– Ты… да ты с ума сошла! Ты просто сошла с ума! – ошалело высказал своё мнение Максим.
– Это что, из тех террористов? – поинтересовалась рассматривающая незнакомку Антонина.
– Я… он и правда… говорит неправду… Это ведь тогда ты сказал, что… дети… исцеляться, а он не верил. А теперь он наоборот говорит… Я потом сказала, что это ты. А он сказал – молчать. Что это Бог, а ты только… ну в общем, как искуситель… как посланец… врага рода человеческого. Что ты совратил и меня и Мишу. Тот ведь тоже видел. А он, мол, что Бог не дал же разрушить церковь, значит… Сейчас там наплыв опять и он им всем всё врёт и врёт и врёт. Вот мы с Мишей сегодня… вчера… Он и бензина достал… Сказал, в другую пойдёт. А я теперь – только с тобой.
– Но я же… Да не хотел я этого! Я бы сам, если что… И уезжаю я.
– Не гони! Я вот сейчас…, – она выскочила из машины, и упала на колени, протянув к Максиму снизу вверх молитвенно сложенные руки.
– Да с ума же сошла, чёрт тебя побери! – от отчаяния и какого-то жгучего стыда заорал Максим, выскакивая вслед за ней и пытаясь поднять девушку. Выскочивший за ним Николай помог затащить назад завизжавшую вдруг и упирающуюся девушку.
– Успокойся! – наклонился к ней Николай. Но Татьяна, продолжая визжать, вдруг царапнула его по лицу своими острыми ноготками, оставив четыре, тут же закровоточавших борозды.
– Всё! – решился Максим. – Спать! Спаааать!
– Истеричка! – бросила в сторону уснувшей девушки Антонина, вытирая платком лицо вернувшегося за руль братца. – Во! Как с таким фейсом ему теперь ехать?
– Это не проблема, – Максим мимоходом, одним движением руки словно сотря нарисованные, убрал царапины. – Что теперь с ней делать? Пастырь – сволочь порядочная. Закроют дурочку. Ладно, отвезём к сестричке Синичке, пусть думает.
Что случилось? – забеспокоился он, обратив внимание, что брат и сестра во все глаза таращатся на него.
– Как это ты… вот эти царапины… Глубокие ведь…? – объяснил их реакцию Николай.
– Ну ребята, – хохотнул Максим. – Восстановление позвонков и спинного мозга у вас удивления не вызывают, а этот пустяк…
– Нет, почему же. Но там…да, чудо, конечно, но и это… круто, ничего не скажешь. Так куда едем? И почему к сестре?
– Татьяна тоже сирота. Со старшей сестрой живёт.
– И её ты тоже исцелил! – ревниво констатировала тоня.
– Да нет. У сестры… а, долгая история. В общем, это Татьяна меня к интернату привела. Они одни тогда только деткам и помогали. И ещё она в церковь ходит.
Типа этой… протестантской, что ли. А там пастырь… вот, только если у него крещёный, если к нему ходишь и у него исповедуешься, то Бог тебя любит, и возьмёт в рай. А, нет, ещё если и исправно десятину платишь. А весь остальной мир – так, наволочь. Я с ним там поругался, потому, что он уж очень ловко дивиденты снимал. А она… вот…
– Знаешь, – тормознул вдруг Николай. – А сеструхе её сейчас отдавать не надо. А то придётся тебе ещё одну парализованную лечить. В лучшем случае.
– Ну, я не из-за него выбросилась! Просто накипело! – поняла намёк Антонина. – А эта фанатка точно может! Её надо срочно в больницу! К психиатру!
– Не, не поняла, сестрица. Мы лучше возьмём её с собой. Проедет, развеется…
– Пообщается с кумиром!
– Ну, не тебе же одной!
Антонина негодующе фыркнула, но поскольку это было похоже на правду, больше возражать не стала.
– А сестрице она сама позвонит. Когда отоспится. Когда, не скажешь?
– Не знаю, – ответил Максим, всматриваясь в измученное личико девушки. – Она очень – очень вымоталась. Душевно. По другому мне надо с ней было…
– Ну, тогда устраивай её там поудобнее, пусть спит.
– Э, нет! А ну тормози! – взвизгнула Антонина.
– Вот так, – заявила она, перебираясь на заднее сидение. – А ты, кумир верующих дурочек, дуй на переднее.
И машина, наконец-то рванулась из столицы. Николай сразу включил негромкую музыку, пробок в сторону выезда пока ещё не было, и они довольно быстро выбрались на кольцевую, а потом – и на южную трассу.
– Ты вот мне скажи, как там сейчас на курортах этих? – начал беседу водитель. – Я то больше в Турции. Понравилось, а от добра добра не ищут.
– Ну, я не знаю. Не был, не с чем сравнивать.
– А что, финансы не позволяют?
– Нет, просто отец военный, не выездной.
– Но ты же не военный!
– Так, а куда я без отца? С кем? Матери-то нет.
– А сам?
– Как это "сам"? Кто же детей одних…
– А… ну да, конечно… Трудно сейчас деткам, а? В школе-то загружают, небось?
– Ты вон у своей Тоньки спроси. Конечно, трудно! Вон, в прошлом году, по литературе – десять уроков подряд вызывала!
– Да… тяжело… А ещё говорят, годик добавят?
– Не дай Боже! Это что, тогда ещё три? Правда, мне это не грозит – ректор обещал без экзаменов и до окончания школы… Я же в этом году олимпиаду… хотя сейчас столько пропусков…
– Всё! Всё, кончайте!!! Приколисты!!! Не могу больше!!! – начала давиться смехом Антонина. – Сейчас эту попутчицу разбужу… Так ты… Максик… в десятом классике сейчас? Ох, врёшь! По годочкам, классе в седьмом, признайся а?
– Молоток! Артист! – Теперь хохотал и Николай, полагавший, что они с Максом ведут забавный трёп.
– Да что тут… Да, конечно, – улыбнулся он, вспомнив, наконец, о своём нынешнем обличии. – А насчёт курортов… Конечно, летом там просто чудо. А сейчас…
Хотя, наверное, и сейчас скучать не дают. И всё равно, летом…
И Максим начал рассказывать. О нарядных зелёных горах. Об извилистых дорогах, вдоль которых растут фруктовые деревья. О реках с удивительно чистой водой. В которой, там, в горах можно поймать удивительную форель. А ниже – красавцев голавлей. О грибах. О перевале, за который порой цепляются облака… О приветливых людях.
– Знаешь, у них после третьей петь начинают. И не похабщину какую, а нормальные людские песни!
– Ты, видно, влюблён в эти края, а? – констатировал Николай. – Или, просто нигде больше не бывал?
– Ну да! – обиделся Максим. – Это я сказал, что в Турции не бывал. А так, я даже в Эмиратах был. На Красном море коралловый мир рассматривал.
– Значит, есть с чем сравнивать?
– Там хорошо отдыхать. Жить лучше у нас.
– Но мы отдыхать и едем. Вот и сравним. Довольно скоро. Если, конечно… ну вот, накаркал.
– А ещё там есть аэродром. Мы обязательно съездим, а?
Но водитель уже открывал окно и доставал документы.
– Да ну его! Ты слушай дальше – на миг выглянул на мента Максим и продолжил. – Там знаешь, есть такое место, где "Медведи" на посадку заходят…
Остановивший машину лейтенант выпучил глаза, потом вытянулся в струнку и отдал честь. А когда машина отъехала, начал что – то взволнованно докладывать по рации. -… Его сначала и не слышно. А потом вдруг рёв – и такая махина, прямо на тебя, кажется, сыпется. Я своих ребят как-то на великах подвёз…
– Максим, погодь, он тебя откуда знает?
– Кто? Этот? Да не знает он меня. Это я так, по методу Мессинга. Тот знаешь, как в Кремль попал? Внушил охране, что он – Берия. Так я и этому – что я его министр.
Ты лучше дальше послушай…
И пока попутчики переваривали эти новые для них возможности Макса, тот увлечённо рассказывал дальше.
– Ну, я вижу, ты не только в свой край, ты ещё и в авиацию влюблён, да?
– Да я почти на аэродроме-то и родился! Куда мне, как не в лётчики?
– Тебе? В летуны? – фыркнул Николай.
– А что? А что?!! Я не всегда был таким! Я… я вообще не такой, как сейчас!!!
Это вообще – не я!!! Не я, понимаешь? Вот этот урод – не я!!!
– Ну что за ежик! – положила сзади руки на плечи закричавшему Максиму Антонина.
– Ну причём здесь это… эти ожоги. Коля хотел сказать, что с такими способностями – и в простые лётчики? Ну, подумай сам.
– Лётчики не простые, – пробурчал, сдаваясь и успокаиваясь, Максим.
– Ну, конечно. Все – вот с такими талантами. Фанатку свою криком разбудил.
– Опять пост на дороге. Что будем делать, товарищ министр?
– Отвечать поклонами и улыбками, – вспомнил автопробег "Антилопы" уже остывший Максим.
Он был прав. Ограничились поклонами и улыбками, так как вытянувшиеся в струнку, теперь уже два майора и подполковник отдавали честь, даже не намекая на требование остановки.
– А эскорт нам не приставят? С мигалкой?
– Можно было бы. Только я уже знаю, – чем меньше с ними связываешься, тем спокойнее живёшь. Вон, сестричка её даже попытать меня просила, чтобы кое- какие сведения узнать. Кто угадает, согласились они или нет?
– Нет! – вырвалось у уже проснувшейся Татьяны.
– Не угадала.
– Я не про них.
– Про сестру? И она тебе не рассказывала?
– Нет… А… куда мы едем?
– Но ты же просилась со мной? Разве не всё равно?
– Да, конечно. Слава Богу!
– Да причём здесь Бог? – вмешалась Тоня. Это мой брат упросил. Вон, за рулём. Он – Николай, я Тоня. Ты, значит, Таня. Познакомились.
– Ты позвони сестре, предупреди, – хмуро вмешался в знакомство Максим.
– Зачем?
– Как "зачем"? Волноваться же будет. И потом, пусть пока от школы отмажет. И от ментов. Ещё эти за нами увяжутся.
– Я не подумала об этом. Я… совсем не потому… к тебе… Остановите машину!
Нельзя мне сейчас с тобой! Только ещё из-за меня тебе не хватало!
– Ну вот, опять истерика. Максим, может, ей ещё немного поспать? – участливо обернулся к девушке Николай.
Максим согласился, и вскоре Татьяна вновь крепко спала.
– Как ты девчат доводишь! А сам, как гусь – лебедь, гордый и невозмутимый, – уколола юношу Антонина. – Только себя и жалеешь.
– Я?!! Только себя?!!
Упрёк был настолько, по мнению юноши, несправедлив, что он даже не знал, что ответить. Поэтому отвечать и не стал, а уставился на дорогу.
– Да что ты в натуре! – успокоил его Николай. – Моя ещё дитё совсем, ляпает, не думаючи, лишь бы уколоть, а ты – тоже как её ровесник – всё на серьёз принимаешь.
Вон, смотри лучше, что твориться. Что будем теперь делать, господин министр?
Действительно, у въезда в небольшой городок шоссе было перегорожено несколькими милицейскими автомобилями с мигалками.
" Доложили о министре выше, те – ещё выше, а министр приказал повязать самозванца – догадался Максим" – Давай мне документы и сиди тихо, – посоветовал он водителю. – Тоня, пойдём.
Сейчас ты – он назвал имя одной из суперзвёзд.
– Да куда мне. Ни по возрасту, ни по комплекции. Давай я лучше буду…
– Некогда. Я уже настроился. Пойдём. Да и любит министр только её. Прессу не читаешь?
Максим, выйдя из машины, не дав опомниться этому импровизированному блок – посту, пожал руки, заглянув в глаза каждому из шести милиционеров. Этого было достаточно, – теперь они смотрели на легендарную певицу, одновременно и возлюбленную их министра.
– Мы всегда рады приветствовать наших защитников, – начал Максим. Я – продюсер, вот документы. А… в чём дело, собственно?
– Скажите, а… эээ… с вами кто?
– Да вон доча её. Спит.
– Ну, в чём дело? – хмуро поинтересовалась подошедшая дива.
– Скажите… То есть, здравия желаем, конечно. А с вами… товарища генерал-полковника нет?
– Нет с нами никаких генералов и полковников. Это автомобиль, а не командный пункт! – надменно ответила лже-певица и удалилась в автомобиль.
– Так точно, только водила и ещё девушка спит на заднем сидении, – доложил заглянувший за это время в автомобиль наиболее расторопный капитан.
– Тогда… счастливого пути, – протянул полковник Максиму документы.
– Не для печати – наклонился к уху милиционера Максим. – Был. Но разругались вдрызг. Уехал. Совсем недавно. И в отместку нас искать приказал. По своей министерской мобиле. Сам слышал. Но это между нами, да?
Конечно, "между нами"! Они ещё не отъехали, а полковник уже начал взволнованный доклад. По цепочке всё это дошло и до "виновника торжества". Министр, служака, поднявшийся из участковых, был крайне озадачен. В машине с певицей видели его?
Продюсер подтвердил. Потом они поругались, и он уехал? Фантомас? Если да, то зачем? Ничего же не добился! Нет, почему же, не добился? Вот, скандальчик намечается! Очень тонкий скандальчик! Не отплеваться потом перед президентом. Он-то из себя святошу… ладно, не будем. И ведь ни где-нибудь! На трассе. Аккуратно копаете, Сан Саныч! Да сами в эту яму и…
Он связался с заместителем, курирующим безопасность дорожного движения.
– Александр Александрович, там какая-то возня с одним лендровером. Всё прояснилось. Какой-то бред одного из инспекторов. Отбой. Никакого больше особого внимания. А лучше – вообще никакого внимания.
" Приедет, расспрошу, кто там под моим именем клеился. А пока – не звонить, не искать, не выяснять. Могли и прослушку подключить", – решил он.
Сан Саныч приказ принял к исполнению с некоторым дополнением – ни в коем случае не "обращая внимания" на эту автомашину, отслеживать её движение.
– А я так и говорю… нет у нас никаких генералов! – смеялась, делясь впечатлениями, Антонина.
– Ну и что теперь? С цветами и хлебом-солью будут встречать? – не разделял их веселья Николай. – Лучше бы внушил им, что мы не проезжали.
– На следующем посту всё равно тормознули бы.
– Не надо было этих заморочек сразу. У меня все ксивы в порядке. Ну, в крайнем случае, дал бы на лапу.
– А я бы эту "лапу" сразу же парализовал! Ещё один калека появился бы. А так…
– А так остался здоровым ещё один поганый мент. Не, Макс, что-то хромает в твоей логике. Ну, не мне судить. Вот, вроде мотельчик ничего. Идём, перекуснём. Буди свою красуню.
– Я почему-то опять уснула. Долго? – осматривалась Татьяна.
– Ну, так себе. Сейчас устроим обед. Или ранний ужин, – отозвался Николай.
– Вы идите, а мы с Таней немного переговорим, – отослал попутчиков Максим.
– Теперь послушай, – обратился он к девушке. – Ты просилась со мной. Я был против. Уговорили. Может, и правильно уговорили. Только имей в виду – ты со мной не как слуга, не как почитательница, тем более, не как некая Мария Магдалина.
Пока понятно?
Девушка кивнула, заворожено глядя в черную пропасть глаз собеседника.
– Я не знаю, кто я такой. И, как видишь, попал в беду. Хочешь помочь мне, мне лично? Тогда слушай, запоминай, думай, спрашивай. И ещё – отдыхай. Каникулы для души и тела. Без истерик. Всё! Пошли.
В кафешку Максим зашёл уже с другой девушкой. Садясь за столик, Татьяна впервые улыбнулась. Николай тут же отвёл глаза, уставившись в меню.
– Что будем заказывать? Я бы посоветовал…
Он начал рассказывать, какие блюда в придорожных кафешках готовятся классно, какие – просто съедобно, а какие – не рекомендуется есть вообще.
– Вы много ездите? – поинтересовалась Татьяна.
– Ну, сейчас не так. А вот раньше…
Обед прошёл в его воспоминаниях о дальних поездках и интересных случаях.
" Распушает хвост" – толкнула под столом Максима Тоня. Судя по всему, она была права.
Может, заночуем здесь? – предложил Николай. – Посидим, – покалякаем. А утром, со свежей головой…
– Надо ехать, Николай, – не согласился Максим.
– Ну, это я так, к слову. По коням!
Видимо, он всё же несколько обиделся, поскольку, включив музыку погромче, замолчал.
– А чем вы сейчас занимаетесь? – поинтересовалась Татьяна, и её новый знакомый с готовностью начал рассказывать о своём бизнесе. Причём рассказывал ярко, образно, конечно, привираючи. Интересничал.
– Послушай, Макс, я вот подумала…, – начала Антонина.
– Ну, это событие мы отметим! – хохотнул её братец.
– Да иди ты! Вот, Макс, менты впрямь подумали, что я – это она, да? Значит, ты можешь внушить, что и ты – кто угодно?
– Конечно. Вот к примеру…
Максим несколько раз оборачивался к девушкам в разных обличиях ныне действующих, а затем и бывших девушкиных кумиров.
– Да-а… – восхищённо прошептала Тоня. – Да тебе цены нет! Вот жене повезёт!
На каждую ночь сможет заказывать…
– Не говори гадости! – покраснела Татьяна.
– Ай, ну тебя! Я же шучу. Да и сам ты, Макс, своего счастья не знаешь, такой… таким… ходишь, хотя каждому можешь внушить… и каждой тоже… А?
– Знаешь… я, честно говоря, и не думал даже. Это Зевс додумался переспать с Ледой (была такая красавица) в виде её же мужа. Не смог соблазнить по-другому.
Верной женой была. Может, и красиво. В легенде, может, и красиво. А так… У Шекли в " Обмене разумов" есть жук, который питается чужими эмоциями.
Присасывается, вызывает всякие мнимые ситуации и…
– Поняла. Это, как Дартаньян, да? Переспал с миледи под видом Варда и – никакого удовольствия, пока уже в своём собственном виде…
– Ну, это всё – о морали. А вот ментам можешь, значит, хоть фигу показывать, а они её всё равно за какой ты хошь документ примут. И ещё откозыряют, – перевёл разговор на дела более приземлённые Николай. – Да-а, об этом не подумал, – согласился Максим.
По дороге их больше не останавливали и к утру Максим начал узнавать своеобразные ландшафты. Девчата давно спали, явно начал сдавать и Николай. Всё же сутки за рулём.
– Давай, я поведу? – предложил Максим.
– А можешь?
– Приходилось.
– А права?
– Шутишь? Если кто тормознёт, теперь не министром – Иваном Грозным представлюсь.
– Ну давай. Я спать не буду, пусть только глаза отдохнут.
Держался он минут пятнадцать, после чего бодрствовавшим остался лишь Максим.
Автомобиль, словно какой укрощённый зверь, глухо урча, рассекал мокрое шоссе.
Снега не было – обычная здесь для этого времени года слякоть. Быстро светало, и Максим заулыбался, увидев впереди голубое небо. Там будет ещё светло и тепло.
Если, конечно, зима не догонит этот лендровер. Сзади-то угрюмо нависали чёрные тучи.
Затем пошли уже совсем знакомые места. А вот и знак города. Сейчас через мост… конечно, так и не отремонтированный!
От встряски на колдобине проснулся Николай.
– Вздремнул немного… Ого! – взглянул он на часы. – И где мы?
– Родной город.
– А! Это который ты нам расписывал? Тормознём?
– Нет! Нет. Едем до курорта. А там… потом…
– Без проблем. Давай, я. Транспорт и всё такое…
Максим не возражал и вскоре жадно вглядывался в идущих на занятия школьников.
Никого. Разве вон… Нет, показалось.
Как они и думали, проблем по размещению в санатории в это время года не было.
Ещё и покрутились, повыбирали достойнейший. Переговоры с администрацией взял на себя более опытный в таких делах и делишках Николай. Вернувшись, брезгливо скривился.
– Это… ну не знаю. Ты прав. Сравнивать не с чем. Мне тут посоветовали… В общем…
В общем они сняли за весьма умеренную по словам Николая сумму мал-ю-юсенький коттедж с гаражом, залом, холлом, двумя спальнями, кухней и столовой.
– А процедуры купим.
– Какие ещё процедуры? – насторожилась Антонина.
– Ну, какие там тебе пропишут. Ванны там всякие, массажи…
– Да ну тебя! Я абсолютно здорова. А если что,… – она посмотрела на Максима.
– Не помешает. Без всяких там " если что" не помешает, – улыбнулся Макс. – И тебе, Тань, тоже.
– Но я…
– Мы же договорились.
– Ни о чём таком мы не договаривались! – взроптала девушка.
– Ну, Танюш, за компанию, а? – попросилась Антонина.
– А, ладно, махнула рукой та. Хотя…
– Тогда и я "за компанию" – подхватил Николай. А то оставь вас здесь одних среди отдыхающих!
– Одну, – поправила Антонина.
– Что? – не понял вначале намёка брат. – Да ну тебя! – А ты, Макс?
– Нет, мне не до этого будет.
– И не думай. Одного никуда не пущу.
– Ладно – ладно, дуйте к своим врачам. Я пока отдохну.
Ребята вспомнили, что, действительно, Макс – единственный, кто вообще не спал всё это время, пожелали ему приятного отдыха, ещё потолкались, определяясь со спальнями, затем ушли.
Максим посмотрел в окно. Низенькая оградка, за ней – пешеходная дорожка вверх – к центральной площади. Он неоднократно бывал здесь с отцом. Нет, не лечились.
Просто приезжали сюда давать концерты знаменитости. Курорт всё-таки. А вон там, дальше вверх, уже лесопарк. И множество белок. Однажды шли с отцом возле одного из санаториев – сидит пройдоха на каком-то совсем уж маленьком деревце. А мимо идёт ну, не знаю. Толи санитарка, толи медсестра, в общем, в белом халате. И укоряет: " Ну чего так рано – то? Я же ещё только туда иду. Потерпи, скоро вынесу". И рыжий чертёнок утроился поудобнее, пушистый хвост на спинку – и сидит, ждёт.
Навалилась вдруг такая тоска, что Максим завалился в кровать и приказал себе уснуть. "Это плохо, когда начинаешь себе приказывать", – подумал он ещё, засыпая.
Вечером идти на танцы Максим категорически отказался. "Тут людям нервную систему неделями успокаивают. А я появлюсь – и всё насмарку" – полушутя объяснил он свой отказ, но остальных не удерживал. Правда, отказалась и Татьяна, устроившись в кресле с библией. Брат с сестрой заявили, что в таком случае, "прошвырнутся только на разведку". Максим же запустил комп, влез в Интернет, где и надолго застрял.
– Ничего вы не сожгли, ребятушки. Одну только стену закоптили. И не думает никто на вас. Так что, можешь смело возвращаться, – оторвался от монитора Максим.
– Опять гонишь? Разве я из-за этого?
– Хорошо. Давай-таки определимся. Чего ты хочешь?
– Только быть с тобой.
– Но зачем, Тань, зачем?
– Хочу быть причастна к твоим чудесам. Хочу хоть чем тебе помогать. Быть хотя бы рядом, если ничем…
– Знаешь, я, наверно, мог бы и понять. Это как у нас бывшие лётчики. Их списали, а они – хоть дворником, хоть полосу подметать – но на аэродром… Только вот что, Танюш. Мне ведь не только исцелять, мне и убивать приходится. И калечить. И, чувствую, что… Подожди-ка, – замолчал он, осенённый какой-то мыслью. А почему бы и нет? А возможно ли? И… как она…
– Послушай, а вот как бы ты поступала на моём месте?
– Ну, не знаю… Тоже искала бы ту девушку…
– Ту девушку? Максим вставил в комп флэшку отца, начал листать информацию.
– Вот, смотри. У неё тоже были способности исцелять и убивать. И вот что получалось.
– Но я…
– Хорошо, а если бы у тебя была только способность исцелять?
– Я бы… я бы…
– Конкретнее!
– Всю жизнь бы отдала этому!
– Не сомневаюсь. А как? Вот прямо сейчас пошла бы в больничку и лечила всех подряд? Или, как раньше говорила, только единоверцев?
– Нет!!! Это прошло. Всех подряд!
– Тогда место, в котором ты остановишься, запрудит огромная, если хочешь, миллионная толпа страждущих, которая сначала перетопчет друг друга, а потом разорвёт тебя. Вот ты не подумала ещё со своей Библией, почему ни один из исцелённых Христом за него не заступился? Почему толпа орала " Распни Христа!"?
– Ну это была…
– Знаю – знаю. Воля Божия. И все эти исцелённые тоже её, эту волю, знали, поэтому заступались за убийцу, а не за их спасителя?
– К чему это?
– Ни тогда, ни теперь люди не созрели до искренней благодарности за добро. Как только перестаёт что-то болеть, мы тут же забываем о враче. А можем ещё и плюнуть. Нет, в спину, конечно, потому, что – а вдруг ещё понадобится!
– Максим, ты просто сейчас обижен. Люди лучше. По крайней мере, очень многие…
– Хорошо. Но всё- таки – всех?
– Детей – всех!
– Но рождаются и вообще безмозглые!
– Но ты же можешь! Можешь ведь?
– Нет… только некоторые участки…
– Вот и я бы…
– А потом пришёл бы ооочень умный дядя, посмотрел бы на этих деток, на их исцеление, объявил бы тебя преступницей и запер куда следует, а?
– Но за что???
– За то, что ты исцеляешь детей без разрешения родителей.
– Он что, дурак?
– Да нет, я же сказал, он очень умный. И вообще, кто его знает, как твоё лечение аукнется? Может, ты вообще как эти… "Чужие". Подкладываешь в детские организмы яйца чудовищ, а лет через десять или двадцать – всё равно, вылезет из кокона такое эээооэээрррр!
– Ну, это уже больное воображение. Очень больное. Таких время – средние века в инквизиции. Или в тридцатые годы прошлого века доносы писать. Но это ты уже выдумал, правда?
– Ну почему? Дать им волю – запрут. Не дать – просто загадят. К счастью, их единицы, этих озлобленных воинствующих серостей. Но ты же не сможешь их убивать!
– Допекут – убью! Или убьют мои… сторонники. У меня же будут сторонники?
– Будут. Но не надо уж так круто. Они трусливые. Один раз по морде – и…
– О чём мы с тобой, Максим? Какой-то совсем глупый трёп!
– Так вот. Ты поедешь к отцу Афанасию. Там есть монастырь. Нет! До этого ты заглянешь в один город к одной врачихе. Заведующей хосписом. И если она согласится… Обязательно согласится! Вот вместе тогда – к отшельнику. И исцелять будешь с их ведома и совета. И ещё будешь учиться. Не только Библию до дыр зачитывать. Тебе медицину надо будет изучать. Сможешь более эээ ну, эффективно исцелять.
– Я? Исцелять?
– Но ты согласна променять столицу на глушь?
– Я не понимаю…
– Ладно, иди сюда!
Как недавно со старым музыкантом, Максим положил ладони на виски девушки.
Сосредоточился. На миг заколебался, осознав, что это – навсегда. Ну и пусть. Что мне это дало, кроме боли и бесконечных бессонных ночей? Как что дало? Как что?
Разве не почувствовал ты пронзительного счастья, неведомого простому смертному?
Разве только врачи испытывают что – то подобное. Да и то… Да ещё женщина, рождая по любви, прижимая к себе комочек подаренной ею жизни. А ты? Скольким ты подарил жизнь! И теперь, "что дало?". Неблагодарный! Тем более. Пусть этот дар перейдёт к этой светлой девочке. Ей бы ещё защитника на первых порах. Впрочем, наверное, уже есть, – улыбнулся Максим. И толковую, без церковных вывертов советчицу, чтобы Афанасия уравновешивала. Найдётся? Да это уже целая команда получается! Тогда – бери! Бери!! Бери!!!
Сиреневым туманом наполнилась комната. Затем тёплым светом утреннего восходящего солнца начал светиться кудесник. Ярче, ярче, до рези в глазах. Свечение передалось девушке – виски, лицо, даже волосы в немудрёной причёске – и вот уже и она вся, нет – уже оба, как две танцующие в пламени и застывшие на миг саламандры.