- Попасть пущенной по льду битой в виде диска с рукояткой, в вычерченную на нем мишень!
- Аминь! - проревел Никита.
Наконец, кувыркнувшись напоследок, птицы пропали, и Тудор поднял свой велосипед, колеса которого уже не крутились. Серафим молча помог ему, и мужчины ушли в поле, собирать остатки сухих стеблей кукурузы, чтобы растопить ими печи во мраке наступающих зимних вечеров.
А жаворонки полетели искать других ротозеев.
ххх
Возвращались дед Тудор и Серафим вечером уставшие и злые. Дорога, бежавшая перед ними, желтела серо-желтыми листьями иссохшей кукурузы. Конечно, никаких листьев на дороге не было, но мерещились они сельчанам постоянно. Как и весной им отовсюду подмигивали зеленые ростки помидорной рассады. Как и летом синели да зеленели повсюду виноградные гроздья.
- Это не поле нам мерещится, - говорил дед Тудор, - это сама работа нас преследует повсюду.
Серафим пнул банку "Кока-колы", выброшенную из окна промчавшего мимо автомобиля, и сказал:
- А ты говоришь, оставаться. Что мы здесь видим-то? Грязь, нищета, паскудство. И ведь быстро опустились. За какие-то двадцать лет, что Союз распался.
- При Союзе, - крутил педали, не раскрывая глаз, дед, - тоже плохо жили, ты просто молодой, и не помнишь ничего. А я помню. Грязь, нищета и паскудство были здесь всегда.
- Значит, - настаивал Серафим, - надо уезжать. Вот в Италии…
- Заладил, Италия, Италия, - рассердился Тудор. - ты лучше скажи, слышал что про Марию, которая повесилась?
- Да, - вздохнул Серафим, - когда хоронят?
- Для начала снять бы ее.
- А что, не сняли?
- Висит на акации, вот уже три недели, - сокрушенно поведал дед, - а муж снимать не хочет. Говорит, покачивания тела действуют на него успокаивающе.
- Тьфу, - сплюнул Серафим, - нелюдь.
- Все мы люди, - философски признал дед, - все человеки, и его пожалеть надо. Без трактора ведь человек остался.
- То трактор, железяка, - возмутился Серафим, - а то человек!
- Для него, - осадил молодого друга Тудор, - трактор не просто железяка. Он для него все! Как для тебя твоя Италия!
- Сравнил тоже! - совсем уж разозлился Серафим. - Италия, прекрасная страна, легкая работа. Деньги, чистота, музеи, картины, пицца, и какой-то промасленный трактор!
Дед помолчал, а потом выдавил:
- Эх, Серафим, Серафим, легкомысленный ты, и ветер у тебя в голове ночует, потому тебя Марчика и бросила. Женщине ведь что нужно в жизни? Ей якорь нужен. Чтоб как железный был, тяжелый, и не сомневался. А у тебя в голове ветер, ветер, да Италия твоя.
- Ну, хва… - попытался перебить собеседника Серафим, но дед твердо решил закончить.
- Для тракториста-то этого трактор это мечта его. Как для тебя - Италия. Вот о чем я. Я трактор да Италию как мечты сравниваю. А не как - трактор с Италией. Понял?
- Ну, да, - кивнул ничего не понимающий Серафим.
- То-то. А то сразу чушь несешь…
Велосипед подъехал к дому Вельчевых, и мужчины спешились. Серафим пошел за дом, поглядеть на Марию, а Тудор вежливо, но настойчиво, постучал в дверь. Василий, позевывая, вышел из дому, скептически оглядев гостя.
- За Машкой? - сразу спросил он.
- За ней, - подтвердил цель визита Тудор. - Я вот орехов привез…
Через час пламя, разведенное прямо посреди двора, тенью колыхалось на стене дома, сложенного из смеси глины, соломы и конского навоза. Мужчины сидели вокруг костра, выгребали, не спеша, палками орехи из золы, кроили их отвердевшими от работы в поле пальцами, и ели сладкую сердцевину. Сладкие орехи запивали кисловатым вином, давить которое, Мария была мастерица…
- Мастерица была Мария, вино давила самое лучшее под каленый орех, - сказал задумчиво Тудор, и отпил из стакана, после чего протянул его Василию. - Такое вино можно вместо витаминов в аптеках продавать!
- Да уж, - согласился Василий, и крикнул за дом, - слышь, жена, тебя сельчане хвалят!
Поржав немного, Серафим и Василий под неодобрительным взглядом Тудора хмыкнули, и снова пустили стакан по кругу. На четвертом литре в игру вступил Серафим.
- Пойми, - просительно глядя в лицо Василию, сказал он, - не поймут наше село, если в округе будут знать, что во дворе дома болтается покойница. Мы станем отщепенцами!
- Мы и есть отщепенцы! - отрезал Василий, нелогично добавив. - Да еще и без трактора!
- Купим мы тебе новый трактор, - попытался утешить односельчанина Серафим, - вот попадем в Италию, накопим денег и купим!
- Далась мне эта Италия! - рявкнул Вася. - Вот и жена все уши прожужжала. И что, чем все кончилось?! Обманули вас. А почему? А потому, что простых людей всегда и все дурачат! Мы, понимаешь, жертвы. Олухи царя небесного. А, наливай!
- Слово даю, - крестился Серафим, - сам тебе денег пришлю. Дай только похоронить Марию по-человечески. А то висит, в жуть всех бросает. Ну, зачем тебе это?
- Да не очень-то нужно, - признался Василий, - я уж думаю, что погорячился, когда сказал, что не прощу ее ни за что. Мне тут кум из Алексеевки неподалеку старенький автомобиль обещал отдать, без двигателя. Так я двигатель соберу, кой чего налажу, и трактор сделаю!
- Получается, - вздохнул дед Тудор, - погорячились вы.
- Погорячились, - подтвердил Василий, и крикнул в ночь. - Слышишь, Маша, погорячились мы с повешением-то!
- Ну, а раз так, дай нам ее похоронить, - осторожно попросил Тудор. - Мы скоренько. Разве ж тебе нужно, чтобы она под самым домом висела?
- А нет, - махнул Василий, - проку-то от нее и от мертвой никакого. Даже вороны, и те не пугаются, в огород лазят. Разве что… А, да чего тут рассказывать. Лучше сто раз видеть, чем пару слышать. Или как там? В общем, сейчас покажу!
Василий сорвался с места, и, покачиваясь, забежал в подвал. Серафим и Тудор на всякий случай прикрыли друг другу спину, и положили вилы поближе. Также Тудор накалил в огне один конец толстой дубины, чтоб, если что, сразу пьяного Василий ослепить. А тот выбежал, наконец, из подвала, с новым кувшином вина, и замусоленной тетрадкой. Поставил кувшин на землю, хлебнул, передал, - уже без стакана, - расслабившимся собутыльникам, и торжественно тетрадь раскрыл.
- Я тут по колебаниям ее тела, - поднял палец Василий, - розу ветров Ларги составил!
ххх
К февралю в Ларге решено было провести первый турнир по керлингу. Из-за отсутствия ледового катка, - зима выдалась чрезвычайно теплой, и иссохшие стебли кукурузы еще больше сохли по сараям, в тоске по жарким объятиям огня, - решено было сыграть на земле. А под камень, который игроки толкали, подсунули доску с колесиками, мастерил которую тракторист Василий. Игру назначили на полдень, и собравшихся не смутило даже, что мини-турнир, как адское наваждение адской Италии, заранее проклял сельский священник, отец Паисий.
- Итак, - объявил сельчанам, одевшимся в самое нарядное платье Никита Ткач. - Тяжело в ученье, легко в бою. Пуля дура, штык молодец. Хочешь в Италию, умей саночки кат… в смысле, диск перед собой толкать. Все готовы?