А я думал: "Нет, после смерти, когда душа умирает и остается только тело, глаза тухнут. У Заза есть душа. У всех есть душа! Если бы душ не было, как все было бы просто! У живых глаза были бы как у мертвецов с самого рождения".
- Вы идете на работу? - спросил я.
- Да. Иду. И чтобы я могла спокойно работать, не делайте глупостей. Прошу вас. Не будете?
- Не буду. Но принесите мне цветов.
34.
Цветов она принесла не маленький букетик, а огромную охапку! Так как ваз никаких не было, она их расставила в старых консервных коробках и банках из под меда, за которыми сбегала к себе, а что не поместилось, положила в умывальник, напустив в него воды. Цветы были уже немного увядшими.
- Понятно, - объясняла она, - вчера магазин был закрыт и новых не покупали. Эти третьегодняшние. Но зато хозяйка дала много!
Занимаясь цветами, она расспрашивала меня о том, как я провел день. Жар продолжал быть большим, голова все кружилась и болела. Чувствуя себя совсем неважно я отвечал однословно и не разделил ее оживления, когда она показала мне очень, по ее мнению, аппетитную провизию.
- Это все из-за газет, - ворчала она.
Поев, отдохнув, наведя немного красоты, Заза пододвинула стул к кровати, уселась и застыла в некоего рода сосредоточенности. Она явно что-то обдумывала, что-то хотела, и не решалась, сказать. Но, вялый и утомленный, я никак ей не помогал.
- У меня новости, - произнесла она, наконец, робко, - но я не знаю...
- Не знаете что?
- Не знаю, как вам сказать.
- Может лучше не говорить?
Помолчав, решившись, Заза промолвила:
- Моя хозяйка продает магазин.
- А! И кто же его покупает? - отозвался я, равнодушно.
Но равнодушия этого она явно не заметила, так как {144} продолжала на меня смотреть с еще большим вниманием. По-видимому продажа магазина не была главной частью новости. Главную она только готовилась сообщить. Готовилась и боялась.
- Покупает другая хозяйка, - сказала она, наконец. - Прежняя, которая вчера ездила на похороны брата в деревню, решила туда перебраться. Он ей там оставил бакалейную лавку. И она предлагает мне ехать с ней.
- И вы решили уехать?
- Не знаю. Я хотела с вами посоветоваться.
- Какой же я вам советчик? Я даже не знаю, замужем вы, девица, вдова или разведенная? Что я могу сказать?
- Но я еще не все рассказала.
- Я слушаю.
- Над цветочным магазином есть квартирка, комната, кухня и передняя. Новая хозяйка туда не переедет, у нее большая квартира по соседству. Она мне маленькую предлагает, если бы я у нее осталась работать, чтобы я за всем могла хорошенько следить, по утрам открывать, и вечером запирать магазин.
- Надо согласиться, - пробурчал я. - Зачем менять работу, если можно не менять.
- Вы думаете?
- Да. Только я не понимаю, как все могло так быстро устроиться.
- Быстро? Нет, обо всем этом говорилось уже давно. Брат помирал несколько месяцев, от рака.
Я повторил:
- Зачем менять работу, если можно не менять.
- Я тоже так думаю. Видите, вы мне дали таки совет.
- Какой же совет? Все и так очевидно. Да и то сказать: чтобы по-настоящему вам посоветовать, мне надо все знать: как идет торговля, какая квартира... Я сейчас болен, не могу этим заняться. Если нет спешки, подождите пока я выздоровею.
- Мне надо дать ответ завтра.
- Вы ничем не рискуете, вам предлагают и с одной, и с другой стороны.
- Я хотела бы остаться.
Сказав, она встала, подошла к окну и долго смотрела на фасад стоявшего напротив дома. Ничего другого она видеть не могла, разве что, если бы нагнулась и взглянула вверх, узенькую полоску низкого темного неба. Такого низкого, такого темного ! Впрочем, я сам его тоже не видел, и только воображал, что оно должно быть таким.
- Ладно, - сказала она наконец и, вздохнув, принялась убирать.
- Вы идете завтра на работу? - спросил я.
- Конечно, иду. И даже очень рано. Завтра на базаре цветы.
- Вы на базаре покупаете?
- Tе, которые растут в наших местах. Другие привозят в {145} вагонах и за ними надо ходить на вокзал. С цветами только и приходится, что во все стороны бегать.... Они вянут, все время нужны новые. Если ночью вам будет худо, постучите в стену, а сейчас я лягу. Я устала, я очень устала, закончила она, с сердцем.
Один за другим потекли часы полусна, полубреда, одна за другую цепляясь, одна другую перебивая, поползли мысли. Совсем, совсем рано дверь приоткрылась...
- Вы спите?
- Нет.
Вошла Заза, зажгла электричество. На ней было пальто, ее голова была повязана косынкой, из-под воротника, кокетливым пятнышком, выглядывал купленный накануне шарфик. В таком полудеревенском наряде, готовая к работе, к усилию, может быть преодолевающая усталость, не выспавшаяся, прячущая в глубине сознания сомнения, которыми вечером напрасно пыталась со мной поделиться, Заза была трогательной. Я себя упрекнул в том, что был слишком безучастен, когда она объясняла свои дела.
- Сейчас я бегу на базар, - сказала она, - и когда мы привезем цветы в магазин я на минутку к вам поднимусь.
И потом приду вместе с вами завтракать.
- Спасибо, Заза. Купите всякого баловства. Купите что хотите.