишки засветились, забыл о том, что собирался рвать отсюда когти. Нормально, гормон заиграл! Да и то, сколько можно девственником оставаться в его-то возрасте. Семью ему надо, жену, детей. Надо будет с Софом поговорить, чтобы свою жену ему оставил в наследство. Понимаю, что желтоглазому это не понравится, но ему-то какое дело, всё равно задерживаться здесь не собирается.
Спиной почувствовала жар. Обернулась и из стены торчит горящий факел! Ох, до чего же я его люблю! Ну, прямо — добрый фей!
— Откуда это? — Спрашиваю, претворяясь удивлённой.
Он и сам ничего понять не может, чудик наивный! Смотрит по сторонам, ищет того, кто факел здесь оставил. А нет никого! Когда же ты поумнеешь, Тирто?!
Я схватила факел и решительно направилась к большому «саркофагу». Вспомнилась "Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях", только, чует моё сердце, что в этом "хрустальном гробу" не царевна, кто-то покруче.
— Ща я расковыряю эту консервную банку! — Угрожающе пообещала я. — Нож-то у тебя есть?
— Он всегда со мной.
И вдруг… А вот это уже не галлюцинация. По тоннелю кто-то очень осторожно шёл! Тихо так, стараясь не шуметь, неизвестный злоумышленник (конечно злоумышленник, а иначе чего это он так крадётся) приближался к нам. Я замерла. Кто бы это мог быть? От страха даже сердце биться перестало.
Глава 22
И вот в дверях появился «баклажан». Маленький, как все они. Худой сверх всякой меры — совсем оголодал. Глаза большущие, страдающие. Увидел нас и остолбенел. По всему видно, он ожидал встретить здесь кого-то другого, но уж никак не нас.
— Это он сюда прокрался, потому, что уже охотиться не может — ослаб сильно. Надеялся немного подзаправиться. — Объяснил ситуацию Тирто, который лучше разбирается в повадках своих бывших соплеменников.
Ну, вот всё и прояснилось. Ничего страшного, если только он один здесь. Потому, что знаю я, как они ведут себя, когда собираются толпой!
— Тебе чего, парень? — Грозно спросил Тирто.
Тот замялся. Глаза забегали. Он сделал шаг назад и упал. Я подошла к нему и только сейчас заметила, что он не просто худой, а ОЧЕНЬ худой, в чём только душа держится!
— Его надо срочно накормить! — Сказала я категорично. — Он сейчас загнётся.
Тирто посмотрел на меня, как на сумасшедшую, потом метнул короткий взгляд на «саркофаги», давая понять, что, кроме этого у нас больше нет никакой еды.
— Да, да. Именно это я и хотела сказать. Откупоривай эту «консерву» и давай накорми его. Чего уж церемониться в такой ситуации!
Моё предложение вызвало у Тирто бурный протест. За то время, что мы поселились у него, он чётко уяснил, что есть людей — плохо. А теперь, как это понимать? Мир вновь становится с ног на голову? Пришлось его успокоить.
— Человек умирает, сделаем исключение из правил. Тем более что тот, кто лежит здесь не совсем человек или совсем не человек.
Он ещё немного помялся, но признал-таки мою правоту.
Короче, вскрыли мы один «саркофаг». Из него вылилась голубоватая тягучая, жидкость, сладко пахнущая клубникой. Потом вывалился несчастный гело, которого вместо обещанного воскрешения ждёт бесславная смерть в желудке в нашего синего «друга». Вот так и верь обещаниям! Удивительно, но это птицеподобное существо почти ничего не весило. Гело оказался легче пятилетнего ребёнка!
— Тирто, ты давай, разделай тушку, а я на это смотреть не хочу.
Я направилась к выходу, но Тирто резко меня остановил.
— Нельзя уходить без меня! — Грозно сказал он. — Всякое может случиться. Ты лучше просто отвернись.
"Отвернись", как будто это решает все вопросы. Да я просто не хочу при этом присутствовать, но некоторая доля логики в его заявлении имеется. Пришлось подчиниться, и я даже получила от этого удовольствие — всё-таки хорошо, когда кто-то берётся решать все проблемы!
Он достал большущий нож и наклонился над бездыханным телом. Я отвернулась. Что бы я ему не говорила, но это зрелище не для меня. Не хватает мне ещё кровожадности и, сомневаюсь, что когда-нибудь наберу нужное количество для того, чтобы спокойно наблюдать за подобными вещами. Но уши то не заткнёшь! Я слышала, неприятный звук рвущейся ткани и у меня нет ни малейшего сомнения о происхождении этого звука. Тирто тщательно, со знанием дела, разделывает тело гело, а я всё это себе представляю и чувствую, как тошнота подкатывает к горлу.
— Хватит! — Ору я. — Достаточно!
Как он ел! Я даже испугалась, что его кондрашка хватит после длительного голодания. Зверюшка, ей Богу, зверюшка!
— Ты бы, детка, так не обжирался, — сочувственно произнесла я, — кишки морским узлом закрутятся, что делать будешь?
"Детка" моё замечание проигнорировал. Ну, что тут скажешь? Моя бабушка, пережившая голод и войну, всегда говорила: "Ничего я в этой жизни не боюсь, только голода и войны". А мои мысли вернулись к таинственному «саркофагу», в котором лежит кто-то очень большой. Пока наш незваный гость с завидным упорством поглощал останки бедного гело. Я толкнула Тирто в бок и напомнила:
— Нам бы с тобой надо вскрыть эту «баночку».
Он скривился, но вспомнил, что теперь его работа — выполнять все мои прихоти, послушно направился к таинственному предмету. Увидев это «баклажан» забеспокоился, даже есть перестал. Подскочил, схватил меня за штанину и запричитал быстро-быстро:
— Нет, нет, нельзя. Это трогать нельзя.
— Почему? — Искренне удивилась я.