— О тебе, Зои Редберд. Есть в тебе нечто такое, чего не может коснуться Тьма. Поэтому именно тебе суждено стоять на стороне Света и вести битву со злом.
— Нет! Я не хочу вести никаких битв. Лучше вы. Или попросите об этом Дария. Или Старка. Черт, да призовите Ских и Хранителей! Они все прирожденные бойцы и воины. Воины, которые умеют сражаться. А я ничего в этом не смыслю. Я даже не знаю, как мне теперь жить без мамы.
Я громко воздохнула и прижала руку к груди. Когда Танатос не произнесла ни слова, а только продолжала смотреть на меня своими темными глазами, я сумела вернуться к более спокойному тону и сказала:
— Я этого не хочу. Я хочу быть обычной.
— Частично именно поэтому вся эта борьба и легла на твои плечи, юная Верховная жрица. Потому что ты не желаешь ее вести. Возможно, власть, которая неизбежно придет вместе с этой битвой, не сможет развратить тебя.
— Как Фродо, — прошептала я скорее себе, чем Танатос. — Он никогда не хотел владеть проклятым кольцом.
— Джон Толкиен. Хорошие книги и отличные фильмы.
Я с удивлением посмотрела на нее и сказала:
— Да-да, я знаю. Двадцать первый век. Должно быть, у вас есть кабельное телевидение.
— А как же!
— Здорово, но давайте вернемся к вопросу о Хранителе Кольца. Э-э-э, если я правильно помню — а это так и есть, потому что я пересматривала режиссерскую версию фильмов раз стопятьсот — кольцо, которое Фродо не хотел носить, почти уничтожило его.
— И таким образом он спас свой мир от Тьмы, — напомнила Танатос.
Я почувствовала, как по мой спине поползли леденящие кожу мурашки.
— Я не хочу умирать. Даже ради спасения мира.
— Всем нам суждено умереть, — заметила Танатос.
Я покачала головой:
— Я не хранитель кольца. Я просто подросток.
— Подросток, который уже спас свою жизнь от Тьмы, и не один раз, а несколько.
— Ладно, если вы это понимаете, а также признаете, что Неферет на стороне Тьмы, потому что вы это видите, то зачем притворяться, будто вы не в курсе?
— Я здесь, чтобы раз и навсегда разобраться с тем, чему же предана Неферет.
— Тогда расскажите Высшему Совету об окружающей ее Тьме!
— И пускай ее слегка накажут, чтобы она вернулась, став еще сильнее, и продолжила творить зло? Что, если она и вправду Супруга Тьмы? Если это правда, то необходимо применить против нее все могущество Высшего Совета, а чтобы так произошло, нам нужны неопровержимые доказательства того, что для Богини Неферет навсегда потеряна.
— И поэтому вы здесь. Чтобы добыть эти доказательства.
— Да.
— Я ничего не скажу о вашей способности видеть Тьму. И признаюсь честно — будьте готовы столкнуться с ней. Готовьтесь искать доказательства, потому что что-то мне подсказывает: Неферет полностью отдалась ей. — Я почти добавила, что она даже больше не смертная. Но нет. К этому Танатос должна прийти сама. — Да, и я прощаю вас. Просто пообещайте, что будете начеку и, когда придет время, позаботитесь, чтобы Высший Совет поступил правильно.
— Клянусь.
— Хорошо, — ответила я.
А пока Танатос звонила бабушке, я наконец-то вернулась на шестой урок.
Шони
Она даже не догадывалась, как отстойно больше не быть Близняшкой Эрин. Сам факт, что они с Эрин больше не лучшие подруги, полностью изменил ее жизненный план.
В этом так сложно было разобраться!
Когда она потеряла себя, Шони, и стала Близняшкой? Она даже не знала. Их с Эрин Пометили в один день, и они прибыли в Дом Ночи Талсы в один и тот же час. И сразу же подружились.
Шони подумала, что это произошло потому, что они были родственными душами, и для них совершенно ничего не значило, что Эрин белая, а Шони — темнокожая. Что Шони приехала из Коннектикута, а Эрин родом из Талсы. Они стали подругами, и внезапно Шони перестала чувствовать себя одинокой. Особенно потому, что теперь никогда не была одна. Никогда в буквальном смысле слова. Они с Эрин жили в одной комнате, занимались по одинаковому расписанию, ходили на одни и те же вечеринки, и даже встречались с парнями, которые дружили между собой.
Сидя в одиночестве в автобусе, Шони покачала головой. Она слышала, как где-то в хвосте автобуса смеются Эрин и Крамиша. На секунду в голову Шони закралась противная мыслишка, что Эрин променяла ее на другую темнокожую подружку. Но бывшая Близняшка тут же пресекла эти мысли. Дело не в цвете кожи, и никогда не было. Они просто не выносили одиночества. И основная ирония заключалась в том, что когда Шони это поняла, она осталась одна.
— Эй, можно здесь присесть?
Шони развернулась от окна, за которым алело предрассветное небо, к стоящему в проходе Дэмьену.
— Конечно.
— Спасибо. — Он сел рядом и уронил к ногам тяжелый, набитый книгами ранец. — У меня та-аак много домашней работы, а у тебя?
— Угу, — отозвалась Шони. — Наверное. Эй, а ты видел Зои на шестом уроке?
— Не на шестом. У нее верховая езда, а у меня экономика, но мы виделись сразу после школы. А что случилось?
— Как тебе показалось, с ней все нормально?
— Нормально? В смысле, физически или морально?
— Морально она всегда в напряжении. Я имею в виду физически.
— Да вроде ничего. А что такое?
— Да так, — отмахнулась Шони. — Просто я, эээ... видела ее в начале шестого урока. Мы с ней говорили здесь, на парковке, а потом пошли обратно на уроки. — Она изучала взглядом Дэмьена, раздумывая, стоит ли сказать ему правду. — Ты сегодня не уловил ничего странного в воздухе?
Дэмьен склонил голову набок.
— Ничего особенного. Да, было ветрено, но для Оклахомы такая погода в порядке вещей. Ты же знаешь, что мы живем в штате, где ветер гуляет по степи, — процитировал он.
— Знаю-знаю, мистер Бродвейский Мюзикл. Я говорю, что когда мы с Зои расстались, ветер задул жутко сильно, и мне показалось, что я слышала шум падающих веток...
— Ветка и вправду упала, — ввернул Старк, садясь вместе с Зои на сиденье перед Шони и Дэмьеном.