— Сложней всего будет любимую женщину убить…
— Да уж.
— Я ей, пожалуй, ничего не буду говорить. Обниму крепко, поцелую нежным затяжным. Незаметно достану ствол и нажму на курок. Не хочу, чтобы она что-то успела осознать.
— Лихой вы человек, скажу я вам прямо. Ой, лихой.
— Да ну, бросьте, пустое это. Что я, душегуб какой? Я ведь только телами занимаюсь, души я люблю и берегу. Потом в который раз спущусь к таксисту, сяду так спокойно, закурю. Он буркнет что-нибудь своё. А я услышу это воркование, отвлекусь от дум своих тяжёлых, вспомню, что в пистолете 8+1 патрон, посмотрю на него, так ласково-ласково. Скажу: «Хороший ты мужик» и…
— БАХ!!!! Весь салон в мозгах. А потом сам.
— Ты представь, как это живописно, два трупа в такси слушают шансон по радио, который прерывается экстренным выпуском новостей о том, что маньяк-убийца, возможно, передвигается на такси, и таксистам нужно быть повнимательней и обо всех подозрительных личностях незамедлительно докладывать куда следует…
— На следующий день шумиха, сплетни на автобусных остановках. Девять мертвяков в один день.
— Даже, наверное, по центральным каналам пожужжат денёк. А потом утихнут, под давлением битвы за урожай.
— Менты опять версии глупенькие строить будут: карточные долги, несчастная любовь, наркотическое сумасшествие.
— Куда им, скудоумным, понять философию нигилизма. А-а-а, сколько общество забыло, перемололо, проехало, пережевало жерновами привычки подобных жизней. Наверняка и не такие придурки в прошлом были.
Это была уже середина дня. А утром, за завтраком, мы говорили ещё только о самоубийстве. Я уламывал Дьявола завершить своё существование на планете Грядка прямо сейчас. Разговор проистекал весьма напряжённо, но почти без мата почему-то, хотя куда уж без него при разговоре на повышенных тонах:
— …Ты же понимаешь, что это неминуемо! Ты же на то и человек, а не эта тварь тупоголовая, — я указываю на собачку, которая под табуретом поглощала сушки и была этим счастлива, — и можешь просчитать на несколько ходов вперёд!!!
Я почти кричу.
— Да всё понимаю я.
— Так в чём дело?!!
— Не хочу.
— Ты ж хотел недавно.
— Перехотел.
— А чего поменялось?
— Просто не хочу.
— Э-э-э, брат, ну-ка посмотри мне в глаза. Так и есть, в тебе сейчас говорят животные страхи. Я сейчас не с тобой разговариваю, а с косматым вонючим когтистым инстинктом самосохранения. Заткнись, зверюга!!! А вот теперь ты, человек разумный бля, мне скажи: ты что, хочешь ждать оплеухи от жизни или самому совершить полёт?
— Мне всё равно как умереть. Хоть от пули, хоть от собственной блевотины, как Хендрикс.
— А дожить до 50-ти и понять, что ты полное (толстенькое) ничтожество, ничего так и совершившего в жизни, всего, о чём мечтал в юности?!? Что всему, о чём ты думал — НЕТ МЕСТА В ЖИЗНИ. А не хочешь шляться по клиникам на процедуры уринотерапии, пиздеть каждый вечер с дурой женой за макаронным ужином о ремонте в своей конуре, за которую ты расплачивался всё это время, прося подачки у начальника?? А так будет!!!
— … Да…. Слова твои правда, боярин. Но есть же исключения…
— Ага, говорят, одно исключение пробегало в самой гуще бразильской сельвы лет двенадцать назад. Если ты надеешься стать рок-звездой, миллионером, звездой телеэкрана, состоятельным НЕЗАВИСИМЫМ человеком, то лучше застрелись сейчас, чтоб потом не разочаровываться и не становиться мертвяком при жизни, идя дорогой Американской Мечты Лохов и Придурков.
— Не могу я.
— А я тебе помогу. Транквилизаторов наедимся, музыки необыкновенно торчковой наслушаемся. Пойдём на высотку. Для гарантии возьмём наручники: один надумает — второй последует.
— Ну…
— Чего ты теряешь? Не получится — вернёмся.
— Ничего не теряю. Не могу. Я знаю, это убого. Я хочу, но не могу. Вернее, даже хочу, физически могу, а всё равно не могу. Убожество! У меня волнами это желание приходит. Было плохо — хотел. Сейчас мне хорошо. Я предоставлен, хоть и на короткий период сам себе. И мне хорошо от этого. Ничего, волна смерти вернётся. Вот тогда…
— ………………………..Ты заходи, если дойдёт волна-то. Сёрфер, маза фака.
Успокоились. За день утихомирились. Вечером, за портвейном, говорили о войнах.
El Diablo рассказывал реальные дедовские случаи. Как, ещё будучи молоденьким пацаном, дед чудом избежал плена. Его лучшего друга в это время на кол сажали. А он всё стоял в леску неподалёку, слушал нечеловеческие вопли дружка и не знал, как его оттуда освободить или хоть пристрелить, чтоб не мучался. Про неудавшуюся атаку на занятую немцами деревушку, когда рота упёрлась спереди на пулемёты, в то время как сзади стали сплошняком лопаться миномётные взрывы. Что чувствует человек, когда поднимается во весь рост навстречу жужжащему рою пуль в штыковую, с безумным, бессмысленным и в то же время перенасыщенным смыслом тюркским кличем «ура-а-ааааааа!!!!!»?? Яростное затмение слепца? Святое помешательство? Свободу? Очищение от всего, что налипло за предшествующую этой атаке жизнь? Что чувствовал четырнадцатилетний дед-партизан, когда в первый раз разрядил весь рожок трофейного немецкого автомата в лицо фрица? Жжёными пулями раскрошил ему голову в яблочный огрызок. Про штурм Берлина (символично, ведь переводится как «Берлога»), SS, Ялтинскую конференцию и закат Черчилля, самолётные тараны, и «крысиную войну» цивилизаций в руинах Сталинграда. Про наши болотистые места той войны. Чёрт, мы сидим в том месте, где каких-то 60 лет назад шла бредовой жути бойня, мясорубка, месиво из боли, свинца, ненависти, холода, унижения, тротила, крови, грязи, внутренностей, злобы, огня, отчаяния, страха, звериного ликования. Память. От рядового Петра Соломатина, что родился в тусклой избе, учился в сельской школе, только пошёл в своей кепке на завод, затем сразу на фронт, и которому в первой же нелепой, даже не бою, а стычке осколком гранаты откашивает полруки. И до плана наступления самого фронта в ставке главнокомандующего, где в пекло идут, как поленья, дивизия за дивизией и исчезают из списков живых, телепортируясь в списки мёртвых. От Сталинградкой битвы миллион на миллион, до никому неизвестной борьбы двух специалистов по кодировке связи, что обошлась кому-то проигранным морским сражением и десяти тысяч трупиков в мариманских брючках. О-о, сколько их, неизвестных героев или пусть даже прославившихся героев, веками истребляющих друг друга?! Сколько достойных друг друга людей, умных, талантливых, изобретательных, смелых, бодрых, что так весело, с блеском интереса в глазах стреляли, травили газами, добивали штык-ножами сами себя, истребляли свой первоклассный род, называя это «побеждает сильнейший».
Бесконечная война, не имеющая в головах никакого смысла, кроме одного. ЭТО НАШ СТИЛЬ ЖИЗНИ. Где победители Второй Мировой? Где сама победа? Может, её и не было вовсе? А это так, перекур и перенос ящиков со снарядами перед очередным залпом по новым координатам. Очередное деление на союзников и врагов. Ведь Война не прекращается, но она иногда отдыхает. Где все эти размечтания о мирной голубой планете? Всё это пошлые враки, сказки, отговорки, шуточки-прибауточки для уставших солдат, чтобы снова погнать их в атаку на высоту, усеянную развороченными телами с прошлой атаки. Генерал верит в них, а как же!! они же такие доблестные храбрецы-удальцы. И солдаты верят в своего генерала, хмурого седовласого стратега. Вот только потом — бум-бам, тра-та-та-та-та. И нет ни новеньких мундирчиков, с начищенными пуговками, ни надёжных современных пулемётиков, ни гениальных обходных манёвров, ни взаимной веры. Только горы прогрызенного червями рваного мяса, фонды калек и тьмы психопатов-алкашей. Из-за чего?!!! Из-за космической несправедливости??! В пизду справедливость!!! ИЗ-ЗА ОБРАЗА МЫСЛЕЙ САМОГО ЧЕЛОВЕКА!
Да, это сложнее понять, чем вешать ярлыки «жёстокосердный XX век», «империя зла». Но это понимание происходит из того, что ТЫ, безусловно, ЕСТЬ, и одновременно ТЕБЯ, несомненно, НЕТ. Кроме тебя нет никого в Твоём Космосе, всё, что ты только видишь вокруг и понимаешь — это ты, твоё мироощущение. Но и ты — условность, с размытыми границами, мгновенная фотография бесчисленных и постоянно меняющихся протуберанцев причин-следствий. Побывать и там и сям, и внутри и снаружи Мифа.
Всё, что мы называем ошибками: психозы, войны, мор, безумства, пытки, сектанства, садизм, злодейства, жестокость, истерии, скандалы, фанатизм, тупизм — это и есть мы. Это не в Европе, Азии, Африке, Мировом Океане шли кровопролитные сражения, а внутри нас. Это в нашей душе тянутся окопы, траншеи, колючая проволока, ДЗОТы и минные заграждения.
Порочный круг. Мы не можем избавиться от всех этих кошмаров, построив общество счастья, потому что наши кошмарные качества мешают нам построить спасительное общество счастья. Процент злодеев не уменьшается год от года, поэтому ни о каком поэтапном выходе из жопы тоже речи быть не может. Нам не нравится наша сущность. Кажется, чего такого, взять и изменить её? Но изменить себя ничуть не проще, чем переделать мир вокруг себя. Поменять свои желания так же сложно, как заставить не гореть Солнце. Вы можете потушить Солнце Своего Я? Да и кто будет лечить нас, сумасшедших, как называют нас некоторые сумасшедшие проповедники? Вы доверитесь безумному психиатру, ну хотя б слегонца спятившему психологу-практиканту? Нет. И в чём будет состоять курс терапии, если эти «безумства и бешенства» — очевидно, наше что ни есть САМОЕ ЗДОРОВОЕ СОСТОЯНИЕ, НОРМА РАССУДКА. Война — это не сверхъестественное происшествие, не безобразие лидеров сект, маргиналов и не ошибка природы. Само понятие ошибки — ошибочно. Нет никаких ошибок и не было никогда нигде. Война — самое родное, чистое и откровенное состояние человека. Это эссенция человека, вся его гуманистическая сущность, человечность. Война как привычка, любимое времяпрепровождение, массовое хобби, клуб по интересам.
«Если только все захотят, то сразу всё устроится.»
Фёдор Достоевский.
Но мы не хотим, чтоб всё устроилось тихо-мирно. Не в нашей сути, чтобы всё устроилось. И война продолжается. Она не только не останавливается, она вдавливается в самые глубины каждого из нас, проникает в самую сердцевину сознания. И прёт она оттуда же — из самого ядра человека. Мы не можем захотеть, чтоб она кончилась. Просто не в состоянии. Мы не можем без неё, БЕЗ НЕЁ НАС НЕТ. Мы без неё, как рыба без воды. И, чтобы избавиться от войны, нам, людям (как и рыбам, чтобы избавиться от привязанности к воде), нужно стать другим существом, необычайно мутировать.
«Я уверен, что люди и рыбы могут вести мирное сосуществование.»
Дж. Буш, 43-й президент США. (Сагино, 29.09.00).
Есть такая наука по изучению беспощадного отстрела, отлова и пИздиловки всех всеми — История Человечества называется она. С детства нам показывают картинки горячих, идеологических и горячих войн прошлых времён, намекая на то, что они устарели, все их тайны уже рассекречены, и пора изобретать что-то новенькое. Так мама-кошка учит своих котят охотиться. Только кошки охотятся на грызунов и птиц, а мы на всё, что только попадётся на глаза. Мы прогрессивнее кошек. Кошка — хитрое животное, одно из немногих, кто не стал с этим утверждением спорить, поэтому и не истреблённое нами под корень. Мы любим только тех, кто нам не перечит.
Не стоит понимать войну только как пальбу и бомбы, от которых наживаются большей частью фабрики по производству протезов. Горячие войны — лишь видимая малая часть айсберга. Им предают такое неописуемо важное значение в СМИ и учебниках, так как они очень ярки по содержанию и сжаты в сроках своего действия. Историкам не хочется изучать долгое нудное филологическо-культурное смешение, изменение структуры ценностей наций, эффективное построение разнородных общественных систем, вникать в религиозные трения, в многоэтажность качественных течений каст и их мировосприятий внутри древних народов. Да это практически и невозможно, при взгляде «из сегодняшнего дня», сегодняшней парадигмы, совершенно отличной от старой. Но зато им любо и гораздо легче описать многотысячную драку до последней крови на берегу какой-нибудь богом забытой осоковой речки, с перечислением пустозвонких цифр пехоты, конницы и артиллерии и сказать, что она, дескать, и решила судьбу этих этносов на два века вперёд. А ведь горячие войны являются, по сути, только рябью на воде от внутренних процессов наций, течений самоосознания и претензий людей к жизни, к пространству вокруг себя. На войне с выстрелами и саблями, за весь долгий период её горения обычно гибнет меньше людей, чем от какой-нибудь мимолётной болезни в губернии Y или неурожайного голода в год Z от рождества Х. Так, за четыре месяца гриппа, вспыхнувшего в декабре 1918 года, погибло 20 миллионов человек, когда за четыре года Первой Мировой погибло 10. Но кому интересно об этом писать — баталии же интересней, чем какой-то вирус, передающийся с капельками слизи через воздух при кашле, чихании, разговоре.
А главное, КТО МОЖЕТ НАПИСАТЬ О ДРУГОМ? О процессах, что длятся не год-два, а поступательно развиваются в нас тысячелетиями? О пульсирующих нациях? Об изменении алгоритмов восприятия и обработки информации? О связи между человеческой эволюцией и её ролью в эволюции всей органики, не сваливаясь на вымирание полярных морских котиков? О роли человечества в зарождении новых форм жизни, к примеру, компьютеров или ещё каких? О скорости социальных мутаций и их влиянии на устойчивость и развитие человечества? О циклах в развитии всего человечества в долгоиграющей войне на планете Могила? Ясно одно: ЧЕЛОВЕК СОЗДАН ДЛЯ ВОЙНЫ, НО В ШИРОКОМ СМЫСЛЕ СЛОВА. И мы будем всегда убивать, соперничать, конкурировать, спорить, перепрограммировать, исходя из своих представлений о степени виновности жертв (=степени непохожести на нас). В виде формулы — ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ ПОД СЕБЯ. Лучшие из лучших. Победитель — эталон добра. Подумай над поразительным сходством между словами «противник» (враг) и «противный» (уродливый, безобразный). У них общее происхождение.
Добро всегда побеждает зло. И это не голословное утверждение, а жизненный факт. Ведь когда две противоборствующие стороны вступают в конфликт, и одна из них в итоге побеждает, она непременно называет сгинувшего противника образчиком всего отвратительного, мерзкого, гнусного, лживого, то есть злом, проще говоря. А себя, конечно же, носителем света, истины, справедливости, красоты — добром. Так что добро действительно всегда побеждает зло, которое плохо лишь тем, что на кого-то не похоже, и добро на этой бойне неустанно скандирует: «Vae victis! Горе побежденным!».
Ненасытное пожирательство всех всеми. Вот она, мудрость природы! Соревнование двух голодных тварей, кто кого зъист. Правда, победителя тоже зъист третий монстр, который позже станет кормом четвёртому. Мы короли мира, венцы эволюции, цари зверей, урядники скота, павианы-начальники. Жизнь = выживание. Пустой, слепой, бешеный, трусливый комок жизни. Цепляющийся всеми правдами и неправдами хилыми, но цепкими крючковатыми лапками за скользкий острый подтаявший край существования. Коготками и отростками, корешками, зубками, присосками и полипами. Мы будем пихать других подальше, в пропасть. В бездну хаоса. Отталкивать, оттирать, отпугивать, точно свиньи у кормушки, полной до краёв питательной жижкой.
Трагикомичная спираль адаптации и уничтожения одних другими смешит и завораживает. Нескончаемый Колизей. Изувеченные тела одних ещё не успели унести, а поверх идёт новая рубка. Хо-хо! «Я — чемпион!», — кричит удалой легионер, порубив только что в филей семерых бородачей. И тут же чья-то булава сминает ему шлем и череп в консерву «… в собственном соку…». «Я — властелин мира!». Хрысь! и нет головы у смещённого с занимаемой должности властелина. «Король умер, да здравствует король!». Шмяк! Пуля, попавшая в глаз, распахивает светлую дыру во весь затылок. «Messieurs, a present je suis Roy!». Трави гада! Рви! Вгрызайся ему в глотку! Царь горы! Царь горы! Поднимем реющий триколор, потом сожжём его с гиканьем, расправим Union Jack опосля вытрем жопу о него, поклянёмся в преданности свастике, скинем её пинком с флагштока, помолимся красному полотнищу, затем помочимся на реликвию, да здравствует звёздно-полосатый, зелёный, синий со звёздами!!! Только бы не останавливаться в священном танце смерти!! Декорации меняются, но шоу должно продолжаться.