Якоб чертыхнулся, на этот раз про себя, потому что он не знал, как ему быть, и потому еще, что его выводили из себя завывания Малвина. Черт всех дери, подумал он, не нанимался я это слушать, пойду на воздух. Он вышел и сел на лестнице. День только перевалил за середину. Якоб не сидел на лестнице крестьянского дома с детства, хотя, может, и тогда не сидел наверняка он не помнил. Лестница укрылась под сенью раскидистого векового дерева, на нем ни листок не шелохнулся, так было тихо. Вселенская неподвижность, за вычетом мух и прочей мошки. Вот она, крестьянская жизнь, подумал он. И тут он все же заметил некоторое шевеление: на самом краю поля, не дальше броска камня, то и дело мелькала рука. Он должен был разведать, кто это. Наверняка жена Иосифа, хотя и ведет себя так, будто здесь никого чужих нет. Ничего себе размеры, ей бы лучше лежать, а не ходить.
- Ты хозяйка здесь?
- Я?
- А кто?
- Нет.
Она разогнулась.
- А ты кто?
- Я жду, когда Иосиф приведет врача. Я здесь с приятелем, он умирает в спальне.
- А что с ним?
- Упал с дерева.
- Ничего не понимаю. А кто тогда Иосиф?
- Ты разве не здешняя?
- Здешняя.
- Значит, я ошибся. Я думал, его зовут Иосиф. Он был в хлеву.
- Это Конрад, сестрин муж.
- А женщина в спальне, которая говорит, что скоро умрет - твоя мать?
- Да. А чего ты так на меня смотришь?
- Ничего. Пойду проверю, как там дела.
Она встала и пошла за ним. Смерть и муки, подумал он, она не из слабонервных.
Он пропустил ее вперед. Малвин стонал и метался, но слов было не разобрать.
- Он тянет из меня жизнь, - сказала теща.
- Мама, потерпи, ты же вечно жалуешься, что все одна да одна.
- Вы только и мечтаете, чтоб я умерла. Я тоже.
- Любишь ты все преувеличивать.
Малвин застонал, захрипел, дернулся и затих.
- Умер, - сказал Якоб.
- Так ужасно.
- Он умер? - спросила теща.
- Смотри, он открыл глаза. Да, он умер. Он лежит и таращится на нас.
- Закройте ему глаза, быстро, нельзя, чтоб он смотрел на вас.
- Предрассудки, - сказал Якоб, закрывая ему глаза.
- Надо помолиться за него, - сказала теща. - Он был хороший человек?
- Мне так кажется, я его мало знал. Он был очень ребячлив и любил розыгрыши. Например, позавчера он высыпал два пакетика перца в зонтик фру Стафф, она чуть не лопнула от чиха, у нее стала такая красная рожа, будто она хорошенько разговелась на Пасху. Но я не думаю, что он поступил так со зла.
Теща сложила руки, закрыла глаза и заговорила:
- Господи, Ты все видишь, Ты видишь и этого мужчину, что лежит здесь. Возьми его в Свое царствие, не по нашему желанию, а по Твоему. Во имя Христа. Аминь.
Якоб вышел и снова сел на лестнице. Ну вот, умер, подумал он. Зачем он полез на это дерево, ведь не мальчишка. Наверняка ему не пошло на пользу, что я пер его вниз, как бы они не повесили вину на меня. Тогда я спрошу их: вы думаете, это было легко? И я волочил его на своем горбу два километра, чтобы уморить?
Старухина дочь вышла и села рядом с ним.
- Отмучился, - сказала она.
- Доктора долго ждать?
- Как получится. У него есть родственники?
- Нет, насколько я знаю. Здесь, по крайней мере. По правде говоря...
- Что?
- Его нужно будет похоронить.
- Конрад идет.
Тот не торопился. Он пылил по дороге, вздымая серые клубы.
- Он умер, - сообщил Якоб.
- Я так и думал. А теща?
- Она говорит, что не вынесет, чтобы он там лежал. Она утверждает, что смерть заразна. Давай перетащим его?
- Я не стану, - сказал Конрад. - Не буду я дотрагиваться до мертвеца: если смерть заразна, значит, заразна. Увидим.