- Ты хотел, чтоб я стал таким, как ты.
- Это обвинение?
- Я не хотел быть похожим на тебя. Если только в самом раннем детстве, не помню, но потом точно нет. Я называл тебя Авраамом.
- Авраамом?
- А себя Исааком. Сколько себя помню, я всегда боялся тебя, не только потому, что ты меня наказывал...
- Я никогда не наказывал тебя беспричинно.
- Я тоже так думал, поэтому всегда чувствовал себя виноватым и был слишком мал, чтобы отличить, где проступок, а где ощущение греховности.
- Это одно и то же.
- Нет. Почему мама чуть что краснела?
- Оставь свою мать в покое.
- Она в покое. Почему ты наказывал ее?
- Наказывал?
- Бил.
- Когда?
- Не знаю. Я видел это. Потому что она потакала мне?
- Габриель! Ты для этого приехал?
- Нет, нет! Мне не следовало приезжать.
- Тебе следовало приехать с другим настроем.
- Скажи мне, из-за чего я сбежал.
- Спроси об этом у своей совести.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты сбежал не с пустыми руками.
- Я знаю.
- Твоя мать никогда не оправилась от этого потрясения.
Габриель поднялся.
- Я вижу, мы не договоримся. Ты взялся за старое, ты опять играешь на моем чувстве вины и прикрываешься Господом Богом. Значит, ты никогда не наказывал меня беспричинно? А что считать причинами? У инквизиторов тоже были веские причины! Ты переживаешь, что любил меня слишком сильно? Меряй свою любовь часами, которые я провел взаперти в чулане на чердаке!
- Ты вправду думаешь, что я наказывал тебя с легким сердцем?
- Не знаю. Но ты делал это с чистой совестью.
- Да. А вот можешь ли ты сказать так о своих поступках?
- Нет. Зато могут палачи из концлагерей. Но разве это снимает с них вину?
- Все, Габриель, хватит. Ты наговорил больше, чем я позволил бы сказать любому другому человеку. Придет день, когда ты поймешь, что поступил со мной несправедливо. Я уже старый человек и могу и не дожить до этого, но однажды ты осознаешь...
- Замолчи!
- Имею я право сказать в своем собственном доме!
- Тогда дождись, пока я уйду!
Коридор, лестница наверх, меня трясет, хорошо, хоть я высказал ему все, его жалеть, еще чего, впредь я избавлю его от своего присутствия, куда чемодан запропастился, он меня не поборол, это точно, хотя что значит победа, в конце концов все мы терпим поражение, временные победы суть отсроченные поражения, но я-то приехал сюда не танцевать на костях, раз в жизни я хотел сдаться на милость победителя, на место ничего не повешу, это будет мой последний привет, БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ среди хлама - как раз то, что нужно, это было недолгое свидание, если только он сейчас сам... лестница вниз, но я не могу уйти не простившись, из страха?.. нет, не хочу, чтоб было похоже на бегство, пусть будет нормальное прощание, зайти или постучаться? - постучусь, я не дома больше, отец не отвечает, зайду, он должен был услышать, если только не в саду.
Отворил дверь. Отец сидел на стуле с высокой спинкой и смотрел на него.
- Я пришел проститься.
- Уезжаешь?
- Да.
- Все вышло не так, как я себе представлял.
- Не так.
- Я хотел бы понять тебя.
Он не ответил.
- Я так обрадовался, когда ты написал, что едешь.
- Мне жаль, что все так кончилось.
- Действительно?
- Что ты имеешь в виду?
- Тебе действительно жаль?
- Я же сказал. Я не хотел сражаться с тобой, не хотел обвинять тебя. Но ответь мне честно: если б я был тебе не сыном, а просто знакомым и ты знал бы обо мне все, что тебе известно сейчас, ты хотел бы, чтобы я приехал и жил с тобой под одной крышей?