Я не успела. Чуть-чуть, но все-таки не успела… Метнулась к ежику с криком: «Болтун! Стоп!!!», но глиняный откос дрогнул и поехал. Пусть и не весь, участок шириной метров пять, но как раз перед нами.
Зато я успела схватить Болтуна, не думая о том, что могу уколоться. И укололась, конечно, но в тот момент этого даже не заметила — нужно было спасать ежика, на которого стремительного надвигалась огромная масса глины. Откровенно говоря, не на него одного — на нас с ним вместе. Еще секунда-другая, и мой подвиг пропал бы впустую. Даже посмертный, он не имел бы смысла, потому что Болтун бы тоже погиб. Оставалось одно: быстренько что-то наколдо…
Меня так сильно и больно стиснуло сзади за бока, что я была стопроцентно уверена: вот и пришла моя смертушка, а я ни поколдовать, ни помолиться не успела. Правда, второго и не умела, да и первое не являлось пока предметом моей профессиональной гордости. Единственное, что меня немного смутило, откуда глина взялась позади, ведь там же река… А потом я взлетела вверх и в сторону, успев заметить, что туда, где только что стояла, уже рухнул злосчастный откос.
А мой полет все еще продолжался. Какой-то слишком теперь уже медленный. И бокам было по-прежнему больно. Я опустила глаза и увидела, что меня сжимают две широченные ладони.
— Пувилон, мне больно, — сказала я. — Все, ты спас меня, можешь поставить.
Когда лодочник сделал это, я повернулась к нему, посмотрела в глаза и очень серьезно произнесла:
— Спасибо, Пув, ты настоящий друг. Никогда не забуду, что обязана тебе жизнью. Буду должна.
— Да ну, — замахал огромными лапищами лодочник. — Чего уж так-то! Ничего ты не должна. Как бы я тебя не спас? Ты, вон, тоже укрунтила спасла.
Только теперь я ощутила в ладонях боль от уколов и поняла, что все еще сжимаю в них Болтуна. У того уже закатились глазки, и он даже не отреагировал на «укрунтила».
— Ой, — сказала я. — По-моему, я его очень сильно спасла.
Присев, я опустила ежика на землю. Но он так и остался лежать без движения.
— Что ж, похороним, — вздохнул Пувилон, а потом вдруг тоненько, по-девичьи, пискнул: — Ай! Моя лодка!
Я поначалу не придала значению этому странному писку, так оглушили его слова о похоронах. Что? Хоронить моего славного ежичка?.. Да как же… да нет же!
Слезы так и брызнули из глаз, закапали прямо на колючее тельце. И оно вздрогнуло вдруг и тихо, но отчетливо сказало:
— Чмук.
— Чмук! Чмук! Чмук!!! — запрыгала я. Хотела схватить Болтуна, но к счастью, передумала, а то бы точно додавила.
А потом я услышала, как горестно плачет… Пувилон.
— Не плачь! — метнулась я к нему. — Все хорошо! Он жив.
— Кто-о-о?!.. — взвыл, сотрясаясь в рыданиях, лодочник.
— Болтун… — неуверенно ответила я. — А что, еще кто-то умер?
— Ло… ло… ло… — вытянул он дрожащую руку.
Я посмотрела в указанном направлении, но не увидела ничего, кроме глины, большущим красным языком сползшей с берега до самой воды. Да, именно под этой тяжеленной массой лежали бы мы сейчас с ежиком, если бы не Пувилон. Но мы ведь не лежали… Я вообще стояла. Да и Болтун уже поднялся на лапки, хотя его еще и покачивало. Но это, может, после плавания в ло…
— Что? — ахнула я. — Где? Ты хочешь сказать, наша лодка…
— Моя! Моя ло-одка-а!!! — взвыв пуще прежнего, заколотил по груди кулаком лодочник.
— Да ладно, не убивайся ты так из-за какой-то деревяшки, — аккуратно похлопала я его по спине. — Главное, люди живы. И звери.
— Это не деревяшка, — трясущимися губами выдавил Пувилон. — Ее папа сделал.
— Ну, еще сделает, — ляпнула я.
— Папа утону-у-ул!.. — разрыдался лодочник по новой.
— Тогда ты сам сделаешь! — притопнула я. — Вон ты какой сильный и умный. И даже… практически… нет, теоретически… довольно красивый. — И очень тихо добавила себе под нос: — На чей-нибудь вкус.
— Я-то сделаю, — как-то уж слишком внезапно перестал рыдать Пувилон. И прищурившись, уставился на меня: — А вот кто сделал это? — Его палец вытянулся к глиняной лодочной могиле.
— Так оно… это… само, — сглотнула я, бросив испуганный взгляд на ежика. Неужели ему все-таки кранты? Я не задавила, так Пувилон пристукнет, даже на иголки не посмотрит.
— Само? — продолжал щуриться лодочник. — А кто не хотел, чтобы я ее наверх забрасывал? И кто при этом умеет колдовать? Может быть, я? Или, скажи еще, твой ежик?
Я едва сдержала вздох облегчения: Болтуна Пувилон не заподозрил. Ну а сама-то уж как-нибудь…
И я, приложив к сердцу правую руку, торжественно заявила:
— Я этого не делала. Мамой своей клянусь!
— Что мне твоя мама… — буркнул Пувилон.
— Хорошо. Я твоей мамой клянусь, что не делала этого.
— Ну а как же тогда? — заморгав, повел руками лодочник. — Само-то как? И прямо на лодку…
— Вообще-то, прямо на нас с Болтуном, — уточнила я. — И между прочим, я что, ненормальная, сама себя хоронить заживо? Да еще с ежиком. Ты подумай своей головой-то.
— Дык вот… — поскреб Пувилон в затылке. — Так-то да… Не стала бы ты себя гробить.
— Значит, вопрос исчерпан. И между прочим это сразу снимает два других вопроса.
— Что нам покушать и на чем это поджарить?
— Нет. А что, эти вопросы тоже актуальны?
— Мне, когда грустно, очень кушать хочется, — признался лодочник.
Прислушавшись к своему организму, я должна была признать, что мне кушать хочется независимо от настроения. И сейчас как раз захотелось. Лучше бы Пув не вспоминал про еду. Да, между прочим…
— Ты не против если я буду звать тебя Пувом? — спросила я.
— Звала уже, — отмахнулся он. — Зови теперь как хочешь.
— Да с чего такой траур-то? Никто не умер, это главное. И говорю же, на две проблемы стало меньше. Во-первых, не нужно сомневаться, плыть назад или нет, а во-вторых, не надо переживать, что кто-то может украсть лодку. Ты ведь переживал?
— Ну, переживал, — кивнул лодочник.
— Вот. А теперь не надо. И чуть не забыла, разрешился и третий вопрос — как забираться на берег.
— Испачкаем ноги в этой глине проклятой, — пробурчал Пувилон.
— Лучше испачкать, чем сбить от долгой ходьбы, — заметила я.
— А еды-то все равно нет!
— В городе она имеется точно. Вот и еще один стимул туда попасть.
— А первый какой? — насупился Пув.
— Первый?.. Так этот… туризм. Я ж говорила, мне интересно. В конце концов, не напрасно же лодка погибла.
И мы стали взбираться по глинистому склону — не крутому теперь, зато и в самом деле липкому и вязкому. Когда я оказалась наверху, мои ноги были уже не в самодельных лаптях из коры, а в огромных глиняных сапогах — наверное, по пуду каждый. А Болтун, категоричным фырканьем отказавшись идти ко мне на руки, превратился в какого-то жуткого монстрика из фильма ужасов.
— Помыться бы, — критически осмотрел свои ставшие толще раза в два ноги лодочник.
— Ага, — хмыкнув, кивнула я. — Вот же река, давай спустимся. — А потом сказала: — Все замрите и закройте глаза.
Не знаю, зачем я попросила всех закрыть глаза — наверное, потому что еще стеснялась колдовать в открытую. Даже сама зажмурилась. И представила наши с Пувом ноги такими же чистыми, как до восхождения, а Болтуна — чистенького целиком.
Как ни странно, у меня все получилось. Ежик, судя по выражению мордочки, этому удивился, Пувилон — нет.
— А теперь — в путь, — сказала я.
Идти пришлось совсем недалеко — городская стена была от реки метрах в пятистах. Отсюда не было видно, но скорее всего она доходила до другой реки — то самой Похгоболы, которую, якобы, я мечтала посмотреть. А с учетом того, что Похгобола впадает в Кыргрыбское море, было вполне вероятно, что на той реке имелся в городе порт. Об этом я подумала так, на всякий случай — вдруг пригодится. Например, если нас не пустят в город, можно будет попробовать как раз и зайти с реки через порт.
Нас и не пустили. Точнее, не пустила. Привратницей была женщина. Всего одна, зато какая! Огромная — что ввысь, что вширь, — в кожаной юбке до колен с красноватыми, вероятно, медными, накладками, в такой же безрукавке, оставляющей на виду мощные мускулистые ручищи — мои ноги были тоньше. Кстати, о ногах — они у привратницы выглядели и вовсе монолитными. Обутые в короткие, тоже кожаные, сапожки ноги так уверенно уперлись в землю, что сдвинуть женщину с места можно было даже не пытаться. Даже без учета того, что она держала в одной руке казавшийся игрушечным топор, а в другой пику с острым металлическим наконечником — не зря я опасалась получить новые дырки на платье. Лицом привратница была сурова, но не безобразна, а вот волосы у нее отсутствовали, чтобы не мешали, наверное, и поверх внушительного черепа темнел лишь короткий ежик.
Кого-то мне эта великанша сразу напомнила… Вероятно, я бы и сама догадалась, кого, но когда услышала восторженно-умилительный вздох Пувилона, поняла сразу две вещи: что эта женщина как раз и похожа на безлошадного лодочника, и что он в нее с первого же взгляда втюрился. Меня это с одной стороны обрадовало, а с другой насторожило: влюбленные люди ведут себя не всегда адекватно, по себе знаю.
— Ведьме нельзя, укрунтилу нельзя, тебе можно, — ткнула поочередно на меня, Болтуна и Пувилона привратница.
— Он не укрунтил, — сказала я.
— А мне не надо, — широко улыбнулся Пув. — Я лучше тут подожду.
— Кого? — одарила его равнодушным взглядом великанша. Или не совсем равнодушным? Да, что-то в нем, вроде бы, мелькнуло и помимо профессионального безразличия.
— Их, — кивнул на нас с ежиком лодочник.
— Так им же нельзя.
— А мне-то можно, — еще сильней расцвел улыбкой Пувилон.
— Тебе можно, — уже не столь уверенно произнесла привратница.
— Вот я и подожду.
Повисла минута молчания. Даже, пожалуй, две. Наконец великанша сказала:
— Хорошо, жди. А они пусть уходят.
— Идите, идите, — стал подталкивать меня в спину лодочник.
Я и пошла. Прямо к воротам. Болтун молча потопал за мной.
— Не туда, — преградила нам дорогу пикой привратница.
— Почему? — спросила я. — Он же не укрунтил. И он не во дворец, просто на экскурсию. А я его сопровождаю.
— Ты — ведьма, ведьмам вход запрещен, — продолжала держать пику строгая великанша. — И укрунтил тоже ве…
— …сь колючий-преколючий! — затараторила я, окончательно поняв, что нас не пустят. — И может случайно поколоть народ. Я все поняла! Простите за беспокойство, мы уже уходим. Пув, пошли.
— Вообще-то меня зовут Пувилон, — обращаясь явно не ко мне, радостно объявил лодочник.
— Кунтура, — сказала в ответ привратница. — Кунтура Грокн.
— О! А я Гудоронк! Наши прозвища очень похожи!
— Да вообще один в один, — сказала я, пихнув Пува в бок: — Идем!
— Вы идите, я вас тут подожду, — не глядя на меня, сказал Пувилон. — Мне Кунтура разрешила.
— Ладно, жди, — пожала я плечами. — Но если не дождешься, то…
— О! Ничего-ничего! Я дождусь. Иди, иди!
— Похоже, ты уже дождался, — усмехнулась я. Негромко, он не слышал. А вот Кунтура ухом профессионала все уловила, прожгла меня взглядом и поиграла в ладони топориком, на что я быстро сказала: — Ухожу, ухожу. Болтун, пошли, нам тут не рады.
И мы с ежиком отошли от городской стены метров на двести, а потом я стала слегка забирать в сторону, с расчетом пойти дальше вдоль стены, когда привратнице будет нас уже не видно. Почему я так прицепилась к этой стене? Во-первых, надеялась найти какое-нибудь место пониже, где эту стену можно перелезть. Наколдовать лестницу — и вперед. Ну и пусть она растворится через пару минут — нам этого хватит. А во-вторых, если вдруг с лестницей не выйдет, я надеялась, как и думала ранее, дойти вдоль стены до большой реки и добраться до городского порта. Ну не может такого быть, чтобы находясь на водной транспортной артерии, столичный город не пользовался своим положением. Не дурак же король! Иначе и Гоша дурачком мог родиться, а он у меня умненький.
Вспомнив про Гошу, я невольно ускорила шаг. Нет-нет, я о нем никогда и не забывала, но в основном держала эту мысль слегка взаперти, чтобы эмоции не мешали действовать. Но сейчас мысль даже помогла, мы быстро удалились из поля зрения привратницы и снова приблизились к стене.
Я сделала очередную ошибку. Пока шли, мне нужно было поделиться с Болтуном своими соображениями, рассказать, что я собираюсь делать. А так я строила в голове свои планы, а ежик, как оказалось, свои. И только мы подошли к городской стене, как я, задрав голову, чтобы определить ее примерную высоту, потеряла Болтуна из вида. А он в этот миг, вероятно, встопорщил иголки, потому что в следующий миг прямо мне под ноги посыпались кирпичи.
К счастью, я успела отскочить. Засыпать бы меня не засыпало, стена обвалилась не вся, в ней образовалось лишь неровное отверстие диаметром в метр, но синяков бы мои ножки заработали, а то и сломалась бы какая-нибудь косточка.
Я обернулась к ежику. Он выглядел очень гордым и определенно ждал похвалы.
— Молодец, — сказала я. — Но предупреждать же надо. Раздробило бы мне кирпичом ступню — ты бы меня понес?
— Нет, — честно ответил ежик.
— Вот то-то и оно. И ты, я смотрю, любишь все крушить: деревья жечь, драконов взрывать, берега со стенами обрушивать. Ты прям маленький Халк — Разрушитель миров. Скоро начну тебя бояться.
— Нет, — с отчетливой обидой сказал Болтун.
— Да шучу я, шучу. Куда до тебя какому-то Халку! Ладно, хватит лирики, лезем!
Я аккуратно, чтобы не порвать платье, протиснулась в пролом.
— Фыр! Фыр-фыр! — послышалось сзади.
Ах, да, дырка в стене получилась на высоте около полуметра от земли, ежику было до нее не допрыгнуть. Что же он так наведьмачил-то? Хотя, наверное, ради меня постарался, чтобы мне не карачках ползти не пришлось. Хороший мой, а я на него ворчу.
Я вернулась и протянула ладони:
— Хоть ты и опасаешься теперь идти ко мне на руки, но другого варианта нет. И я обещаю тебя сильно не сдавливать.
— Фыр, — обреченно произнес Болтун и забрался на ладони.
Я пролезла в пролом снова и увидела, что нам очень повезло: поблизости не было больших строений и улиц, откуда могли бы заметить наше незаконное вторжение. Опустив на землю ежика, я отряхнула и поправила платье и стала осматриваться. Слева возле стены росли два больших дерева, справа тянулись кусты. Впереди был неширокий пустырь, а вот потом уже виднелись и небольшие, одно- и двухэтажные здания, слышался отдаленный шум города.
Перед тем как идти к цивилизации, я решила пройтись вдоль кустов, чтобы подальше удалиться от пролома, а то скажут еще, что это мы стену сломали! Да, это мы и сделали, но всем-то знать об этом ни к чему. И теперь, наученная горьким опытом, я решила озвучить план своих действий ежику.
— Идем вдоль кустов, — сказала я, — как будто мы просто гуляем. На дырку не оглядывайся, это сделали не мы. Даже если спросят — не мы, и все. Понял?
Но ответить Болтун не успел. Из кустов вдруг высунулась девичья мордашка и тонким детским голоском спросила:
— А с кем это ты разговариваешь?
— Разве прилично обращаться к взрослым на «ты»? — растерявшись, пролепетала я.
— Я принцесса, мне можно.
— Не настоящая же, — возразила я, — поэтому нельзя.
— А какая? — спросила мордашка.
— Вымышленная, придуманная. Вы же играете, правильно?
— Кто — «мы»? Во что играем?
— Ну, я не знаю, кто именно. Твои друзья — другие девочки и мальчики. А играете, похоже, в прятки.
— У меня нет друзей, — печально вздохнула девочка. — И я не играю, а по-настоящему прячусь. Я сбежала из дворца, и за мной гонятся стражники, они только что тут пробегали.
Новость о стражниках мне не понравилась. Я завертела головой.
— Не видно? — спросила маленькая выдумщица.
— Не видно, — сказала я. — Наверное, охраняют настоящую принцессу.
— Я у папы единственная, нет больше никаких принцесс, — снова вздохнула мордашка. — И принцев тоже нет. А как было бы здорово иметь сестричку или хотя бы братика!
— Вот я тебя и поймала на вранье, — строго направила я на обманщицу палец. — Потому что бра…
— Я не вру! — возмущенно перебила меня девочка. — И вообще не умею врать. Я же из королевской семьи.
Где-то я уже это слышала, совсем недавно. Причем слово в слово.
— Вот что, вылезай-ка! Принцессам в кустах сидеть не полагается. И уж тем более им неприлично беседовать из кустов.
Маленькая фантазерка неохотно выбралась из-за веток и тоже принялась оглядываться. Она оказалась невысокой и щупленькой, одетой почему-то как мальчик — в темные брючки и синюю рубаху. Волосы тоже были по-мальчишечьи короткими, подстриженными очень неровно — скорее всего, девочка сделала это сама.
— Почему у тебя такой вид? — спросила я. — Тоже для вашей игры? — Сказала, и сама засомневалась: ладно одежда, но волосы стричь ради пряток вряд ли кто-то стал бы, особенно девочка.
— Я ведь тебе объяснила: я не играю… Ой! Укрунтил! — заметила она Болтуна. — Это ты с ним разговаривала? А почему он в иголках? Ему же больно, давай выдернем!
Она быстро присела, вытянув к ежику руки. Болтун испуганно фыркнул и спрятался за меня.
— Это не укрунтил, — сказала я. — Это еж. Иголки в него никто не втыкал, они выросли сами и нужны ему для защиты. И — да, я разговаривала с ним. Его зовут Болтун. А тебя как?
— Первой должна представиться ты, — поднялась на ноги девочка. — Я же принцесса.
— Меня зовут Лава. Лава Мирос. Но мне уже надоела твоя игра. Давай нормально поговорим. Ты знаешь, где находится королевский дворец?
— Еще бы! Ведь я… — тут она перехватила мой недовольный взгляд и сердито топнула: — Я принцесса! Хватит мне возражать!
— Допустим, — усмехнулась я. — Но если это так, как ты могла забыть, что у тебя есть брат?
— Ты такая странная, — насупив бровки, посмотрела на меня «принцесса». — Уши, вроде бы, есть, голова тоже, а ты как будто или не слышишь, или не понимаешь, что тебе говорят. Давай я повторю, только ты соберись как следует. Готова? Слушай: у… меня… нет… братьев… и… сестер.
— Ну вот что, — начала сердиться и я. — Это уже выходит за рамки приличия. Я не хочу больше разговаривать с такими невоспитанными детьми. Болтун, пошли!
— Да погоди ты! — снова топнула девочка. — Я ведь тебе еще не представилась, а это и в самом деле очень неприлично. Меня зовут Пиктигаула Энатакор. Я дочь его величества Ромалауши Величайшего Из Рода Энатакоров, Могущественных Правителей От Сотворения Мира И До Конца Его Дней.
— Пикти… гаула?.. — сглотнула я. — Изде… ваешься?
— Не имею привычки. Разве что изредка. Но не теперь. Издеваться с именем короля на устах вообще преступление, знаешь ли.
— Знаю, — присела я на корточки, потому что вдруг задрожали колени. — Но знаю еще и то, что у его величества короля помимо дочки есть сын — Пиктигоуша Энатакор. Вот почему я бы и рада поверить тебе, но не могу.
— Никакого Пиктигоуши нет, не выдумывай. Есть только я, одинокая принцесса.
Теперь, присев и оказавшись почти одного роста с девочкой, я смогла внимательней рассмотреть ее лицо. И почувствовала, как по коже побежали мурашки: это было Гошино лицо! Побрить моего любимого, растрепать, омолодить лет на пятнадцать — и вот он, передо мной. Наваждение? Или…
— Ты на самом деле принцесса? — сипло выдавила я.
— Лава, ты меня удивляешь. Наверное, твой еж и то уже давно это понял.
— Нет, — сказал все еще скрывающийся за мной Болтун.
— Вот видишь, — сказала я, хотя уже осознала, что на сей раз мой суперъежик ошибся.
Не знаю, подключилась ли в помощь забуксовавшему мозгу ведьминская сила, или просто холодная логика победила наконец упрямую надежду, но мне стало ясно: я попала не в ту складку. Вернее, меня отправили не в ту складку — цвет клубящегося тумана, в который я ринулась вслед за похищенным Гошей, не просто так сменился с зеленого на оранжевый — это подлая акутура «перевела стрелки».
— Давайте спрячемся в кусты, ваше высочество, — пробормотала я. — Мне нужно подумать, что делать дальше.
— А вот теперь ты стала издеваться, — обиженно произнесла одинокая принцесса.
— Отнюдь, — ответила я. — Просто наконец поверила вам. Простите, что не сразу.
— Прощаю, — удивленно выгнув брови, сказала Пиктигаула. — Но мне интересно, почему ты поверила? И еще… Не надо меня на «вы» — продолжай, как уже начала.
— Поверила, потому что дошло наконец. Как до жирафа. Хотя они у вас, наверное, не водятся. Но давайте… давай все-таки спрячемся в кусты, мне бы тоже не хотелось встретиться со стражниками.
— А разве ты не можешь использовать какое-нибудь заклинание, чтобы нас не увидели?
— Ты знаешь, что я ведьма? — ахнула я.
— Конечно. У меня же хрундюк. Придворные маги напичкали его всякими штучками, а распознавать ведьм и прочую нечисть для личной безопасности очень важно. — Принцесса явно повторяла сейчас чьи-то слова, тех самых магов, скорее всего, а потом сказала: — Вот только они что-то неправильно намагичили: я и в твоем еже увидела ведьминскую силу.
— Все они правильно намагичили, — вздохнула я, — потом расскажу, как это с ним получилось. А чтобы нас не увидели… Сейчас попробую сделать.
Я закрыла глаза и представила, что нас троих со стороны не видно.
— Ой! — пискнула принцесса. — А где вы? — Ее я, кстати, открыв глаза, тоже не обнаружила. Как и ежика.
— Я сделала, чтобы нас не видели. Но перестаралась, теперь мы и сами друг друга не видим. Это пройдет. Наверное. Я стала ведьмой совсем недавно и еще не привыкла. К тому же так вышло, что я умею не все. И даже не знаю, что умею, а чего нет. А Болтун как раз наоборот.
— Наоборот, знает?
— Нет. Умеет то, чего не умею я. Но мы оба не знаем, чего именно.
— А с тобой весело, — сказала Пиктигаула. — И с ежом тоже. Болтун, ты меня не бойся, я не стану выдергивать твои иголки, обещаю. Ау! Ты здесь?
— Да, — откликнулся невидимый ежик.
— Не будешь меня бояться?
— Нет.
— Замечательно. Тогда вы мне как раз и поможете.
— В чем? — спросила я.
— Сбежать, я уже говорила.
— Но зачем? Тебя что, обижают?
— Кто меня может обидеть? Я ведь принцесса. Только не хочу быть королевой, а меня как раз к этому и готовят.