— Не думаю. Но лучше перестраховаться.
— А как же прием, Фло?
— Немного опоздаю, вот и все.
Адела медленно, держась за перила, стала спускаться из своей комнаты в гостиную. Лицо ее было бледнее обычного, даже яркие губы побелели. Конс взглянул на нее и вдруг почувствовал щемящую тоску. Не жалость, не тревогу, а именно тоску. Он подбежал к ней и помог спуститься.
— Все в порядке, папа, — слабым голосом сказала Адела, — просто болит внизу живота. Не волнуйся.
Он не мог не волноваться, видя ее в таком состоянии. Дочь решилась на отчаянный шаг, сделав из себя заложницу эксперимента. Становилось жутко от мысли, что эксперимент может оказаться неудачным. Конс подхватил ее на руки.
— Давай-ка я тебя донесу.
— Я бы и сама дошла.
— У тебя пока еще есть отец.
Он отвез их в больничный городок. Там, в просторной палате, нашпигованной оборудованием, они и расстались.
— Что ты так переживаешь? — сказала ему Флоренсия, — срок у нее уже большой, мальчик вполне здоровенький, даже если будут преждевременные роды, малыша мы спасем. Ты обречен стать дедом, Миджей Конс Индендра.
После торжественной части, где Гектор говорил о дружбе народов и грандиозных совместных планах, гости разбрелись по огромному залу, расположенному под шестигранным куполом. Купол подпирался черными мраморными колоннами и освещал всё внизу золотисто-сиреневым светом. В этом свете все казались загадочными и непохожими на себя.
По периметру зала были поставлены накрытые столы для желающих выпить и подкрепиться. Для них же между колонн сновали расторопные роботы с подносами. Прием был устроен полпредом Гектором с целью всех перезнакомить и хоть как-то смягчить накалившуюся атмосферу.
Первое, что сделал Ольгерд — свел Синелу с сестрой. Ингерда выглядела несколько растерянной и без конца озиралась. Он не узнавал ее. Это была какая-то незнакомая женщина, строго одетая, с атлетично подтянутой фигурой, с волевым красивым лицом, с гривой непривычно светлых, почти рыжих волос и с родными зелеными глазами. Только глаза от нее и остались.
Синела после трех дежурных фраз, взяла ее под руку и обещала все показать. Ольгерд не переставал удивляться, как быстро женщины находят общий язык.
— Боже мой, кто это?! — неожиданно как девочка изумилась сестра.
Они, все трое оглянулись. По залу расхаживала королева. Эта женщина была бы, пожалуй, уродлива, не будь она так величава и так ухоженна. Платье же ее из золотой парчи тянулось за ней шлейфом в три метра. Королева была рослая, сразу видно, что сильная, и далеко не молодая женщина, в ее пышной прическе сверкали блитты, самосветящиеся кристаллы с Герсионы, похожие на настоящие маленькие звезды. Только она, да еще Флоренсия могли себе позволить такие украшения.
— Это Сия, — коротко ответил Ольгерд.
Изумление на лице Ингерды не прошло.
— Старшая сестра наших Прыгунов, — уточнил он, — и мать Ру Нриса.
— Почему я о ней никогда не слышала?
— Она всегда жила с сыном. И была страшно уродлива, пока тетя Флора ее не вылечила.
— Она великолепна, Ол!
— Милейшая дама… если сочтет тебя достойным своего внимания.
— Никогда не видела живых королев. Только у Зелы в театре.
— Можешь полюбоваться.
Ольгерд Сию не любил. Всех, кого эта женщина считала своими, она стремилась всячески опекать. Ее забота была навязчива и часто необоснованна. А поскольку и он попал в число ее любимчиков, ему доставалось тоже. Сия всеми силами отстаивала за собой право лезть в дела своих братьев и их близких. Тем непонятнее было ее полное безразличие ко всем остальным.
Она заметила Ольгерда, улыбнулась ему и уже хотела подойти, но ее перехватил Конс. Он что-то сообщил своей сестре, отчего та заметно разволновалась и пошла в противоположную сторону. Шлейф тянулся за ней.
— Конс один, — заметила Ингерда, — где же тетя Флора?
— Не знаю. Пойду узнаю, что случилось.
— Иди, — улыбнулась Синела, — мы тут сами разберемся.
— Я скоро вернусь.
Постоянно натыкаясь в зале на знакомых и раскланиваясь, Ольгерд потерял Конса из виду. Ему захотелось чего-нибудь выпить, на душе было скверно, а перед глазами все еще стоял сумрак подземелья. И яркий фонарь на шлеме Риции, бьющий светом в лицо. Он остановил робота и снял с подноса стакан с коктейлем.
— И мне захвати, — послышалось за спиной.
Риция стояла на фоне широкой черной колонны, как готовая живая картина. Ее платье было великолепно: длинное, изящное, мерцающее серо-голубым мягким блеском, с целомудренным вырезом лодочкой и, как всегда, безо всяких украшений. Она сама была — украшение.
Он подошел, подал ей бокал. Подумал с досадой, как она прекрасна, и что-то сказал.
— Не знаю, его пока не было, — пожала плечом Риция.
Оказывается, он спросил, где Леций.
— Конс чем-то озабочен, — сказал он.
— Правда? — она смотрела ему в глаза.
— Я думал, ты знаешь.
— Когда я прилетела, дома никого не было.
В голове почему-то проносились обрывки воспоминаний: маленькая девочка верхом на лошадке, пятилетняя знайка, пристающая к нему с заумными вопросами, прелестный наивный ребенок, заявляющий, что дядя Ольгерд лучше всех…
По залу разливалась медленная, усыпляющая мелодия. Коктейль был выпит. Риция смотрела своими черными, серьезными глазами.
— Потанцуй со мной.
Отказаться было невозможно. Он обнял изящное, горячее тело, наклонился к ней, возле губ оказалось открытое короткой стрижкой маленькое ухо.
— Давно не видел тебя такой красивой.
— Ты меня видишь только в подземелье.
— Это правда.