Лодка оказалась вполне приличной — я даже перестала бояться, что она перевернется. Не то чтобы совсем перестала, но вероятность ее переворачивания по моим оценкам решительно упала. Где-то с восьмидесяти до двадцати процентов. Если бы не огромный Пувилон, который и давал эти двадцать процентов, я бы вообще посчитала эту лодку очень надежным судном. С другой стороны, Пувилон умел ею управлять, так что ладно, пусть остается десять процентов на то, что мы утонем, и девяносто, что нет. Опять же, мы с Болтуном ведьмы… ведьмаки… ведьмуны… Короче, мы те, кто может сказку сделать былью. Вероятность не очень большая, но есть. Хотя с той же самой вероятностью мы можем и ухудшить ситуацию, так что ладно, оставлю на печальный исход все те же двадцать процентов. Ничего, первые космонавты летали с куда большим шансом не вернуться.
Пока я высчитывала проценты, лодочник принес весла, которые хранил в небольшом сарайчике на берегу. Притащил он также и какой-то драный тулуп, от которого разило мокрой шерстью и еще чем-то непотребным.
— Вот, — потряс он им передо мной, отчего у меня заслезились глаза, — будешь на этом спать. Мя-ягко-о!
— Спасибо, я пешком постою, — пробормотала я, пятясь от такого подарка. — Сам лучше на нем спи, ты же говорил, что тебе жестко.
— Мне лодкой править надо, — деловито ответил великан, — некогда спать.
— В темноте все равно не видно, куда править, пусть течение несет, нам ведь как раз в ту сторону.
По правде говоря, было не так уж темно. Из-за облака как раз вышла такая огромная луна, что я невольно подумала: наверно, до нее совсем близко, так что драконы вполне могли бы долететь. Глупости, конечно, я прекрасно знаю, что такое космос. По крайней мере, что там нет воздуха, точно знаю. А луна никак не может находиться в атмосфере планеты. И кстати, это была совсем не Луна. В смысле, не наша, земная Луна, и даже не ее аналог. Мало того, что она была крупней — хотя, возможно, не крупней, а просто ближе, чем наша, — так на ней еще определенно вырисовывалось что-то вроде настоящих морей и озер, а также были и зеленые участки. И все это покрывала белесая дымка с ватными прослойками облаков. На этой луне имелась атмосфера, вода и растительность! Так что версия с драконами из мифа на глазах превращалась во вполне научную теорию. Оставался лишь вопрос, как они преодолевали безвоздушное пространство между спутником и планетой, но я пока оставила его в нерешенных и не требующих срочного ответа.
В общем, насчет темноты я погорячилась. Но даже и в лунном свете — куда смотреть-то? Мель все равно не увидишь, а если даже сядем на нее, то Пувилону стащить лодку на глубину — все равно что ложку каши ко рту поднести.
Про кашу мне подумалось неспроста — в животе заурчало. Лодочник это услышал.
— Вот! — сказал он. — Надо было ко мне домой зайти, мамка бы тебя накормила. Я-то как раз успел подкрепиться, — похлопал он по заметно выпирающему пузу.
— Фыр, — обиженно фыркнул Болтун, намекая, вероятно, что я не дала ему поохотиться на змей, и что он тоже остался голодным.
— Вообще-то мы тоже не так давно ели, — сказала я не только для Пувилона и ежика, но в основном для себя, чтобы ненароком не поддаться на провокации. — И потом, мы будем во время плавания спать, а когда спишь — есть не хочется. Да, вот еще что, — показала я на вонючий тулуп, который лодочник до сих пор держал в руках. — Я на этом спать не буду, лучше травы нарву.
И я пошла рвать траву, благо ее на берегу росло очень много. Нос лодки оказался накрыт сверху досками, так что там получилось что-то вроде маленькой каюты, куда я и натаскала вкусно пахнущей травы. Настроение сразу улучшилось: я поеду практически первым классом — и мягко, и крыша над головой. Главное, чтобы по доброте душевной Пувилон все-таки не сунул туда тулуп. Ну да если сунет — выброшу в реку. Тулуп, в смысле, Пувилон может еще пригодиться. Да нет, это я так. Он в принципе был неплохим, добрым парнем. Только очень уж большим и прямолинейным. Зато можно быть спокойной, что не обманет. Разве что по незнанию. Но это уже не обман, а просчет. Тоже плохо, но не так обидно.
Пувилон за это время закрепил в уключинах оба весла, тулуп, к моей великой радости, положил к самой корме — наверно, подготовил себе ложе, а потом большим шестом оттолкнулся от берега, сел за весла, и наше путешествие началось.
Ежик сразу забрался в принесенную мной траву. Я не возражала, только сказала, чтобы он лег с краю, а то я во сне его раздавлю да еще и сама исколюсь. Лезть под носовой настил по примеру Болтуна я пока не стала — захотелось посмотреть на темную речную, гладь отражающую лунно-звездное небо, на проплывающие слева и справа от нас черные, похожие на костлявых чудовищ деревья, наконец, на само небо, на эту странную луну… Но посмотрев на нее, я сразу вспомнила про драконов. И хоть пока ни одного из них не видела — ведь даже дерево в лесу на самом-то деле подпалил не дракон, а ежик, — мне стало жутковато.
— А ночью драконы не летают? — приглушенным голосом спросила я у лодочника.
— Почему же? Летают, — ответил он. — Ночью-то им самое раздолье летать — их снизу не видно, а у них глаза так устроены, что видят еще лучше, чем днем. Вот еще почему мне сейчас спать нельзя.
— Что, вот прям сейчас может налететь дракон и поджечь нашу лодку? — спросила я с нервным смешком.
— Может поджечь, может перевернуть, а если крупный прилетит — может поднять высоко, а потом на берег сбросить. Мы разобьемся и не будем ему мешать лакомиться.
— А что ты будешь делать, если прилетит дракон? — задала я совсем не праздный вопрос. Мне очень хотелось получить на него внятный, достоверный, снимающий растущую тревогу ответ.
— Шестом в него буду тыкать. Если в глаз попаду — хорошо.
— А если не попадешь?
— Плохо будет. Дракон осерчает и тогда уже точно лодку сожжет. И нас вместе с ней.
— Но ему же тогда нечего будет кушать! — нашла я логический довод, чтобы нас не сжигать.
— Он и горелым не побрезгует.
— Пувилон, признайся честно, — сказала я, чувствуя, что дрожу, — ты меня сейчас специально пугаешь?
— Нечаянно, — виновато опустил голову великан. — Прости. Но ты спросила — я ответил.
— Тогда успокой меня скорее и скажи, что ночью на лодки драконы нападают очень-очень редко!
— Редко, — закивал лодочник. — На лодку моего деда драконы только два раза ночью нападали, а на дядькину — вообще один.
— Ну ладно тогда, — облегченно выдохнула я. Но спохватилась вдруг: — А сколько раз твой дед ночью плавал на лодке?
— Четыре.
— А дядька? — сглотнула я.
— Тот раз первым был. И последним он же.
— С-спасибо, — забило меня уже крупной дрожью. — Ус-спокоил.
— Вот и ладно, — сказал великан. — Но лучше пока не успокаивайся.
— П-почему это? — почуяла я в его словах что-то очень нехорошее.
— Потому что дракон к нам уже летит.
Насколько я могла судить, дракон был некрупным. А судить я могла не очень хорошо, потому что хоть ночь из-за увеличенной луны тут была светлей, чем у нас, все равно трудно было сказать, наверняка: это летит маленькая, величиной с козу, крылатая ящерка, которая уже близко, или большая, размером со слона огнедышащая тварь, которая еще далеко. Я надеялась, что с козу. Ну, пусть с корову. Без учета хвоста.
Дракон и впрямь оказался размером с корову. Только у него еще был шипастый, заостренный на конце хвост, тоже с корову, и шея, которая тоже… Нет, я непонятно объясняю. Собственно, поначалу у меня как раз такие непонятные впечатления и сложились: ой, шипы! ой, зубы! ой, шея извивается! И все прям с корову-уу! У страха, известно, глаза велики. Но там в любом случае все было страшное, пусть и не очень крупное. Не гигантское. Разве что глаза на самом деле были очень большими. Не у страха, а у этого крылатого ужаса. Описать же, если уже спокойно, без эмоций, его можно так. Представьте средних размеров корову. Облицуйте ее крупной темной чешуей. Скорее всего, зеленоватой, но в лунном свете это могло быть ложным визуальным эффектом. В конце концов цвет на летные и боевые характеристики не влияет. Но вернемся к нашей корове. Ноги ей нужно сделать более толстыми, тоже покрыть чешуей, а копыта отбросить. Не в переносном, а в самом прямом смысле. Вместо копыт приделать когтистые лапы — примерно как у орла, но гораздо крупнее. Хвост нашей корове придется оторвать и вместо него приделать другой — как раз как у ящерицы, только длиной, как уже говорилось, с саму корову, и покрытый не только чешуей, но еще и шипами, а также имеющий на конце заострение — наверняка очень твердое, способное запросто проткнуть ту самую несчастную корову насквозь. Да, чуть не забыла! Шипы нужно приделать и к самой корове, вдоль ее хребта. И приделать по бокам крылья. Приблизительно как у летучих мышей, но в размахе… вот тут уже не с корову, а с упомянутого слона. По одному слону с каждой стороны. А вот теперь шея. Та, что у реальной коровы, для описания не годится. Ее нужно вытянуть примерно на длину самого тела. Получится такая толстенькая змея. Голова, сидящая на этой змее, от коровы тоже не подходит, совершенно. Придется отправить ее к уже отброшенным хвосту и копытам. А посадить вместо нее как раз почти змеиную голову, но размером с коровью. И как уже говорилось, с двумя огромными глазищами, которые, казалось, светились в темноте, но скорее всего, просто хорошо отражали свет.
В общем, примерно такой вот дракон и подлетел к нашей лодке. Ах да, еще он скалил зубы — длинные, острые и тонкие, штук девяносто, мне некогда было точнее считать. А вот огнем почему-то он в нас не плевался. Вероятно, решил сначала попробовать перевернуть лодку. Пувилон же меня удивил. Он не стал звать маму, прыгать за борт, еще каким-либо образом проявлять слабость характера. Как и говорил мне ранее, он схватил шест и стал тыкать им в машущего над нами крыльями дракона. Вот только делал это не слишком прицельно, и в глаз мог попасть разве что уж очень случайно.
Еще сильнее удивила себя я. Почему-то я почти не испугалась. Ведь страшно бывает, когда чего-то страшного ждешь, а когда оно прилетело — чего уже бояться? Нужно либо вопить, либо падать в обморок, либо пачкать штаны, либо делать все это разом. Но штанов у меня не было, а вопить в бессознательном состоянии я не умела. Поэтому решила помочь храброму лодочнику, вовремя вспомнив, что я теперь ведьма. Раскрываться перед ним напрямую я не хотела даже в этой ситуации, и всего-навсего представила, что шест протыкает дракону глаз и делает на обратной стороне головы еще один, поменьше. Как раз в этот момент Пувилон им и ткнул. По устоявшейся уже привычке наугад. Но на сей раз, благодаря моей магической воле, шест повернул точно к змеиной голове летающей твари. Еще мгновение — и та нанизалась бы глазом на большую волшебную палку. Но дракон умудрился ее заметить и невероятным образом успел отдернуть голову. Всего на несколько сантиметров, но этого хватило, чтобы шест ударил не в глаз, а по лбу. Будь кости драконьего черепа тоньше, хватило бы и этого. Но эффектным получился лишь звучный «бэм-мм!», не более. И вот тогда-то, то ли от испуга, то ли от злости, крылатая коровоящерица фукнула в нас пламенем.
То что случилось дальше, поразило нас с Пувилоном одинаково. По крайней мере мы оба с ним сказали по нехорошему слову, только он — на кошторском, а я вдруг вспомнила русский. Вообще-то я сказала даже три слова, но «ни» и «себе» не считаются, они же вполне приличные.
Так вот, выплюнутое драконом в нашу сторону пламя пролетело всего метр, не более, и превратилось вдруг в похожего на огненного ежа шипастый шар. Но самое главное, этот пылающий еж резко сменил направление полета на противоположное и залетел во все еще распахнутый рот чудовища. Дракон машинально захлопнул челюсти и так же машинально сглотнул. Шипастая петарда шарахнула ровно посередине длинной шеи. Во все стороны полетели искры, сгустки пламени и кровавые ошметки шеи. Голова дракона булькнула в реку. Сам же он, подобно обезглавленной курице, истерично замахал крыльями, свечой ушел в небо, а потом соскользнул на подогнувшееся крыло и пикируя, понесся к берегу, подобно сбитому «мессеру» — я не раз такое видела в кино. Из него даже дым шел. Из этой… этого… из того самого места, откуда логичней всего ему и было идти. Но упал он как-то очень уж неэффектно, не по-киношному. Шмякнулся в кусты — и все.
— Фыр! — прокомментировал это Болтун. Оказывается, он тоже вылез из носовой «спаленки» и наблюдал за происходящим. А может не только наблюдал? Неспроста же огненный шар был похожим на ежика.
— Ты? — негромко спросила я, кивнув в ту сторону, куда рухнул дракон.
— Да, — скромно ответил колючий герой.
Ни фига себе! Кузнечик завалил «мессер»! В смысле, ежик дракона, что не менее удивительно, и уж лично для нас особенно ценно.
Лодочник нашего краткого диалога, к счастью, не слышал. Он все еще смотрел туда, где валялась в кустах туша дракона. А потом сказал:
— Нужно срочно пристать к берегу.
— Проверить, не выжила ли ящерка? — спросила я. — Думаю, вряд ли. У нее же не хвост, а голова оторвалась.
— Н-нет, — отчего-то смутившись, пробормотал Пувилон. — Проверить, нет ли в других кустах других драконов. Надо очень быстро пристать и очень тщательно п-проверить.
Я все поняла. Наверное потому, что и сама вдруг очень захотела проверить кусты. Желательно, ближайшие. И да — как можно скорее.
Лодочник приналег на весла так, что мы наверняка побили мировой рекорд по гребле. Едва нос лодки зашуршал о прибрежный песок, великан выпрыгнул прямо в воду и понесся по направлению к зарослям. Я взяла левее, велев ежику сторожить наше судно. В конце концов он мог, если захочет, проверять драконов прямо здесь, возле лодки. Сколько он там напроверяет.
Когда мы все проверили драконов — как маленьких, так и больших — и вновь сели в лодку, Пувилон сказал мне:
— Вот видишь, всем спать нельзя. Нужно за небом следить. И как только еще вдалеке появится дракон — нужно приставать к берегу и бежать в кусты.
— Проверять драконов?
— Прятаться. Вдруг не заметит. Хотя, наверное, все равно заметит. Но может не всех сразу.
— Какой тогда смысл прятаться, если все равно заметит? — спросила я. — В этот-то раз пронесло.
— Пронесло уже потом… А, ты про то, что дракон нас не съел? Ну так это нам просто повезло, что он вдохнул не вовремя.
— Что ты имеешь в виду? — и правда не поняла я, о каком вдохе говорит лодочник.
— Как что? Ты разве не видела, из-за чего погиб дракон?
«Из-за ежика», — хотела сказать я, но удержалась, помотала головой.
— Ты наверное, зажмурилась в тот момент от страха. Слушай тогда. Я очень метко двинул дракона по лбу. Он выплюнул в меня пламя, но ему было так больно, и он так боялся, как бы я его снова не стукнул, что он вдохнул, чтобы заорать: «Не бей меня!», но нечаянно проглотил и свое пламя, которое еще было рядом. Оно залетело дракону в горло — тут ему и конец пришел.
— Вот, значит, как ты это интерпретировал, — пробормотала я.
— А как еще-то? Не твой же колючий укрунтил в него огненный шар запустил! — захохотал Пувилон.
— Фыр! — презрительно бросил «укрунтил», который пока еще не отправился спать. А потом уже другим, встревоженным тоном, зафыркал: — Фыр-фыр-фыр! Фыр фыр-фыр!
Интонационно это звучало примерно как: «Ну-ка тихо! Там опасность!» Да и смотрел Болтун куда-то на берег. Я смутно помнила, что вроде как у ежей со зрением не очень, но наш, возможно, был исключением из правил, или подлечился с помощью магии.
Я проследила за его взглядом и тоже заметила на левом, ближнем к нам берегу что-то темное. Точнее, кого-то, потому что оно шевелилось. Света луны было достаточно, чтобы понять: это не дракон. А если дракон, то небольшой, без хвоста и без крыльев. И с короткой шеей. И с руками, которыми он размахивал над головой. Все это я смогла рассмотреть, потому что мы не стояли на месте, а подплывали к темной фигуре все ближе и ближе. А мне становилось все тревожней и тревожней.
Я вообще стала замечать за собой, что сильно изменилась, попав в этот мир. Нервничаю, дергаюсь, суечусь, много болтаю. То-то бы Валера удивился! Что вдруг случилось с тихой, замкнутой молчуньей? Глядишь, и назад бы ко мне вернулся. Только Валера мне больше на фиг не нужен, это раз, а попади он сам в чужой мир, да стань при этом ведьмаком, пусть и частично, — я бы еще посмотрела, как бы он сам изменился, это два. А то и три-четыре. Вздох глубокий, ноги шире. В смысле, руки. Но если честно, в эти самые руки себя все-таки пора брать. Понервничала, хватить. Цель — спасение Гоши. Остальное — пустое. Еще Болтун не пустой, он хороший. Нужно его домой вернуть. Кстати, раз уж он Болтун, то пусть за двоих и отдувается. А я снова стану молчуньей. В меру, конечно, но тем не менее. Хотя внутренний монолог у меня все равно получился болтливым. Ну так закон же сохранения энергии никто не отменял: если где-то убыло, значит, где-то прибыло.
Короче говоря, я взяла себя в руки, успокоилась и спокойненько сказала Пувилону:
— Попутчиков берем?
— Ты про того на берегу? — насупился лодочник. — Нет, конечно.
— Почему? — помня, что снова молчунья, лаконично отреагировала я.
— Потому что ночью в глухомани добрые люди редко встречаются. А зачем нам недобрый попутчик? Тем более, откуда ты знаешь, что он попутчик? Может, ему в другую сторону?
Я не стала отвечать. Потому что и правда не знала. И потому что я же молчунья.
Но тут закричал сам незнакомец. Мы были к нему уже достаточно близко, чтобы хорошо расслышать каждое слово:
— Помогите, добрые люди! Я убегал от дракона и сбился с пути! Не бойтесь меня, я безоружен и безопасен.
— Откуда нам знать, что ты безоружен? — возразил Пувилон. — Может, у тебя под плащом меч, а то и пищаль!
— У меня под плащом вообще ничего! Могу показать!
— Не надо, — шепнула я «жениху». — Знаем мы, что он покажет.
— Лава говорит, не надо показывать, она уже это видела! — прокричал лодочник, которого мне снова захотелось убить. Тот, кто сочинил эту песню, знал свое дело.
— Твоя женщина не могла это видеть, мы с ней незнакомы! — откликнулся извращенец.
— Фыр-р! — сказала я, а потом добавила: — Чмук!
И Болтун, и Пувилон с одинаковым выражением на мордах-лицах уставились на меня. Хотя у ежика в глазах еще блеснула обида. Я его поняла: мол, мне нельзя, а сама…
— Так что, не будем смотреть? — поинтересовался лодочник. — В смысле, помогать несчастному путнику?
— Нет, — ответила я.
— Нет… Да… Нет… Да… — забеспокоился ежик.
— Хочешь, чтобы мы ему помогли? — подкорректировала я вопрос.
— Да.
Я была уверена, что он сказал это мне назло. Из-за «чмука». Хотя… Болтун не идиот, чтобы рисковать нашими жизнями ради ущемленного самолюбия. Вероятно, как-то уже понял, что путник-беспутник и впрямь безопасен. Ну да, он же теперь ведьмак, пусть и с урезанным функционалом. Увидел как-то, что оружия нет. А насчет того, что незнакомец может показать, просто не понял — вряд ли среди ежей распространен эксгибиционизм, они и так голые.
Впрочем, неправильно понять этого дядьку в плаще могла и я. Что-то уж слишком сомнительно, чтобы извращенцы отлавливали жертв в таком месте. Так скорее дракона дождешься, чем зрителей, а показывать свои прелести дракону — это уже не извращение, а очень редкий диагноз.
Может под «вообще ничего» путник имел в виду отсутствие оружия и прочих опасных предметов, а не одежду? А ну-ка… Я призвала на помощь ведьминскую силу и попробовала «заглянуть» под плащ незнакомца. Не зрением, чтобы и впрямь не увидеть, на что смотреть не хотелось, а как бы сверхвидением, как я это для себя назвала.
Я слегка перестаралась. Передо мной возникло что-то вроде рентгеновского снимка: кости скелета, череп, очертания внутренних органов… Но кое-какая польза от такого «рентгена» все же вышла: во-первых, я убедилась, что никакого оружия у путника нет. А во-вторых, у него не было и хрундюка. Так что бояться его и правда не стоило. А начнет чудить — река за бортом.
И я скупо бросила Пувилону:
— Тормози.