Максим оказался прав. Когда самолёт приводнился, они только на катере успели рассмотреть песчаный берег и ощутить жару прожженной солнцем пустыни. На пристани их ждали "серьёзные дяди" в камуфляже, очках, но без погон. Обменявшись с моряком пакетами, они пожали друг другу руки и расстались. Майор – назад к самолёту, остальные, в том числе и наши подростки – в машину с тонированными стёклами. Автомобиль пронёсся по окаймлённым пальмами улицам и выскочил на аэродром, где уже порёвывал двигателями трудяга Ил – 76. Едва их четвёрка оказалась на борту, люк был захлопнут и тяжёлый лайнер начал рулить по полосе.
– Да, организация ещё та, – осматриваясь, похвалил Максим проявленную оперативность. – Это не у моряков: "отдохнуть", "подкрепиться".
– Подкрепиться организуем. А отдыхать – хоть весь полёт. Сюда, пожалуйста, – принял слова Максима за упрёк один из сопровождающих.
Это было что-то типа отдельного отгороженного от гигантского грузового помещения отсека. Салончик на восемь мест и маленькое купе. Даже койки были устроены одна над другой.
– До взлёта посидим, а там – милости прошу! Отдыхайте.
Они устроились в креслах и даже пристегнулись ремнями. Но эта предосторожность оказалась излишней. Полёт прошёл спокойно. Их действительно покормили – и не военным сухпаем, а стандартным лётным набором экономкласса. Нынешние сопровождающие сидели вплотную и разговаривать при них было как-то не о чем. На вопросы Максима типа "Куда летим" или хотя бы "сколько лететь-то", попутчики отмалчивались. Хотя, казалось бы, здесь-то что скрывать? Ведь прилетим, всё равно узнаю? Да ну их! Ребята пошли в купе и устроились на койках – Максим, конечно, на верхней.
– Как – то страшно спать на лету, – пожаловалась девушка.
– Не волнуйся, машина надёжная. Да и вообще, – осенило вдруг Макса. – С нами-то что случится? При любом раскладе! В худшем случае – вновь туда.
– Разве это " худший случай"? – возразила девушка.
– Я имею в виду – потом возвращаться. Да ещё если как я в позапрошлый раз…
Тут Максим спохватился и прижал палец к губам. Затем оттопырив ухо, показал, что их подслушивают и понёс какую- то ахинею.
Приняв его игру, девушка тоже начала трёп. Затем они всё-же вздремнули. А вообще полёт был долгий, Алёне уже надоело и спать и смотреть в иллюминатор на бескрайнее поле облаков.
– Давай думать, что делаем дальше. Потом поделимся соображениями, – предложил Макс, продолжая валяться на верхней полке.
К столице подошли ночью. Облачность не позволила полюбоваться мириадами светящихся огней и огоньков, только иногда в разрывах облаков появлялись светящиеся полосы огней вдоль дорог или разлитые лужи огней жилых кварталов.
Началась самая динамичная часть полёта – посадка, и ребятам пришлось вернуться в салон, в кресла. От неприятного звука удара сопровождающие слегка побледнели.
– Закрылки выпустил, – успокоил их Максим, прилипший к иллюминатору. – Ниже… ещё ниже…, комментировал он эволюции Ила. Сейчас ещё должно стукнуть. Во!
Наверняка, шасси. А это – закрылки на всю. Ух ты! В пол- крыла! Не, да ты посмотри! А сейчас мы уже ниже облаков. Да посмотри, посмотри! – тормошил Алёну восхищённый юноша.
– Ну, пожалуйста, Максим. Ну, как маленький! – простонала девушка.
– Да ты что? Тебе плохо? Укачало? – спохватился Макс, глядя на побледневшую спутницу.
– Нет. Просто вспомнилось… Да ладно. Где там твой закрылок?
– Не, ты уже на землю смотри. Красота какая. И забудь. Всё же хорошо закончилось, а?
– А две смерти уже не в счёт? У тебя никто не умирал на руках?
Толчок, и они покатились по полосе. Максим, как примерный пассажир, зааплодировал. Тут его никто не поддержал – видимо, в транспортной авиации к мастерству лётчиков относились иначе. Или по-другому выражали уважение к нему.
– Но тебе не в чем себя винить, – вернулся к разговору Максим. – И вообще, давай философским размышлениям посвятим какой-нибудь вечер.
И вновь трап, новые сопровождающие, теперь в гражданке, автомобиль с тонированными стёклами, сумасшедшая езда, железные ворота в высоченной ограде, подъезд, к которому притёрлись почти вплотную, коридор с высокими явно дубовыми дверями, крашенными гадкой зелёной краской стенами. Лестница, переход, ещё один коридор. Лифт. Нате вам, вниз! И что-то типа гостиницы. Или больницы? – решал Максим, рассматривая ковры на полу, холодные, под мрамор стены и новое действующее лицо, сидевшее в одном из трёх кресел, окружающих небольшой круглый стол из тёмного ореха. Он слегка кивнул, и сопровождающие, вновь погрузившись в лифт, исчезли.
– Добро пожаловать! – улыбнулся хозяин, с трудом поднимаясь. Увидев его комплекцию, Максим оценил этот жест гостеприимства. Килограммов под сто сорок.
Правда, и высокий. Под два метра. Большое, доброе лицо. Ну, у таких толстяков вроде злых лиц не бывает. Уже совсем седые волосы. Широкая ладонь и тёплое рукопожатие. Очки увеличивают размер маленьких глазок, но прячут их выражение.
Нет, на знакомого Медведя не похож. Скорее… скорее…
– Да вы присаживайтесь! – улыбнулся хозяин. Неожиданно мелкая нижняя челюсть оказалась усыпана также мелкими острыми зубками.
" Кашалот! Да кашалот же!" – улыбнулся найденному сравнению Максим.
– Как вы поняли по скорости…эээ… доставки, нам крайне не терпелось встретиться с вами, молодые люди, – начал беседу Кашалот.
– Кому "вам"? – поинтересовалась Алёна.
– Но как же? – удивился хозяин. – Вы же, по вашим заявлениям, "агенты" самого…
И выполняли спецзадание. И наш общий шеф, не сомневаясь в ваших словах, озаботившись началом склеротических изменений, решил незамедлительно освежить память. И ждёт с нетерпением. Поэтому, ребятушки, вначале несколько слов, а затем ужин и отдых. А по домам только завтра… Ну, кто начнёт?
– Вы уж нас простите… Не хотелось там долго сидеть. Домой бы поскорее. Вот и придумали, – попробовал взять жалобный тон Максим.
– Отлично! Мы так и думали – самозванцы. Конечно, простим. Ещё и посмеёмся над своей наивностью, – улыбался Кашалот. – А что там вообще делали, когда под руку американский флот подвернулся? Купались? И течением занесло?
– Ну, почти что так…
– Далековато от средиземноморья. А, Максим? Ты же вроде там пропал? Нехорошо.
Отец извёлся – и здесь, и на орбите, мы с ног сбились. Какой-то самозванец здесь воду мутил. Ректор один премию получил…
– Получил – таки? – криво улыбнулся Макс.
– А что за премия? – заинтересовалась, до этого молча озиравшаяся Алёна.
– А вы, девушка, не знаете? Да, он скромняга, наш Максим. Кстати, а как вы там же оказались?
– Я… эээ…
– Чудненько. Плыли навстречу, спросили, который час, разговорились, познакомились… Так вот, ребята. Пока всё не расскажете, отсюда не выберетесь.
Не тюрьма, что вы. Скорее, профилакторий. Для выздоравливающих. Ладно, отдыхайте.
Что здесь и как, вам сейчас покажут. Но знаете… разочаровали вы меня. Особенно Макс. При таком отце…
– А чем вам мой отец не нравиться? – обиделась Алёна.
– Всё-всё. До завтра.
Он вышел, а из дверей напротив появилась улыбающаяся женщина, которая провела подростков в их новое обиталище, показав всё обустройство. Две отдельных комнатки. В каждой кровать, тумбочка, на ней – лампа и какой- то динамик. Шкаф, стол вплотную к стене. Зеркало перед ним. И стул. Трёхрожковая люстра. Стены – в простеньких сереньких обоях. Стул, на нём сейчас – обычные гостиничное бельё – всякие там полотенца, наволочки и так далее. Справа в коридоре душевая, слева – туалет. В общем, что-то, очень смахивающее на блок в общежитии. Даже допотопный линолеум на полу. Только вот окон нет.
– Питаться будете в отдельном помещении, – всё также улыбалась эта сестра – хозяйка.
– А если там… попить чего? Что-то ни чайника, ни посуды… – поинтересовался Максим.
– Вот звонок, – показала та на кнопку. – Что понадобится – звоните. – Спокойной вам ночи.
Провожая улыбчивую женщину взглядом, Макс обратил вдруг внимание на дверь. И хотя она закрылась с лёгким ненавязчивым щелчком, он успел увидеть и её толщину и металлический блеск между деревянными панелями.
– Замуровали, – констатировал он. – Что делать будем?
– Конечно, помоемся, и – спать!
– Ещё чего! – Максим уже изо всех сил тиснул показанную ему кнопку. На очередную улыбку, показавшуюся в открывшейся двери, юноша заявил, что их начальник то есть, этой очаровательной девушки, сказал "ужин и отдых", а не наоборот. Кроме того, их доставили сюда в одном "этом" – показал он на матросскую форму. И не их вина, что они не успели обзавестись сменой. Как-то не было возможности. Поэтому… ну, как-то нехорошо получается.
"Очаровательная девушка" обещала доложить о требованиях Макса.
– Надзирательница. "Доложу о ваших требованиях" – передразнила Алёна. – Встречала таких. Да и покруче встречала.
Вскоре надзирательница сообщила, что вследствие "неконструктивного" поведения подростков, дополнительных услуг оказано не будет, а ужин отменяется вследствие позднего времени.
– Пакость какая! Как детками малыми. Ещё бы свет выключили, чтобы попугать.
– Не, в камерах они свет не выключают.
– Согласен. Камера. Только с некоторым комфортом. Ничего, скоро закроют в железную. Думаю, нам надо… эээ… подчиниться, помыться и отоспаться. Завтра будет тяжёлый день. Ты как, первая пойдёшь?
Девушка удивлённо взглянула на Максима, но перечить не стала. Вскоре она уже нежилась под струями горячей воды, а Максим разлегшись на кровати, казалось, задремал.
– Думаю, сейчас – самая пора, – тихо прошептал Максим под шум льющёйся из душа воды. – Новых скандалов они сегодня уже не захотят и лазить к нам не будут.
Алёна согласно кивнула. Сейчас, так сейчас. Ей тоже не хотелось сидеть в этой странной тюрьме – гостинице.
– Ну, мойся, я пока посмотрю повнимательнее наш новый шалаш, – сообщил он, действительно включая своё второе (или третье?) зрение. Без труда обнаружил по парочке микрофонов в каждой из комнат, и по одному в душе и даже туалете. За зеркалами, правда, была обыкновенная стена. Видимо, устроители считали, что ничем "этаким" постояльцы заниматься не будут. Другое дело – лишнее слово может вырваться. Но, конечно, это зря. А если языком глухонемых? Или ещё какими жестами? Ага, вот оно что! В люстрах маленькие зрачки видеокамер. В туалете – в вентиляционном окне. Но какая техника! Все – с булавочную головку! Нет, какую там "головку"! С зёрнышко. Ещё не маковое, но… Так запросто и не обнаружишь.
И в душе, наверняка… О том, что кто-то из мордоворотов глазеет на моющуюся девушку, Максу стало неприятно и он выключил в душевой свет.
– Что случилось? – встревожилась Алёна.
– Выходи. Хватит! С ног валюсь. Помыться – и в люлю.
– Какой же ты всё- таки хам! – гневно воскликнула девушка, и Макс улыбнулся – ссора получалась натурально.
– От такой слышу! Выбирайся!
А когда разобиженная и озадаченная Алёна, завернувшись в полотенце, вырвалась из темноты, чтобы выдать хаму всё, что тот заслужил, Максим подмигнул ей и уже знакомым жестом показал " Глаза и уши!".
– После такого… такого… я с тобой не разговариваю. Всё! Плещись, хоть лопни!
А я спать пошла!
Девушка хлопнула дверью в свою комнатку и вскоре выключила свет.
" Ну что за молодец!" – похвалил мысленно Макс притвору и, тоже взяв полотенце, закрылся в душевой. Смывая пот со своего (своего!!! хоть и повзрослевшего – вновь порадовался он) тела, юноша обдумывал дальнейшие шаги. Нет, как отсюда, сомнений не вызывало. Куда? И всё же, почему? Почему так не хочется встречаться сегодня с этим Крокодилом. Ведь можно из него всё вытянуть. Можно? А если нет?
Ведь опознали меня. Этот Кашалот и не скрывал. А Алёну, видимо, нет? Она здорово изменилась, повзрослев, а седая прядка… Ну, мода такая. Нет, тут что – то другое. Но Крокодила пока не трогать. Ладно. "На волю волн". Он выключил воду, через дверь пожелал спокойной ночи, зашёл к себе и тоже выключил свет. Затем бочком протиснулся сквозь стену и оказался в постели девушки. В темноте поймал её руку и потянул за собой вниз – через пружинную сетку кровати и бетонный пол.
В каком-то тёмном подвале под их изолятором они остановились, и Алёна влепила юноше смачную пощёчину.
– Только ещё посмей! Голый ко мне в постель! Долго думал?
– Но я же… Надо было очень тихо. А одежда…ай, ты же всё понимаешь.
– Я то всё понимаю! Все вы… Лишь бы повод!
– Всё! Тихо! – рассердился Максим. – Мы ещё не знаем, где мы. Во! Накричалась! – услышал он шаги. – Быстро вниз! – начал он ввинчиваться в следующий пол.
Когда они попали обширный гараж, Максим решил, что ниже не надо и направился к боковой стене. Алёна теперь молча следовала за ним. И парочка вскоре оказалась в подземном царстве. В отличие от сказочных, подземелье мегаполиса не вызывает приятных эмоций. Трубы, канализация, опять трубы, мощные кабели, фундаменты, многоярусные подземные гаражи, огромное количество всевозможного мусора, и жалкое мерцание отдельных огоньков жизни. Всё это не мешало нашим героям, но было настолько непривычно и неприятно. Да и вообще, куда идти-то? Вскоре, по большому количеству корней понял – парк или сквер. Они поднялись на свет Божий вдоль огромного корня и оказались у ствола соответствующего каштана.
– Привет, дружище! – погладил грубую кору Максим.
– Как хорошо! – вдохнула воздух девушка. Знаешь, там… со всех сторон давит. И эти кости… Скелеты…
– Это мы с тобой ещё на какое кладбище не впёрлись! Там бы насмотрелась!
– Ты меня извини за…
– Ладно, – потёр щёку Максим. – Только давай договоримся… Знаешь, пока всё эта карусель крутится, ничего личного, а? Вот, к примеру, мы опять голые…
Девушка ахнула и спряталась за стволом.
– Ты что, уже готов голым передо мной щеголять? – возмутилась она.
– Нет, конечно… Но… не строить из этого всякий раз трагедии.
– Я и не строю. Но сейчас нам надо подумать, как добыть одежду, а потом – что делать дальше. Мы далеко ушли?
– Кажется, нет. До рассвета ещё далеко. Значит, и шли недолго.
– Думаешь, нас до утра не хватятся?
– Камеры там, вроде, без ИК.
– Чего?
– Ну, не видят в темноте. Поэтому, пока будить не придут. Или с обходом… Не знаю.
– Значит, до утра нам надо… Но куда мы?
– У меня сейчас совсем никаких мыслей. Точнее, много что надо бы и здесь… Но когда эти твои Крокодил с Кашалотом облавы устраивать начнут… Что предложишь?
– Тогда в Питер, а?
– Надо бы мне одного полковника найти… Ладно, быстрее отсюда. Потом придётся только под землёй. А это – долго.
– Я там просто не смогу.
– Клаустрофобия? Закрытого пространства боишься?
Вместо ответа Алёна вдруг взвизгнула.
– Ты что? – выглянул к ней из- за ствола Максим. И тут же обернулся на грозное рычание. И возле него, и возле девушки стояли, оскалив жуткие клыки, здоровенные сторожевые псы.
– Не, ты только посмотри на парочку! – мощным фонарём осветили их два знакомых Максиму, да и нашим читателям типажа – охранника. Из тех, упивающихся своим могуществом на отдельно взятом участке в отдельно взятое время.
– Вы что, обкурились, ребятушки? В частных владениях, да ещё голышом? – Ну, что будем делать?
– Что босс сказал, то и будем делать, – ответил второй мрачный голос.
– Не, давай доложим, – потянулся за мобильником первый, стоящий возле Максима.
– Я не дам будить босса. Мне же и отвалит! Справимся сами. "Стеречь" – скомандовал он псам, и те с рычанием приблизила клыки к самому горлу Макса.
– А ты девка, смотри, начнёшь ломаться, разорвут твоего воздыхателя, – пригрозил, расстегивая брюки, угрюмый.
– Да я что… Только… разденьтесь пожалуйста… совсем. Или хотя бы… ещё и куртку с майкой. У меня нежная кожа… поцарапаете ещё чем.
– Поцарапаю… – хмыкнул бычила, тем не менее, снимая означенные предметы одежды.
– А вы… что? Не участвуете? – поинтересовалась Алёна у второго, и тот также послушно начал раздеваться.
"Одежда" – понял Максим. "Но зачем так извращённо? Со стриптизом?". Когда же оба раздевшихся охранника вдруг захрипели, и схватившись за горла, упали на землю, Максим уже привычным способом полыхнул псам под хвосты воображаемым огнём и они, повизгивая рванулись куда – то во тьму.
– Зачем стриптиз? – поинтересовался-таки Максим, примеривая куртку.
– Буду я ещё сама с них снимать. Ты… ты что? Убил? – наклонился над одним их них девушка.
– А ты что думала? Помучить сначала? Крысу в штаны?
– Так это тыделал, а не я!
– Но я тогда… – опустился на землю Макс. – Это было, как психическая атака в войне. Понимаешь, чтобы другие…
– Здесь не было других? Ладно, всё. Одевайся. Сам как этот… нудист светишься.
– Девушка уже приоделась в прикид более низенького охранника. Покойного охранника. – А ты тоже ещё тот… максималист.
– Но, Алёна, они же хотели… тебя… Да я таких тварей – не задумываясь! Хотя, можно было бы…
– Ну? Искалечить? Там, руки – ноги поотнимать? Одевайся, потом доспорим!
Максим подчинился. Вскоре они нашли калитку. Видимо, полностью доверяясь живой охране, хозяин не выставлял сигнализацию, и калитку в воротах удалось открыть без проблем.
Выйдя, они быстро двинулись по обсаженному кустиками тротуарчику.
– В камерах отразиться, как охранники куда-то ломанулись с дежурства, – прокомментировал Максим. – Но, пока будет тихо, оператор их сдавать не будет.
Если ещё и сам не дремлет. Но всё равно – ходу! На вокзал надо!
Обнаруженные в куртках деньги позволили беспрепятственно домчаться до вокзала и закупить купе на ближайший поезд до Питера без гипнотических упражнений.
Уже в вагоне, не дожидаясь отправления, Макс набрал номер на трофейном мобильнике.
– Здравствуйте. Да, я. Узнали? Спасибо. Всё нормально. Вы… вам там дают связь с отцом? Где я? Подождите, долгая история. Потом. Школа??? Послушайте и не перебивайте. Когда будет очередной сеанс, надо передать, что у Геллы всё нормально. Да, это обязательно. И очень важно. Обо мне? Догадались? Спасибо.
– Григорий Григорьевич! Это я! Узнал? Ну, наконец-то. Вот, смотри фото – он включил камеру и передачу.
– Да, как и был. Ну, повзрослел, да. Время-то идёт! Теперь есть просьба. В одном городке кто-то наехал трактором на ребят. Когда? Ну, уже года два. Что вы говорите? Да, наверное, прошумело. Да, и виновный… Да… девушка… да… Так это здорово, что владеете! Вопрос не в этом. Где родственники? А именно – сыновья. Срочно. А как там, с Зинаидой Иосифовной? Уже? И теперь без вас? Уже поедете? Спасибо. Проводница принесла чай. Взяли ещё печенья. Молча перекусили.
Расстелили постели. И Максим вновь взялся за сотовик. Улыбнулся, когда услышал смачный бас "Да, слушаю" спецназовца. Теперь этот воспринял новый образ юноши с настороженностью. Но напоминание Максом о паре мелочей, известных только им двоим, растопили недоверие старого служаки.
– Значит, добился своего? И что теперь? Слушай, тут у нас такое дело намечается!
Не по телефону, конечно…
– Нет, всё. Я ещё своё обещание выполню, вот в Питер еду. Но другие дела – извините. Нет времени.
– Если выполнишь… если поможешь ребятам…В общем, удачи, дорогой. Нет! Я обязательно загляну. Потолкуем.
– Зря вообще звонил. По мобиле могут вычислить, – проворчал Максим, вытягивая и выкидывая в окно сим-карту. Разговор ему не совсем понравился. Вот так – ни намёка хоть на какую благодарность – а сразу – впрячь. Впрочем – военный.
– А кто такая Гелла? – поинтересовалась Алёна.
– Классиков надо читать.
– Ай, не держи за дурочку. У Сатаны служанка. Я про ту, от которой привет. Ты ничего такого не рассказывал.
– А это – тоже самое. Только ещё – тупая и яростная. Бомба термоядерная. Чем-то на тебя похожа.
– Но зачем ты так, Максим? – вдруг разревелась девушка. – Давай, отругай лучше.
Ну? Всю жизнь будешь теперь немым укором? И будешь тыкать, колоть, покусывать, при каждом случае? А мне – всю жизнь вымаливать прощение? Я понимаю, что я сотворила. И с кем – тоже… начинаю, – всхлипывала она. – Ты мне показался таким… таким… великодушным там, на море… И я… я… А ты… на самом деле… Ну что, что мне теперь делать? Чтобы ты простил? – всхлипывала она.
Пристыженный и растроганный Максим присел рядом, осторожно обнял девушку за плечи.
– Да я не про себя…- начал выкручиваться он. – Я… да не надо мне ничего…
Хотя… одно из твоих предложений мне понравилось. Я бы действительно хотел при каждом удобном случае… Покусывать! Вот так! – и он шутливо куснул аппетитную розовенькую мочку уха Алёны.
– Да ну тебя! – уже улыбаясь оттолкнула проказника девушка.
– Во, это другое дело. А то – мелодрама. Теперь, как говорят наши оппоненты – ничего личного. Давай вернёмся к нашим баранам. Ты не задумывалась, почему так: лечить – больно, а убивать – даже не покривиться? Ведь сначала было не так?
– Да. Действительно. Знаешь, я даже крыс просто выпроводила. В кварталы к богатым. А они по шоссе… И мне было больно, когда их там…
– А теперь? Почему? Почему мы людей вот так, походя?
– Наверное потому, что все эти существа, они… ну как тебе сказать, – наморщила в раздумье свой лобик под чёлкой девушка… они…ну, безвредные, что ли. Нет, вернее, ну… безгрешные, наверное. Даже вредители. Они же не знают, что они вредители. Живут себе и живут зачем-то. Не специально вредят. Это мы так решили.
А они…
– Понял-понял твою мысль. Я в самом начале тоже… убил… бешенного пса.
Девчонку одну защищал. А она же не знала, что она бешенная. Не Кнопка, конечно, а собака. Нет, обе не знали…
– Это уже другое, милый защитник. Ты уничтожил зло. Уже абсолютное и неизлечимое.
Это уже – как с этими. Сегодняшними. Это неизлечимое зло. Ну, как раковые клетки, а? Ты же их уничтожаешь. А они тоже живые. Даже вечные, говорят.
– То клетки…
– Максимка, да что с тобой? Я же видела – эти твари неизлечимы. Я же не сразу их…
И тогда… ну не косила я косой. Ты думаешь, если я тебя, то и других, не разобравшись? Ни одного, понимаешь, ни одного…
– Но я слышал…
– Всё! Я не собираюсь оправдываться. Запомни только: добро, чтобы теперь выжить, должно быть с не только с зубами. Может, даже с той же ядерной бомбой. А может… может, уже и… и не надо. Может – и всё уже… Поздно. И я просто мстила этой торжествующей мерзости. А ты…
– А что я? Я понять хочу, зачем я? Я порой боялся, что пропадёт этот дар – всю оставшуюся жизнь жалеть буду. Не о том, что мало убил, а что мало вылечил! И я уже передал это дар двоим людям… Но не обо мне речь. Всё-таки, давай так сразу ну… не убивать. Знаешь, когда я был, в том теле, меня однажды избила пацанва. Так, из зависти.
– Зависти?
– Я у них на вечере лучше их сыграл. Вот они и… Подло, как они умеют. Скопом, и ногами лежачего. А потом: "Вали отсюда, урод". Я было уже повернулся… А потом вдруг вспомнил… Я вот также с одной девчонкой ехал в поезде. Она мне Библию дала почитать. Так вот там был пророк один, Елисей. Лысый, как я понял. И однажды на свою беду дети его, видимо, достали: "Плешивый, плешивый!" Знаешь, что произошло: "Он оглянулся, и увидел их, и проклял их именем Господним. И вышли две медведицы из леса, и растерзали из них сорок два ребёнка…" – Но это уж…
– А мы можем скатиться. И я однажды… Когда тебя искал. Там, один монастырь голубые заняли. Так, как повсюду – потихоньку, без шума, глядишь, а кругом уже геи. Ну, я его и уничтожил. Предупредил сначала через священника одного…
– Так им и надо.
– Но там остались и другие… Вот… Потом детей лечил, потом монахинь…
Боюсь, не отмажусь. А ты – вот так, походя.
– Неправда. "Походя!". Я такого хватанула, что… Ненавижу! Ненавижу этих подлых тварей! Чем больше я их уничтожу, тем легче будет дышаться добрым, светлым людям! Хоть напоследок! Неужели ты, гуманист, не можешь понять, что они неисправимы, что это – те же самые метастазы!
– Один монах назвал тебя " Девой- воительницей с мечом Божьим в руце".
– Вот видишь, меч-то Божий! И я… я же не только воительница. Я ведь и раньше лечила и с тобой… Ну, Максим… Ну, хорошо. Обещаю никого эээ не наказывать без твоего согласия. Пусть я буду мечом Божьим, но в твоей руке. Держи! – она, улыбаясь, протянула руку.
Всё ещё продолжая мысленный спор, юноша взял эту тёплую мягкую ручку в свои ладони.
– Ну, мир? – улыбалась Алёна.
– Мир! – не выдержав, заулыбался и Макс.
– А как закончился ваш спор с другой девушкой в купе?
– Она сбежала. На одной из станций пересела на встречный поезд.
– Но почему?
– Знаешь… они все… наверное… чувствуют… что… я уже…ну, не их…, – пытался сам себе объяснить поведение девчат Максим.
– Ну и правильно! Ты, действительно, "не их"! Так ты говоришь, – улыбаясь и якобы равнодушно потягиваясь поинтересовалась девушка, "там" есть любовь?
– Ты хоть видела кто мы там есть?
– А что? Ты очень миленькая такая паутинка. Нет, не паутинка, а кружево…
Светлое такое, нежное… А в телескоп нас можно увидеть?
– Ннне знаю…
– А как я тебе… там?
– Нет, ну ты даешь! Ещё спроси, что сегодня там носят.
– Но Максимка, нам же, как я поняла, там потом жить? Или что-то в этом роде. Ну, существовать. Что там творится? И чем там заниматься? Ты что, не задумывался?
– Вообще-то нет. Так много забот здесь, что… И ещё не факт, что мы будем "существовать" там.
– Ай, ты сам знаешь! Просто не хочешь думать!
– Не хочу загадывать. И потом, вдруг мы опять попадём "туда", а вернуться уже не сможем? Сколько здесь ещё можно успеть!
Под эти слова Макс притянул к себе девушку и крепко поцеловал. Она ответила, но потом легонько оттолкнула Максима.
– Всё-всё. Если ты имеешь в виду это под словами " сколько мы ещё можем успеть!" то я против. Не вообще… но… я к тебе ещё не привыкла. Марш на верхнюю полку!
Максим ни на чем и не настаивал. Вполне довольный первой и явно положительной реакцией на такое приставание, он покорно взобрался на полку и, словно ничего не произошло, продолжил свои прерванные какими-то неуместностями мысли:
– Да и вообще, всё как-то недорешено. А время… Скажи… Ты сама не чувствуешь?
Что мы на пороге чего-то? Что всё, что раньше с нами произошло – это вот для какого-то самого главного… Что какая-то сила ведёт нас, всё время испытывая, к чему-то решающему?
Алёна, глядя снизу вверх в глаза юноши, молча кивнула.
– И ещё я слышу вой. Злобный такой, – добавила она.
– Это Тьма. Мне отец Афанасий растолковывал.
– Значит…
– Значит, надо набираться сил для борьбы.
– Нет, значит, нельзя терять времени. Мне всё равно надо устроить братишек. И разобраться с теми, кто… А у тебя?
– Ну, отец… не знаю. Он тоже… Но у него пока не проявилось. И дочка. Эээ удочерённая. У неё тоже…
– О, да нас целый выводок!
– Слово нашла!
– А что? Если бы ещё и мои братики! Ты представляешь, что мы сможем!?
– Пока нет.
– Всё- таки трудно быть богом, правда?
– Кроме романа Стругацких был очень интересный роман "Загадка Прометея"…
Сев на любимого конька, Максим начал рассказывать девушке содержание романа Лайоша Мештерхази.
– Вот, кто такой Прометей – всем известно. Бог, укравший огонь и отдавший его людям. За это был прикован к скале, и орёл клевал ему ежедневно печень. А потом его освободил Геракл. Всё. А дальше? Ведь что – то с ним дальше было? И почему Прометею не досталось не только созвездия – даже звёздочки? Даже Орёл, который клевал ему печень – получил созвездие. Даже стрела, которой Геракл убил этого орла – удостоилась созвездия. Почему ни одного храма? Почему про него так старались забыть греки?
Заинтриговав слушательницу, Максим выложил ей содержание когда-то взахлёб прочитанного романа. Про Египет и первое в истории государств великое перемирие, про тогда ещё цветущую Трою и пропавшие в глубине веков Микены, про амазонок, про полубога Геракла, его печальную судьбу и печальную судьбу Прометея.
– Поэтому трудно быть не просто богом. Трудно быть добрым богом. Труднее, чем размахивать… мечом, – закончил он свой рассказ.
– Да-а. Бедный… Ладно. Ты мне скажи лучше, почему мы так вдруг постарели?
– Ну, не постарели, а… Наверное, из-за того, что с подлодкой сделали.
Понимаешь, даже просто призадуматься, сколько людей мы вообще вернули назад… нет, это я сам ещё не переварил. Ведь если лодка шла на спасение, ну, которая нас подобрала, значит, и её мы тоже… или… не знаю. И тех, кто дал приказ этой лодке? Не знаю. А это, значит, плата. И вообще со временем чёрт знает что.
Знаешь, твой Крокодил в меня такой галушкой долбанул! Я вот подумал, зачем? Ну, не дурак же он! Но, оказывается, пока я там за одной гадостью гонялся – два месяца и прошло. И я ему не мешал. Вот и президент умер в этот период. Понимаешь?
Убить нельзя, а вот тормознуть. Может, и Сам для этого пытался?
– То есть, если мы с тобой слетаем к какой Венере и назад, здесь сто лет пройдёт?
А мы сами?
– Ну, Венера… Вот к Марсу бы! К другим звёздам! Знаешь, я вот думаю, что, может, там жители давно перешли в такое состояние, как и мы… и в остальных системах тоже. Может, потому и молчит Вселенная, что разумная жизнь уже стала лучистой, а? И ей уже совсем не до нас. На каком-то этапе все разумные существа планеты… нет, сначала единицы, потом всё больше и больше, а потом – все до единого, а? И остаётся пустая планета. И её некому и незачем защищать от всяческих там катаклизмов. Вот остальная жизнь на ней и прекращается. Хотя, что, и вот всякие там злобные уроды и козлы – тоже туда, к нам? Может, они и превращаются в этих… служителей тьмы и других космических тварей, а?
Не дождавшись ответа, Максим посмотрел на нижнюю полку. Алёну уже сморил сон.
Юноша замолчал и обиженно повернулся носом к стене. Ведь такие интересные догадки! Может, и правда весь этот спор добра и зла закономерно переносится туда, в космос? И чёрные дыры – сгустки зла? А сверхновые, выжигающие всё вокруг, значит, добро? Но они смертельны для нашей жизни, а для полевой – наоборот. Я же сам уже чувствовал… ладно. Он ещё почти машинально поправил какой-то язычок у храпуна в соседнем купе, и под проявившийся теперь в тишине перестук колёс тоже уснул.