— Это правда, что Адела беременна?
Разговор повернулся как-то совсем неожиданно.
— Да, — проговорил Конс.
— От Лемана?
— Разумеется.
— Ты понимаешь, что это значит?
— Только то, что смешанные браки смогут иметь детей.
— Это значит, что мы растворимся в человечестве не только культурно, но и биологически. И причиной тому — Флоренсия.
Леций остановился и хмуро взглянул на Конса.
— Меня это как-то не пугает, — спокойно сказал ему Конс.
— Да ты вообще как будто не аппир! — взорвался наконец Леций, — сам женился на землянке, дочь выдал за землянина, ждет смешанного внука… развел, понимаешь, дружбу народов! И это брат Верховного Правителя!
Его голос гулко отозвался под сводами дворца. Тут же в двери заглянули перепуганные слуги, но так же быстро исчезли. Ничего особенного не происходило: брат разговаривал с братом.
— Слава богу, — усмехнулся Конс, — у меня нет такого титула, и таких амбиций. Я охотно растворюсь в человечестве. И одну-единственную Флоренсию не променяю на всех аппиров, вместе взятых!
— Да потому что ты…
— Да, я это я. Это тебе достаточно только названия для планеты!
— А это уже не твое дело!
Они замолчали и долго смотрели друг на друга, успокаиваясь.
— Между прочим, она сама здесь, — нарушил паузу Конс.
— Знаю, — ответил Леций и отвернулся.
— Видишь, прилетела. И двадцати лет не прошло.
— Не принимай меня за идиота, — раздраженно сказал Леций, — и вообще, проваливай отсюда, если тебе больше нечего сообщить.
— Ты упустил самое главное в моих словах, — сказал Конс.
— Тут всё главное! Не знаешь, за что браться… Что я там упустил?
— Призрака.
— Миджей, иди ты к черту! Мне живых придурков хватает, а ты еще пристаешь с какими-то призраками!
— Всё, — сказал Конс, — с меня довольно. Больше получаса я тебя не выношу, Леций Лакон.
— Я тебе давно на это намекаю.
— И так тонко, что хочется тебе врезать.
Леций отмахнулся и побрел к дверям своей спальни.
— Смотри, не проспи прием, — крикнул Конс ему вслед.
Он вышел из ворот, по убегающей к морю лестнице дошел до стоянки и сел в модуль. Флоренсия запрещала им всем без крайней нужды телепортировать. Она изучила всех Прыгунов как кроликов и сделала вывод, что это очень вредно для здоровья: шок для организма, необоснованная трата огромной энергии, даже сбой во времени. Конс и сам это замечал. И чем старше он становился, тем дольше он отходил от каждого прыжка.
Беседа с Лецием не принесла ничего, кроме раздражения. Он в очередной раз убедился, насколько они с братом разные и никогда друг друга не поймут. Все его попытки найти общий язык упирались во вселенские амбиции Леция и его чувство какого-то мифического долга. Леций не хотел жить ради жизни и ради любви. И ради своих детей тоже. Он всеми силами пытался построить какое-то утопическое общество счастливых аппиров, причем, самому стоять во главе этого общества. Как в древних мифах: мудрый царь — счастливая страна.
До дома было недалеко. Конс нашел Флоренсию внизу в гостиной. Она сидела в кресле у стола, пышные каштановые волосы лежали шапочкой вокруг худенького лица. С первого взгляда, давным-давно, ему не понравилось это лицо, узкое, строгое, с широкими темными бровями. Он просто панически боялся ее и того, что она с ним собирается делать. Теперь даже смешно было об этом вспоминать…
Вся гостиная как будто освещалась ее присутствием. Конс улыбнулся и сел на пол, у нее в ногах.
— Знаешь, я тебя люблю, Фло.
— Да? — ее темные брови удивленно приподнялись, как будто она в первый раз это слышала.
— Интересно, что бы я без тебя делал?
— Был бы синим, страшным, злым и невоспитанным, — улыбнулась в ответ Флоренсия.
— Таким ты меня не любила?
— Любила.
— Неужели?
— Я влюбилась в тебя заочно, еще до того, как увидела.
— Это ты сейчас придумала?
— Зачем мне что-то придумывать? Когда я услышала, что есть мужчина, который прыгает от звезды к звезде из-за одной только любви, для меня все перевернулось. Я только подумала: «Ну почему не меня он так сильно любит!»
— А теперь ты меня отмыла, отбелила, воспитала, держишь возле подола и запрещаешь прыгать не то что к другой звезде, а даже в соседнюю комнату. Вот и пойми этих женщин!
— О чем ты говоришь, — вздохнула Флоренсия, — нам бы самим себя понять!
Конс поцеловал ее колени и тут только заметил, что она в своем рабочем костюме.
— Ты куда это собралась?
— Адела плохо себя чувствует. Меня это тревожит. Я должна осмотреть ее в больнице. Сейчас она оденется, и мы полетим.