Конс встал, изменился в лице и в то же мгновение исчез. Оставшиеся аппиры потрясенно смотрели друг на друга.
— Среди нас — убийца. Я тебя правильно понял? — тихо, но твердо проговорил старик Би Эр.
— Не знаю, — покачала головой Флоренсия, — но если она вовремя не примет мой препарат, ребенок умрет.
— Сколько у нее еще времени?
— Сутки.
У Ольгерда почему-то возникло ощущение, что все они летят в пропасть вместе с этим прекрасным сиреневым залом. Что-то изменилось в мире с этой минуты. И не в лучшую сторону. Старый аппир с жалостью посмотрел на тетю Флору.
— Я думаю, за сутки мы ее не найдем, девочка. Похититель наверняка об этом позаботился.
— Эр! Что ты говоришь!
— И самое печальное, что это кто-то из нас.
Флоренсия взглянула на него и опустила глаза.
— Ты не ошиблась во времени? — спросил ее Кера, — полдевятого все Прыгуны были здесь. Кроме Леция.
— И тебя, — добавил Ольгерд.
— Я выступал по телевидению. Не мог же я в это время заниматься похищением беременных женщин?.. Я вообще не понимаю, почему должен оправдываться.
— Мы все будем оправдываться, мальчик, — сказал ему Би Эр, — потому что это наше семейное дело. Даже я. И даже Конс.
— Кажется, я тоже попадаю в ваш список? — заметил Ольгерд.
— Разумеется, — зыркнул на него Кера.
— Возможно, есть еще кто-то неизвестный, кто может телепортировать с двойной массой достаточно далеко, — высказался наконец Ру Нрис.
— Это кто-то известный, — сразу возразил ему Би Эр, — Адела не сопротивлялась и обняла его. Кого могла обнять Адела? Отвечайте!.. Молчите? Вот поэтому я и говорю, что это наше семейное дело.
— Семейное так семейное.
Сидеть и рассуждать на эту тему больше не было сил. Ольгерд встал, зажмурился, стиснул зубы и телепортировал в больничный городок.
Поиски ничего не дали. Дома Синела долго не могла его успокоить и отпаивала чаем с настоем шиповника. На дворе была глубокая ночь.
— Кера заявляет, что он ни при чем! Тогда скажи: кому помешал этот несчастный ребенок, если не его экстремистам? Да они состряпают ему любое алиби ради этого, неужели не понятно?
— Это понятно, Ол. Но доказать это все равно невозможно.
— Это и бесит! Не думал, что они дойдут до такой крайности.
Синела смотрела синими, измученными глазами.
— Давай улетим отсюда, Ол? Пока не поздно.
— Ты сама сказала, что Леций отложил старт «Гремучего».
— Скорей бы все это кончилось!
— Вот видишь. Тебя они уже запугали.
— И не только меня.
В постели он думал все о том же. Пять Прыгунов и он. И все, исключая его, родственники. Если не Кера, то кто? Конса можно было сразу исключить. Невозможно было представить, что это Леций. Скорее, на себя подумаешь. Ру Нрис, хоть и поддерживает экстремистов, вообще не вставал из-за стола. Остается Би Эр. Но ему-то зачем это надо? Маленький, старый и мудрый аппир. Он первый сказал, что это убийство. А убийца делал потрясенное лицо и молчал.
Они лежали обнявшись. Синела перестала его гладить.
— Ладно, спи. Вижу, ничего у тебя сегодня не получится.
— Извини.
— Ничего, все нормально. Я и сама устала.
— Какая-то кошмарная головоломка.
— Ты как будто член семьи! Разве можно так переживать, Ол?
— Нельзя. Надо просто пойти и убить Кера. И все.
— А если это не он?
— Тогда кто, Си?
— Кто угодно. Какое тут может быть алиби? Много ли времени нужно Прыгуну? Отойти на три минуты в туалет — и этого достаточно.
— Тогда можешь исключить только Ру Нриса. Он вообще не вставал.
Синела села и каким-то нервным жестом обняла колени. Ольгерд и сам понимал, что измучил ее этими разговорами.
— Ты принадлежишь им, — сказала она со вздохом, — что бы ты ни говорил.
Он взял ее за плечо, привлек к себе. Синела легла ему на грудь, ее мягкие волосы пахли ромашкой. Обычная земная женщина, мягкая, теплая, нежная, готовая терпеть без конца его занудства.
— Сегодня мне уже говорили, что я аппир, — усмехнулся он, — кем меня только не называли: и эрхом, и белым тигром… Я человек, Синела.
Синела не ответила. Она так и уснула, прижимаясь к его груди горячей щекой.
— Не судьба, — подумала Ингерда, не увидев Леция даже на приеме.
Она не стала долго расстраиваться по этому поводу, потому что дел было по горло, и появился другой повод для расстройства. Скандал с исчезновением дочери Конса сильно ее встревожил. Она видела, как взвинчен Ольгерд, как переживает тетя Флора, как закипает тихой яростью Конс. Этого ей было достаточно для беспокойства.