— Что он сделал?
— То же, что и всегда. Он хотел ублажить одного из наших клиентов. В Нью-Йорке пытались сыграть на повышение на облигациях одной ловкой страховой компании. Облигаций было куплено на пятьдесят миллионов. Сегодня утром об этой компании не очень лестно отозвалась «Уолл-стрит джорнал», курс облигаций упал, и наши трейдеры не могли от них избавиться. — Длинными тонкими пальцами Кэти играла ножкой бокала. — Кэшу представился случай продемонстрировать свои таланты перед нью-йоркскими боссами. Он позвонил одному из наших лондонских клиентов, наговорил ему кучу небылиц о том, что якобы газета неправа, что в действительности дела у компании намного лучше, чем все думают. Лондонский клиент поверил Кэшу и поспешил купить облигации. Свою ошибку он понял довольно быстро и попытался хотя бы вернуть свои деньги. — Кэти вздохнула. — В сущности, это был даже не его клиент. С этой фирмой я долгие месяцы пыталась установить хорошие отношения, мне уже начинали верить. После этой истории там никто не станет со мной разговаривать. Кэш будет героем, а я потеряю клиента. — Кэти бросила на меня тревожный взгляд. — Мне не следовало бы вам все это рассказывать, не так ли? Но иногда это мне так надоедает, что я готова взорваться. Поделиться с кем-нибудь — это уже облегчение.
— Не беспокойтесь, — сказал я. — Я тоже пришел к выводу, что Кэшу никогда нельзя доверять на все сто процентов. И такие истории случаются часто?
— Сплошь и рядом, — ответила Кэти. — Я терпеть не могу врать. В сущности, я даже не умею лгать. Я убеждена, что прочные деловые связи могут строиться только на взаимном доверии. — Она оторвала глаза от бокала. — У нас с вами были разногласия, но я всегда была честна, не так ли? — Ее взгляд искал у меня одобрения и поддержки.
Я задумался. Кэти была права. И в рассказе о стычке с Кэшем она была очень откровенна. Я кивнул.
— Не могу вспомнить такого случая, когда бы вы сказали неправду.
Кэти была довольна моим ответом.
— У меня опускаются руки. Я делаю все, что в моих силах, чтобы говорить моим клиентам только правду, а они не хотят иметь со мной никаких дел. Кэш врет им на каждом шагу, а они проворачивают с ним массу сделок. В вашей компании тоже так?
— Всерьез я об этом не задумывался. Но, полагаю, не иначе, — признался я.
Кэти мрачно изучала ножку бокала, потом резко сменила тему:
— Но почему мы говорим только о моих проблемах? А как ваши дела? В лифте вы не светились счастьем. У вас тоже выдался неудачный день?
Я рассказал Кэти, как у меня на глазах выгнали Томми и о ленче в компании отвратительного Вайгеля.
— Ах, Вайгель. Его называют ядовитой жабой.
Я рассмеялся. Кличка показалась мне на удивление меткой.
— В «Блумфилд Вайс» работает много людей вроде Дика Вайгеля и Ллойда Харбина, — продолжала Кэти. — В сущности, их даже поощряют. То же самое творится в большинстве уолл-стритовских фирм. Умение жестко вести конкурентную борьбу и напористость преподносятся как высшие добродетели. Выживает сильнейший. Меня от этого тошнит.
В словах Кэти я увидел небольшую натяжку.
— Глядя на вас, не всегда скажешь, что вас от этого тошнит, — заметил я.
Кэти вопросительно подняла брови, потом вздохнула.
— Да, вы правы, я знаю, что могу быть очень напористой. Думаю, поэтому меня и взяли в «Блумфилд Вайс». А я подыгрываю Кэшу и другим. Им это нравится, клиентам — нет. Моя беда в том, что в такие минуты я ненавижу себя.
— Почему же вы этим занимаетесь?
— Вероятно, хочу преуспеть. Хочу заработать в «Блумфилд Вайс» кучу денег.
— Зачем?
— Зачем? Разве это не очевидно?
— В общем-то нет, не очевидно.
— М-м. Да, думаю, вы правы. Это не само собой разумеется. — Кэти задумалась. — Мои родители читают лекции в университете. Они всегда возлагали на меня большие надежды. Мой брат — самый молодой из директоров лондонских торговых банков. Он учился в Оксфорде, значит, и я должна была учиться в Оксфорде. Теперь я должна добиться успеха в Сити. В сущности, все это глупо, да?
Я кивнул. Это действительно было глупо. Но я должен был признать, что подобными мотивами руководствовались многие из тех, кто сейчас трудится в банках и брокерских фирмах. Откровенность Кэти произвела на меня впечатление.
— Вам нравится ваша работа? — спросил я как можно более дружеским тоном.
— Да, во многих отношениях нравится, — ответила Кэти. — Мне нравится сумасшедшая атмосфера рынков. Мне нравится работать с людьми. Чего я терпеть не могу, так это лжи, неискренности, интриг, махинаций, необходимости демонстрировать свою силу.
— Тогда почему бы вам просто не отказаться от такого имиджа? — спросил я.
— Это невозможно, — возразила Кэти. — «Блумфилд Вайс» проглотит меня живьем. С этим нужно примириться.
И Кэти рассмеялась. В этот момент она совсем не была похожа на самоуверенную служащую банка. Лишенная своей холодности, Кэти казалась обычной интеллигентной девушкой, к тому же с красивыми глазами и доброй улыбкой. Несколько минут мы молчали.
— Расскажите мне о Робе, — попросил я.
Кэти улыбнулась.
— Это вы должны рассказать мне о Робе.
— Нет. Я попросил первым.
— Ладно, — сдалась Кэти. — Он — неплохой парень. В сущности, даже очень милый. Мы встречались раза два и неплохо провели время. Но потом он вдруг стал ужасно серьезным. Слишком серьезным. Меня это пугало. Он сделал мне предложение, а ведь мы почти не знали друг друга. Я чувствовала какую-то неловкость, мне казалось, что я сама невольно подала ему эту мысль. Впрочем, теперь я так уже не думаю.
Тогда я решила, что лучше всего будет избегать его общества. Я не хотела, чтобы он питал какие-то иллюзии. Но потом он обманом, от имени одного из моих клиентов, зазвал меня в ресторан. Я была в бешенстве. С того дня, слава Богу, я его не видела. — Кэти помедлила. — Он всегда такой?
— К сожалению, очень часто, — сказал я. — Но ваш отказ он воспринял особенно тяжело. Думаю, он еще даст вам о себе знать.
— О Боже! — воскликнула Кэти. — Если вы можете как-нибудь подействовать на него, умоляю вас, помогите. Я испробовала все, что только пришло мне в голову. Он хороший парень, но этому нужно положить конец.
Я вспомнил рассказ Фелисити о бесконечных звонках Роба к Дебби, слова Клер о том, что в Робе есть что-то странное, и его вспышку в «Глостер армз».
— Будьте осторожны, — сказал я.
Кэти недоуменно подняла брови, но я уклонился от объяснений. Взяв по второму бокалу пива, мы проговорили еще примерно с час. Кэти убедила меня рассказать о своей семье, хотя обычно я не склонен обсуждать эту тему с почти незнакомыми людьми. Тем не менее, я рассказал ей о гибели отца, о болезни матери и о том, как я обманул материнские надежды на то, что стану фермером. Кэти мне посочувствовала. Как ни странно, ее сочувствие не вызвало у меня раздражения, как это часто бывало, когда я замечал в собеседнике неискренность. Напротив, в словах Кэти я нашел утешение.
— Хамилтон Макензи на самом деле такая холодная рыбина, каким кажется? — спросила Кэти. — Должно быть, с ним сложно работать.
— Часто его трудно понять, — признал я. — И в нем есть что-то от надсмотрщика. Он очень скуп на похвалы.
— Но вам он нравится?
— Я бы так не сказал. Скорее, я восхищаюсь им. В работе с рынками он великолепен, лучше его не найти. К тому же он — очень хороший учитель. Он невольно заставляет меня работать в полную силу, выдавать все, на что я способен. Честно говоря, для него я сделал бы что угодно.
— Должно быть, приятно работать на такого босса.
— Да, приятно.
— Он вам как бы отчасти заменяет отца?